Интуиция и ее роль в познании

 Один из  таких механизмов (“творческая концептуальная  интуиция”) состоит в своеобразном  взаимодействии между исходным чувственным образом Ои, вспомогательным чувственным образом Ов и “понятием матрицей” Пм. Исходный чувственный образ - это наглядный образ изучаемого объекта, существенные черты которого остаются пока еще неизвестными (а иногда и неверно представляемыми). Пытаясь раскрыть сущность зафиксированных в этом образе явлений, ученые, сопоставляют его с другим, вспомогательным образом, отражающий достаточно хорошо известный объект (он может значительно отличаться от первого и относиться к совсем другой предметной области), о котором у ученых уже имеется “готовое” понятие (Пм). Приведенное сопоставление, однако, не сводится просто к сравнению двух образов, так как может переходить в некоторое взаимодействие между ними, при котором содержание вспомогательного образа как бы накладывается на содержание исходного образа и даже отождествляется с ним. Таким образом создается возможность “вписать” в мыслительный процесс понятие Пм. Вступая, в свою очередь, во взаимодействие с содержанием исходного образа, понятие Пм подвергается трансформации, чтобы приспособиться к иному чувственному материалу : с него как с матрицы “снимается” новое понятие П, сходное с ним по своей структуре, но отличное от него по “субстрату”, который эту структуру “наполняет”. Это новое понятие П и объясняет сущность объекта, отраженного в исходном образе. Всплывающая вдруг в сознании ученых интуитивная идея является, таким образом, продуктом целого ряда познавательных операций, которые сами исследователи в момент их осуществления не обычно не осознают. Часто и в последствии они не могут восстановить ход своей мысли.        

 Несколько  по-иному описывает мыслительную  деятельность и показывает положение  в ней интуиции Ганс Селье  в своей книге "От мечты  к открытию". Как нам кажется,  это описание также заслуживает внимания. Вот что пишет Селье: "Логика составляет основу экспериментальных исследований точно также, как грамматика составляет основу языка. Однако мы должны научиться пользоваться математикой и статистикой интуитивно, т. е. неосознанно, так как у нас нет времени для того, чтобы на каждом шагу осознано применять законы логики.         

 Логика и  математика способны даже блокировать  свободный поток того полуинтуитивного  мышления, который является основой  основ научных исследований в области медицины[1].        

 Та полуинтуитивная  логика, которой пользуется каждый  ученый-экспериментатор в своей  повседневной работе, - это специфическая  смесь жесткой формальной логики  и психологии. Она формальна в  том смысле, что абстрагирует  формы мышления от их содержания, с тем чтобы установить абстрактные критерии непротиворечивости. А так как эти абстракции могут быть представлены символами, то логика может быть также названа символической (математика). Но в то же время эта логика честно и откровенно признает, что ее понятийные элементы, ее абстракции в отличии от математики или теоретической физики являются в силу необходимости вариабельными и относительными. Следовательно, строгие законы мышления к ней применить нельзя. Таким образом в размышлениях о природе мышления нам следует также отвести существенную роль интуиции. Вот почему в нашей системе мышления психология должна быть интегрирована с логикой[1].        

 Ниже перечислены  наиболее важные проблемы, с которыми  предстоит иметь дело этой  полуформальной логике.

1. Формулирование понятийных элементов.
2. . Классификация понятийных элементов в соответствии с их : а) характеристиками (признаками) ; б) причиной.
3. Формирование новых вопросов относительно : а) эволюции характеристик во времени (те типы понятийных элементов, которые им предшествуют и те типы, в которые они по всей вероятности перейдут) ; б) опосредования причинно - следственных связей (анценденты, которые предшествуют непосредствен ной причине, и консенвенты, которые, по всей вероятности, являются результатом ее действия).
4. Вспышка интуиции, "озарение". Хотя она и подготовлена предшествующими операциями, но тем не менее не может быть выведена из них путем применения формальной логики.

         Обладая глубокими  познаниями, трудолюбием и вооружившись  логикой, можно более или менее  осознанно проложить путь от 1. к 3.а) или 3.б), т. е. именно  ту часть пути, которая представляет собой развитие ранее сформулированного понятия. Однако только вспышка интуиции, творческого воображения, происходящая в подсознании, способна преодолеть разрыв между всем кругом проблем и подлинным открытием - 4." Интуиция здесь играет замыкающую, связующую роль и раскрытие из подсознания такой вспышки в виде осознанного недостающего, связующего звена является наиболее плодотворным научным достижением, которое составляет основу фундаментальных исследований.        

