Этические проблемы науки и техники

Парадокс науки состоит  в том, что она на протяжении всего  своего развития заявляла о себе как  о реальном основании общественного  прогресса, способствующем благосостоянию человечества, и в то же время  развитие науки и техники привело  к последствиям, являющимся угрозой  самому его существованию. На этой основе формируются две принципиально  важные для современного общества установки: сциентизм и антисциентизм.

Сциентизм (от лат. scientia – знание, наука), считая науку культурно-мировоззренческим образцом, в глазах своих сторонников предстал как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». В качестве образца науки сциентизм обычно рассматривает естественные и точные науки. Являясь в большей степени идейной ориентацией, нежели системой взглядов, сциентизм может проявляться по-разному и с различной степенью и силой – от внешнего подражания точным наукам, которое может выражаться в придании анализу философско-мировоззренческих и социально-гуманитарных проблем формы, характерной для естественно-научного знания, до превращения науки в своеобразную замену религии, способную дать окончательный и безусловный ответ на все коренные проблемы бытия. Антисциентизм выступает оппозицией сциентизму, по целому ряду принципиально важных позиций. Он весьма пессимистически относился к возможностям науки и исходил из негативных послед­ствий НТР, требовал ограничения экспансии науки и возврата к традиционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две остро конфликтующие ориентации в современном мире. К сторонни­кам сциентизма относятся все те, кто приветствует достижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в безграничные воз­можности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существования. Наука оказыва­ется высшей ценностью, и сциентисты с воодушевлением и опти­мизмом приветствуют все новые и новые свидетельства техни­ческого подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия на­учно-технической революции, их пессимистические настроения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на науку надежд в решении экономических и социально-политических проблем. В контексте современности аргументы тех и других представлены достаточно четко.

1. Сциентизм приветствует  достижения науки. Антисциентизм испытывает предубежденность против научных инноваций.

2. Сциентизм провозглашает  знание как культурную наивысшую  ценность. Антисциентизм не устает подчеркивать критичес­кое отношение к науке.

3. Сциентизм, отыскивая  аргументы в свою пользу, привлека­ет свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, опровергая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлинно гуманных ценнос­тей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной силой общества, производит об­щественные ценности и имеет безграничные познавательные возможности. Антисциентизм утверждает простую истину: несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опас­ностями, источником которых стала сама наука и ее достижения. Следовательно, наука не способна сделать свои успехи благодея­нием для всех людей, для всего человечества.

4. Сциентизм видит в  науке ядро всех сфер человеческой  жиз­ни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Толь­ко благодаря науке жизнь может стать организованной, управляемой и успешной. Антисциентизм считает, что поня­тие «научное знание» не тождественно понятию «истинное знание».

5. Сциентизм намеренно  закрывает глаза на многие  острые проблемы, связанные с  негативными последствиями всеоб­щей технократизации. Антисциентизм прибегает к предель­ной драматизации ситуации, сгущает краски, рисуя сцена­рии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.

Однако и в том, и  в другом случае сциентизм и антисциентизм выступают как две крайности и отображают сложные про­цессы современности с явной односторонностью.

Ориентации сциентизма и  антисциентизма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыденного сознания, с ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области права и политики, воспитания и образования. Иногда эти ориентации носят откровенный и от­крытый характер, но чаще выражаются скрыто и подспудно. Дей­ствительно, опасность получения непригодных в пищу продуктов химического синтеза, острые проблемы в области здравоохране­ния и экологии заставляют говорить о необходимости социально­го контроля за применением научных достижений. Однако возрастание стандартов жизни и причастность к этому процессу непривилегированных слоев населения делает позиции сциентистов более основательными.

