Философские основы учения Канта о праве и государстве

Для учения Канта характерно   определение государства   через   право:   «Государство    (civitas)— это объединение  множества людей,  подчиненных  правовым законам».41 Именно подчинение праву, по мнению философа, отличает государство от других общностей, тоже носящих социальный характер, но основанных не на праве, а на «законах добродетели в чистом виде». Последние Кант называет этическими, или этически- 
гражданскими общностями. Они могут существовать в рамках политической общности и даже включать не только часть, но и всех ее членов. Поэтому различие в основаниях (принципах) объединения не абсолютно. Кант пишет: «Вместе с тем, если рассматривать их как две общности вообще, между ними имеется известное сходство, позволяющее назвать первую из них также этическим государством, то есть царством добродетели».42

Как мы видим, и в данном случае Кант разграничивает право и мораль. Государство единое, органическое целое и: «Каждое звено в таком целом должно, конечно, быть не только средством, но в то же время целью и, содействуя возможности целого, в свою очередь, должно быть определено идеей целого в соответствии со своим местом и своей функцией».43

Исходя из этой основополагающей идеи, Кант четко отграничивает  государство как  социальный феномен («царство свободы») от  совокупности (системы)   его   органов   (государственного   аппарата),   посредством которых осуществляется  сам процесс управления.44 

Следуя Монтескье, Кант  отмечает,  что  в   каждом   государстве   существуют три власти, которые составляют единую волю, лишь выступающую в трех лицах. Это: 1) верховная власть в лице законодателя, осуществляющего суверенитет; 2) власть исполнительная, «правящая согласно закону и 3) власть судебная. Кант уподобляет эти три власти трем частям силлогизма: большая посылка содержит в себе закон как выражение всеобщей воли; малая — веление поступать согласно закону, а вывод выступает как судебное решение. Три власти дополняют друг друга «для совершенства» и находятся во взаимном подчинении в том смысле, что ни одна из них не может принять на себя функции другой и не может реально существовать без других. Наконец, путем объединения всех трех властей «они каждому подданному предоставляют его права.45

Законодательная власть, по мысли Канта, должна принадлежать объединенной воле народа и не может быть передана правителю, так как это противоречит самой сущности принципа разделения властей и природе верховенства. Осуществляют эту власть объединенные для законодательства члены общества, т. е. граждане. Каждый из них обладает неотъемлемыми правами: основанной на законе свободой или правом повиновения только закону; равенством и гражданской самостоятельностью. 

Признание за каждым человеком  неотъемлемых естественных  прав вполне логично  приводило Канта к выводу о   неправомерности   сословных привилегий, особенно передаваемых по наследству.

Говоря о разделении властей и указывая, что каждая из них есть определенный государственный сан, Кант категорически утверждает, что глава государства «с точки зрения законов свободы не может быть никем иным, кроме самого объединенного народа».46 При этом он отличает объединенный народ от разрозненной массы людей как подданных. Через посредство всеобщей воли они как раз и достигают того, чтобы право в строгом смысле слова максимально соответствовало требованиям морали и категорического императива. Именно поэтому «в том, что касается внешнего мое и твое, воля законодателя... безупречна».47

Кант подчеркивает, что исполнительная власть является лишь   поверенным   в   делах   государства как объединения граждан. Стремясь к самостоятельному законодательству, она вырождается в деспотию, так как  правитель  государства — только  поверенный государства. Но еще опаснее так называемое отеческое правление, которое является самым деспотическим из всех возможных.  Говоря об отеческом правлении,  Кант скорее всего, имел в виду просвещенный абсолютизм.. Абсолютной монархии  Кант противопоставляет правительство  патриотическое,  или  отечественное,  «при  котором само  государство,  хотя  и обращается со своими   подданными как с членами одной семьи, но в то же время относится к ним как гражданам государства, то есть по законам  их собственной самостоятельности».48

В связи с вопросом о «патриотическом»49 правлении возникает необходимость определить отношение Канта к монархии и республике. Понимание Кантом этих терминов специфично. Он 
рассматривает форму государства в зависимости от двух признаков: количества лиц, осуществляющих верховную власть, и формы правления. В первом случае Кант различает автократию (власть одного, княжескую власть), аристократию (власть немногих, дворянства) и демократию.50 