 Исходя  из рассмотренных выше механизмов мышления, можно сказать так, что интуиция - это качественный скачок, который происходит в результате того, что некоторый, предшествующий ему, количественный объем логического мышления переходит на качественно-новый уровень интуитивного озарения. Просто не из ничего новые идеи не приходят, рождению новой идеи предшествует долгая работа ума. Здесь также необходимо сказать о том, что "фундаментальное открытие не может совершится без процесса взаимодействия чувственного и логического познания, осуществляемое действием интуиции. Но это не дает никакого основания, считать основным и тем более единственным способом получения нового научного знания. Интуиция - это специфическая форма познания, определенным образом влияющая на использование учеными конкретных научных методов исследования. Фундаментальные теоретические открытия есть результат взаимодействия интуиции с методами и принципами конкретной науки (в физике, например, с анологией и гипотезой) и экспериментальной проверки полученных данных".        

 Раскрытие  закономерностей, определяющих собой  интуицию, - дело весьма трудоемкое, требующее сосредоточения усилий  специалистов самых различных  областей. В этом существует настоятельная  необходимость.        

 Так как  реальное ускорение научно - технического прогресса связано с качественным приращением в первую очередь фундаментальных, т. е. принципиально новых (и поэтому заранее не программируемых и не выводимых только формальным путем), результатов. А здесь неизбежно возникает вопрос о роли интуиции в научном познании. "Если есть интуиция, то и есть закономерности на которые она опирается". 

Интуиция и наука         

 Роль интуиции  в научном и, в частности,  математическом познании еще  недостаточно разработана.        

 Известно, что интуитивные компоненты познания можно обнаружить у представителей многих профессий и в разнообразных жизненных ситуациях. Так, в юриспруденции от судьи ожидается не только знание «буквы» закона, но и его «духа». Он должен выносить приговор не только в соответствии с заранее предписанным количеством доказательств, но и согласно «внутреннему убеждению».        

 В филологии  не обойтись без развития «языкового  чувства». Бросив беглый взгляд  на больного, врач может иногда  точно поставить диагноз, но  при этом испытывает затруднения при объяснении, на какие именно симптомы он ориентировался, он даже не в состоянии их осознать, и так далее[3].        

 Что касается  математики, то здесь интуиция  помогает постичь связь между  целым и частями, прежде каких-либо  логических рассуждений. Логика играет решающую роль в анализе готового доказательства, в расчленении его на отдельные элементы и группы таких элементов. Синтез же частей в единое целое и даже отдельных элементов в более крупные группы или блоки, достигается с помощью интуиции.        

 Попытки  машинного моделирования деятельности  человека оказываются вторичными  по отношению к интуитивной  деятельности человека, опирающейся  на синтез частей и целого.        

 Следовательно,  понимание математических рассуждений  и доказательств не сводится лишь к логическому анализу, а всегда дополняется синтезом, причем такой синтез, основанный на интеллектуальной интуиции, отнюдь не менее значим, чем анализ.        

 Интуитивная  гипотеза не следует логически  из фактов, она в основном опирается на творческое воображение. Кроме того, интуицией является и «способность видеть цель издалека».        

 Заметная  роль в разработке вопросов, связанных  с местом интуиции в области  математики, принадлежит так называемому  интуиционизму, основоположником которого считается выдающийся голландский математик, логик, методолог науки Л.Э.Я. Брауэр (1881–1966). Интуиционизм, претендующий на роль общематематической теории, оказал огромное воздействие на: а) поддержание устойчивого интереса к проблеме интуиции среди математиков; б) стимулирование серьезных философских исследований по изучению феномена интуиции; и, наконец, в) они дали блестящие образцы получения математических результатов принципиальной значимости на интуитивной основе.        

 Основные  направления, по которым интуиционизм внес серьезный вклад в разработку учения о математической интуиции:        

 Разработка  математической интуиции в ее  взаимосвязи с наиболее существенными  методическими установками интуиционизма.  Вслед за Кантом и Шопенгауэром Брауэр подчеркнул роль надлогической, аподиктической интуиции в математике. В своем обосновании математики Брауэр опирался на праксеологичеокую интуицию числа, которая ничего общего не имеет с эмпирической интуицией и обладает безусловной, предельной достоверностью[3].        