Идеи антисциентизма получают выражение в философии экзистенциалистов, которые во всеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительности науки. В частности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку, как неподлинную экзистенцию, вере, как подлинной экзистенции, и совершенно обесценивая науку, засыпает ее непростыми вопросами. Какие открытия сделала наука в области этики? Меняется ли поведе­ние людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг непод­вижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? «Суть сократовского незнания, - резюмирует подобный ход мысли С. Кьеркегор, - в том, чтобы отвергнуть со всей силой страсти любопытство всякого рода, чтобы смиренно предстать перед лицом Бога». Изобретения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необхо­димую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламе­нем и разлагаться на элементы, дух останется при своем, с при­зывами веры.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сферы человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной человечес­кого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых отношений. Воз­никает неподлинный мир, который сливается со сферой произ­водства и необходимости постоянного удовлетворения все возрас­тающих вещистских потребностей. Антисциентисты считают, что адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутен­тичности. Сциентизм, делая из науки капитал, коммерциализировал науку, представил ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист Г. Маркузе выразил свое негодование против сциентизма в концепции «одномерного человека», в кото­рой показал, что подавление природного, а затем и индивидуаль­ного в человеке сводит многообразие вcex его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перена­пряжения, которые выпадают на долю современного человека, говорят о ненормальности самого общества, его глубоко болез­ненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специалист (homo faber), который крайне перегру­жен, заорганизован и не принадлежит себе, - это не только пред­ставитель технических профессий. В подобном измерении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдав­лена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел, ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской пре­мии по литературе, в поздний период своей деятельности скло­нился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок ци­вилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов.

Майкл Полани с его концепцией личностного знания подчеркивал, что современный сциентизм сковывает мысль не мень­ше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важ­нейшим внутренним убеждениям и принуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, неадекватных терминов.

Дилемма сциентизм-антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает про­тиворечивый характер общественного развития, в котором науч­но-технический прогресс оказывается реальностью, а его негатив­ные последствия не только отражаются болезненными явления­ми в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача современного интел­лектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременно защищать науки и противостоять сци­ентизму».

Примечательно и то, что  антисциентизм автоматически перетекает в антитехнологизм, а аргументы антисциентистского характера с легкостью можно получить и в сугубо научной (сциентистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды научного исследования, обнажающей нескончаемые споры и несовершенство науки.

Пафос предостережений против наук, как это ни парадоксаль­но, был сильным именно в эпоху Просвещения с его культом Разума. Жан Жаку Руссо принадлежат слова: «Сколько опасностей, сколько ложных путей угрожают нам в научных исследованиях!.. Через сколько оши­бок, в тысячу раз более опасных, чем польза, приносимая исти­ною, нужно пройти, чтобы этой истины достигнуть?.. Если наши науки бессильны решить те задачи, которые они перед собой ста­вят, то они еще более опасны по тем результатам, к которым они приводят. Рожденные в праздности, они, в свою очередь, питают праздность, и невозместимая потеря времени - вот в чем раньше всего выражается вред, который они неизбежно приносят обще­ству». А, следовательно, заниматься науками - пустая трата времени.

Суждения русских философов, причисляемых к экзистенциализму, в  частности Н. Бердяева, Л. Шестова, С. Франка, занима­ющих особую страницу в критике науки, имеют огромное влия­ние не только в силу приводимых в них заключений но и по яростному пафосу и трогающему до глубины души переживанию за судьбу и духовность человечества.

Бердяев по-своему решает проблему сциентизма и антисци­ентизма, замечая, что «никто серьезно не сомневается в ценности науки. Наука - неоспоримый факт, нужный человеку. Но в цен­ности и нужности научности можно сомневаться. Наука и науч­ность - совсем разные вещи. Научность есть перенесение крите­риев науки на другие области, чуждые духовной жизни, чуждые науке. Научность покоится на вере в то, что наука есть верховный критерий всей жизни духа, что установленному ей распорядку все должно покоряться, что ее запреты и разрешения имеют решаю­щее значение повсеместно. Научность предполагает существова­ние единого метода... Но и тут можно указать на плюрализм на­учных методов, соответствующий плюрализму науки. Нельзя, на­пример, перенести метод естественных наук в психологию и в науки общественные» /32, с.45/. И если науки, по мнению Н. Бердяева, есть сознание зависимости, то научность есть рабство духа у низ­ших сфер бытия, неустанное и повсеместное сознание власти необходимости, зависимости от «мировой тяжести». Бердяев прихо­дит к выводу, что научная общеобязательность - это формализм человечества, внутренне разорванного и духовно разобщенного. Дискурсивное мышление принудительно.

Л. Шестов метко подмечает, что наука покорила человечес­кую  душу не тем, что разрешила все  ее сомнения, и даже не тем, что она  доказала невозможность удовлетворительного  их разре­шения. Она соблазнила людей  не своим всеведением, а житейс­кими благами. Он считает, что «нравственность и наука - род­ные сестры», которые рано или поздно непременно примирятся.