По форме управления государства разделяются на республиканские и деспотические.  Последовательное   разделение властей имеет место именно в республике. В результате такого своеобразного подхода получается, что может иметь место и республиканское монархическое правление (государство), в котором, согласно Канту, достигается благо государства, а именно — «высшая степень согласованности государственного устройства с правовыми принципами».51 Более того, в «Метафизике нравов» Кант пишет, что демократия в обычном смысле слова есть деспотизм, так как здесь каждый якобы стремится властвовать и поэтому не может возникнуть действительной всеобщей воли. Монархия тоже не идеал, но наиболее приемлемая форма правления. Глава государства должен быть при этом ограничен в своих правах. В частности, он не может по своему усмотрению смещать чиновника; деятельность правительства подчинена высшему представительному органу.52

Кант довольно подробно рассматривает вопрос о конституционных правах монарха и, вместе с тем, о гарантиях прав подданных. Это вполне понятно, так как идея зависимости государства от права (правового государства) требовала от него даже в философских рамках разработки юридических норм, лежащих в основе взаимодействия законодательной и исполнительной власти, отношений между народом (как подданными) и органами государства. Среди основных проблем, рассматриваемых здесь, Кант ставит на первое место вопрос о праве государя на землю. Это неудивительно, так как широко известно, что в средние века, да и в XVIII веке патримониальная теория территории была господствующей. Первый серьезный удар нанесла ей лишь французская революция, провозгласившая, что территория государства есть собственность всей нации. Кант занимает в этом вопросе наиболее передовую позицию. На вопрос: «Можно ли рассматривать властелина как прямого собственника (земли) или же его следует рассматривать лишь как верховного повелителя в отношении народа на основе законов?» — он отвечает, что земля не является частноправовой, а «принадлежит только народу». При этом Кант, конечно, не отрицает частной собственности на землю для отдельных членов коллектива (государства). Но «верховный повелитель не может иметь земельных угодий для частного пользования».53 Отсюда вывод, носящий характер парадокса (своеобразной антиномии): о государе можно сказать, что он ничем не владеет как своей собственностью и одновременно владеет всем как повелитель народа, дарующий каждому свое. 

Другой важной проблемой, рассматриваемой Кантом, является право исключительного наследования основанного на сословной или корпоративной принадлежности. Оно им также отвергается. Государства вправе в любой момент аннулировать такую привилегию. Поэтому рыцарство (и духовенство) владеют землей на праве временного пользования. Их владения могут быть отменены в любое время.

Земельные собственники облагаются налогами и податями, но только через корпус уполномоченных (исключение — война, грозящая распадом, т. е. гибелью, государства). Таким образом, Кант высказывается за ограничение исполнительной власти в вопросах налогообложения.54

3атем  Кант  обращается  к вопросу об отношении  государства   к  церкви.   Он разделяет  вероисповедание (как внутреннее дело граждан) и церковь (как учреждение). В  первом  случае государство не  вправе вмешиваться в дела религии. Поэтому оно и не может устанавливать законы,  «которые бы создавали церковные учреждения», а также «предписывать народу веру и форму богослужения». Вмешательство в вероисповедальные дела церкви «ниже достоинства), правительственной власти». Но зато государство имеет право   «препятствовать влиянию публичных наставников на зримую политическую жизнь, которое могло бы быть вредным для общественного спокойствия».55 В  предшествующих рассуждениях  Кант приходит к выводу, что расходы на содержание церкви нельзя отнести на счет государства.

Наконец, Кант резко выступает против произвола верховного правителя в вопросе назначения на государственные должности (или лишения их). Все это должно осуществляться в интересах народа. Он также против наследования почетных (дворянских прежде всего) званий, ибо это опять-таки противоречит всеобщей воле народа. Равенство (конечно, в данном случае юридическое) — вот идеал Канта.56

Таковы некоторые важнейшие вопросы правового, конституционного характера, которые освещает Кант в своих замечаниях„об общей природе гражданского союза.