 Воздействие  на разработку методологических  и мировоззренческих аспектов  проблемы интуиции в математическом  познании в целом.        

 Идеи интуиционизма  столь широко распространены, что  к ним апеллируют при анализе  воззрений видных философов. Согласно феноменологическому описанию Гуссерля, идея последовательности — центральная в понятие числа — является существенной особенностью процесса интуиции.        

 Идеи интуиционизма  оказали серьезное влияние на  формирование методологических установок многих известных ученых.        

 Брауэровское  учение об интуиции вызвало  к жизни попперианскую «эпистемологию  без познающего субъекта», опирающуюся  на концепцию «третьего мира».         

 Взгляды  Брауэра оказали определенное  влияние и на психологические учения об интуиции.        

 Интуитивистская  модель сознания гуманнее и  демократичнее рационалистской[2]. Рационалист  обязан быть семи пядей во  лбу, чтобы непрерывно удерживать  в памяти всю сверхсложную  последовательность рассуждений,  приводящих к пониманию того или иного явления. Он обречен быть титаном мысли масштаба Аристотеля или Гегеля, иначе ему придется капитулировать и объявить во всеуслышание, что он вообще ничего не понимает в происходящем. Интуитивист же может позволить себе роскошь понимать очень многое, не отдавая себе отчета ( и даже не утруждая себя каким –либо отчетом) о том, откуда, собственно говоря, взялось это его знание. Интуитивистская модель оставляет возможность каждому человеку не бог весь как развитому в рациональном плане, улавливать самое главное - хотя бы и ценой упущения некоторых частностей и обстоятельств, которые, конечно, тоже не бесполезны, однако по самому большому счету не так уж и важны[3].        

 Интуитивизм  гораздо толерантнее рационализма. Отдавая , естественно, приоритет интуиции, он все же не сбрасывает со счетов и рациональное стороны человеческого разума, уважительно признавая за ней необходимую и полезную функцию. Рационализм же абсолютно нетерпим к своим конкурентам, он претендует на полное единовластие. Иррациональную сторону человеческой души рационалисты считают предосудительным рудиментом нашей психике, доставшимся нам наследство от узколобых динозавров, и настаивают на том, что эта иррациональная компонента в исторической перспективе должна быть полностью вытеснена рациональной.        

 Нет ничего  мрачнее такой перспективы; это  означало бы конец культуры  как способа существования человека. Рационалист вынужден все время  что то вычислять и выгадывать, поэтому он обречен жить в  постоянном страхе промахнутся в своих вычислениях и в постоянной подозрительности. Астролог придавлен своим гороскопом, фрейдист измучен своими комплексами, оккультист загнан в угол всевозможными приметами и знамениями, каждый шаг, каждый жест, вызывает у них беспокойство и тревогу. Единственная отрада для всех преуспевших в этих безумиях – нагадывать на других столь же жесткие гороскопы, откапывать в других еще более отвратительные комплексы, отыскивать для других еще более неумолимые и неотвратимые приметы.        

 Культурного человека все это не касается, он не разлагает мир на силлогизмы и комплексы или символы по той простой причине , что ничего о них не знает: ведь культура – это то, что остается, когда человек забыл сему его учили. Культурный человек по сути своей интуитивен, он несет на себе колоссальный груз культурных ценностей совершенно бессознательно, не замечая его немыслимого объема и веса. Рациональное знание неизбежно и полезно, но такое знание неокончательное. Ему нельзя особенно доверять, и уж тем более нельзя ему поклоняться. Это некий этап знаний, через который надо обязательно пройти, но именно пройти, а не застрять в нем. Рациональное знание – это еще не окончательное знание, а лишь некий черновик знания, те промежуточные прикидки и вычисления, которые на коком-то этапе культурного творчества могут оказаться чрезвычайно полезными, но которые в конечном итоге должны быть выброшены за их полной ненадобностью: мы начинаем с интуиции, за тем критически проверяем ее рациональным знанием и вновь возвращаемся в область интуиции – прямого контакта с миром, в котором живем[3]. 

Соотношение творчества и интуиции