Шестов обращает внимание на реальное противоречие, гнез­дящееся в сердцевине ставшей науки, когда «огромное количе­ство единичных фактов выбрасывается ею за борт как излишний и ненужный балласт. Наука принимает в свое ведение только те явления, которые постоянно чередуются с известной правильнос­тью; самый драгоценный для нее материал – это те случаи, ког­да явление может быть по желанию искусственно вызвано. Ког­да возможен, стало быть, эксперимент». Шестов обращается к современникам с призывом: забудьте научное донкихотство и постарайтесь довериться себе.

Начало третьего тысячелетия  не решило, да и не могло решить спор между сциентистами и антисциентистами, прибавив «информации к размышлению» и для тех и для других. В «дискуссионное поле» современного общества вошли такие понятия, как экология и экологическая культура, экологическая этика. Многочисленные попытки определить характеристику экологического кризиса заострили проблемы, связанные с ролью науки в этой сфере и ответственности ученого за социальные результаты своих исследований. Эти проблемы уже рассматривались выше в связи с постановкой вопроса о соотношении биосферы и ноосферы, в данном случае нас интересует содержание и модификация этики науки.

Очевидно, что современная  научная картина мира базируется на новом видении системы «природа-общество-человек». Напомним, что отношение к природе  как противостоящей человеку, было мировоззренческой предпосылкой науки  Нового времени. По словам Вернадского, «Коперник, Кеплер, Галилей, Ньютон в  течение немногих десятков лет разорвали  веками установившуюся связь между  человеком и Вселенной... Научная  картина Вселенной, охваченная законами Ньютона, не оставила в ней места  ни одному из проявлений жизни. Не только человек, не только все живое, но и  вся наша плане­та потерялась в бесконечности Космоса» /33, с. 176/.

Идея демаркации между  миром человека и миром природы, кото­рый представал чуждым человеку, имманентно включалась в научную картину мира и долгое время служила мировоззренческим основани­ем ее исторического развития.

Становление нового взгляда  на мир, основанного на приоритетном сотрудничестве, а не конкуренции  человека и природы, вбирает в  себя достижения современной науки. Об этом пишет Э. Ласло, этому подходу созвучны взгляды Ф. Капра о «едином экологическом взгляде на мир» и «углубленной экологии», точка зрения А. Несса, с достаточной очевидностью утверждающая принцип: человек не является ни властелином, ни центром мироздания, он лишь существо, которое подчиняется «законам взаимности». Отсюда – стремление к созданию «новой этики», как предлагает Э. Ласло и О. Леопольд. По словам Ласло, «мы нуждаемся в новой морали, в новой этике, которая основывалась бы не столько на индивидуальных ценностях, сколько на необходимых требованиях адаптации человечества как глобальной системы к окружающей природной среде. Такая этика может быть создана на основе идеала почтения к естественным системам».

Подобные идеи развивает  и О. Леопольд, предлагая различать  эти­ку в философском смысле - как различие общественного и антиоб­щественного поведения, и этику в экологическом смысле - как огра­ничение свободы действий в борьбе за существование.

Новая этика Леопольда - это  этика, определяющая взаимоотношение  человека с Землей, животными и  растениями. По его мнению, этика  Земли должна изменить роль человека, превращая его из завоевателя  сообщества, составляющего Землю, в  рядового и равноправного его  члена. Так появляется понятие «экологической совести» и формируется убеждение  в индивидуальной ответственности  за здоровье Земли. По-существу, это один из подходов к преодолению современного глобального кризиса, самого глубокого и опасного за всю историю человечества. Цивилизация достигла такого уровня развития, что оказалась нарушенной устойчивость жизни на Земле. Таково мнение многих ведущих специалистов по экологии – П. Витусека, В.Г. Горшкова, В.И. Данилова-Данильяна, К.Я. Кондратьева, А. Нейсса, Н.Ф. Реймерса и др. Отсюда следует также, что поиск рациональных путей преодоления этого кризиса и перехода к устойчивому будущему следует рассматривать как наиболее приоритетную задачу, стоящую сегодня перед наукой. Однако, несмотря на интенсивные исследования, эта задача пока еще далека от решения. Рассмотрим коротко типологию основных поисковых моделей, используемых при ее исследовании.