После этих разъяснений мы можем рассмотреть проблему отношения Канта к монархии и республике. Здесь-то и возникает одно из главных противоречий в учении Канта о государстве. С одной стороны, он неоднократно высказывался в пользу республиканской формы правления и даже ставил в зависимость от ее наличия достижимость вечного мира. С другой — Кант признает недостижимость республиканского правления и полагает, что возможен «способ правления, сообразный с духом представительной системы».57 Он полагал, что достигнуть совершенного правового устройства легче всего там, где осуществление государственной власти сосредоточено в руках наименьшего числа лиц, в идеале — одного.

Обратимся теперь к другой важной и спорной проблеме — о том как относился Кант к революции. Отношение Канта к революции не всегда резко негативно. Оно не противоречит его теории и вытекает из сущности понимания им общественного договора и «правового государства»: поскольку государство есть правовое установление (договор о «моем» и «твоем»), постольку недопустимы, с точки зрения практического категорического императива, внеюридические формы его изменения. Права народа по отношению к главе государства и исполнительной власти неотъемлемы и нерасторжимы, но, в свою очередь, и глава государства имеет определенные права. Поэтому, по мнению Канта, допускается лишь «негативное» сопротивление, неповиновение власти в рамках закона, но не активная борьба вне его. По этой же причине глава государства не наказуем. Народ лишь может (в качестве подданных) уйти из-под его власти.58

 Делая вывод  о внеправовом характере революции, Кант   различает повиновение индивидуальное и коллективное.  Каждый гражданин   в лучшем случае обладает лишь правом пассивного неповиновения; народ тоже не имеет юридического права на революцию, но это не значит, что он не может   фактически ее   совершить. Коллективное сопротивление, когда речь идет о народе как суверене,  Кант   даже одобряет:  «Если   права   народа попраны, то низложение   тирана   будет   справедливым,— в этом нет сомнения».59   Таким   образом,   для   Канта   вопрос   о   революции — это   не столько вопрос о республике или монархии    (равно   как и   другой   форме   правления), сколько вопрос об изменении политического режима, 
способа управления.60

Что касается третьей из властей — судебной, то ее основная задача, по  Канту, — защита личной свободы   и   собственности   граждан. Ни «властелин государства», ни   правитель   не могут творить   суд. Народ   имеет право   и должен   сам судить себя   через своих сограждан.

Кант — решительный сторонник суда присяжных, избираемых самим насёлением. Этот суд не подчиняется исполнительной власти: «...только народ может творить суд над каждым в его составе, хотя и опосредствованно, через им самим избранных представителей (суд присяжных)».61

Нам остается рассмотреть лишь взгляды Канта на уголовное  право и право помилования, чтобы затем перейти к международному праву.

Кант определяет преступление как нарушение публичных законов. Преступление — это посягательство как на свободу человечества в целом, так и на свободу отдельных лиц. Нарушение публичного права может носить двоякий характер — гражданский и уголовный. Поясняя смысл гражданского нарушения закона, Кант указывает на такие действия, как растрата, обман и т. п. Это — частные преступления, которые лишают нарушителя возможности быть гражданином.62

Так как каждая личность обладает свободой воли и действия ее должны определяться требованиями категорического императива, всякое преступление неотвратимо влечет за собой наказание. Наказание, таким образом, у Канта — результат свободы личности, ее права и обязанности нести ответственность за совершенные действия. Он различает две 
основные группы наказаний: наказания по суду и 
естественная кара. Первые осуществляет государство. Вторые носят внутренний, моральный характер. Применение наказания есть осуществление справедливости со стороны государственной власти.

Наказание должно быть соразмерным совершенному преступлению. Поэтому, например, за убийство следует безусловно приговаривать к смертной казни: «Если же он убил, то должен 
умереть».63 Лишь в трех случаях Кант сомневается в необходимости установления за убийство смертной казни. В первом из них он полагает, что лишать жизни участников потерпевшего поражение массового мятежа (восстания) вовсе не обязательно.  В качестве второго исключения Кант рассматривает случай убийства матерью своего внебрачного  ребенка. Наконец, третий случай — дуэль. Принцип талиона связан у Канта с идеей неотвратимости наказания, доведенной им до крайних выводов. Из сказанного вполне понятно, что Кант в принципе отрицает право помилования, ибо вытекающая из этого, по его мнению, безнаказанность есть величайшая несправедливость.64 Помиловать, считает философ, можно лишь человека, оскорбившего главу государства. Простить такого преступника значит доказать «блеск своего величия».65