Философия Николая Бердяева

Согласно логике провиденциализма (божественного проведения), каждый такой поворот, заново проясняет “план”, которому он следует, и потому существенно трансформирует весь смысловой контекст истории, меня его и точно так же как лишнее слово, добавленное к фразе, способно порой изменить весь его смысл. В соответствии с этим Бердяев интерпретирует весь исторический путь России с точки зрения предпосылок большевизма в русской истории и той роли, которую он сыграл в ее судьбах.  Русский коммунизм, с точки зрения Н.Бердяева,   есть одновременно мировое и сугубо национальное явление. Как явление национальное, он детерминирован всем ходом русской истории. Как понимает Н.Бердяев эту детерминированность?   “Русский коммунизм”, считает он, вызван к жизни не столько какими-то конкретными социальными факторами, сколько обусловлен, даже предопределен метафизически: он является закономерным порождением “душевной структуры” русского народа.

Идея" Русской души”.

Исходная посылка всех рассуждений Бердяева - специфическая двойственность “русской души”, противоречиво сочетающей в себе восточный и западный элементы, а так же православный аскетизм со стихийно-природным началом. Из данного базисного противоречия он выводит сущностные конфликты русской истории, кажущиеся ему характерными для нее метания между крайностями. Русский народ, не раз повторяет в своих книгах Бердяев, можно охарактеризовать лишь в полярных противоположностях: он с одинаковым основанием может считаться и государственно-деспотическим и анархически свободолюбивым, склонным к национальному самомнению и более всех способным в к всечеловечности, жестоким и вместе с тем способным к доходящему до болезненности состраданию. Антиномичность русской души усугубляется тем, что в своих устремлениях она не знает ограничений. В этом отношении “пейзаж души” русского человека напоминает пейзаж земли, на которой она формировалась: та же необъятность, отсутствие каких-либо пределов, устремленность в бесконечное. Этот природно-языческий элемент стал отличительной чертой, особенностью русского человека, православному в своей основе, такие черты, как приверженность к определенной идее, готовность нести во имя нее страдание и жертвы, напряженный максимализм, тяготение к вечности, иному миру. Эти духовные качества, утрачивая непосредственную связь, со своим религиозным источником и приобретая иное содержание, стали воплощаться в различных общественных теориях и движениях, в том числе, и в русском коммунизме”.

Характеризуя духовный склад русского народа, Бердяев опровергает расхожие на западе легенды о его варварстве и косности. Он напоминает западному читателю и о культуре киевской Руси, стоявшей выше современной ей культуре западной Европы, и о замечательном русском зодчестве,  и о величии классической русской литературы, и об оригинальности русской религиозно-философской мысли, и о коллективном гении закрепощенных, неграмотных крестьянских масс, создавших самобытную народную культуру, основанную на православии.

Вместе с тем, русская духовность, по его мнению, чужда западному просвещению. Западные и восточные элементы в русской культуре существуют как бы порознь и противостоять друг другу. Западное просвещение, перенесенное на русскую почву петровской реформой, сконцентрировалось в узком слое дворянства и интеллигенции. Усвоив западные знания, этот слой оторвался от народа, продолжавшего жить своими традициями, стал для него “чужой расой”. Но и само “образованное общество” восприняло иноземные влияния поверхностно. Они не смогли совершенно преодолеть русского человека, а лишь породили в его сознании  и делах напряженные коллизии: созданная Петром империя разрасталась, сделалась обширнейшим государством в мире, но ее единство не носило духовного характера. Наоборот, оно порождало и воспроизводило разрозненную духовность. Поэтому, утверждает Бердяев, при всем своем внешнем величии русское государство XIX века было противоречивым и нездоровым. В сердцевине его был заложен конфликт между исконной русской идеей гармонично устроенного православного государства (“Святая Русь”) и заимствованной у немцев идеи империи, самым ярким воплощением которой был “прусский офицер” на троне - Николай I. Носителем противостоящих империи начал стала, прежде всего, интеллигенция, оказавшаяся в хронической оппозиции к власти. Разрешением этого конфликта - разрешением болезненным, но по-своему закономерным, и стала, по Бердяеву, русская революция.

В рассуждениях Н.Бердяева о “русской душе” проявилась наблюдательность, и понимание национального характера.  В них нашли свое продолжение старые споры славянофилов и западников. В этих спорах он занял достаточно оригинальную позицию. В противовес односторонне западнической точке зрения, рассматривавшей все не похожие на “Европу” элементы русской жизни как признак ее отсталости, философ утверждает духовно-историческую самобытность России. Русский народ не догоняет запада, а идет своим собственным путем. Вместе с тем, Бердяев не принимает и традиционного славянофильства, и в отличие от него считает, что в русской истории невозможно найти гармоничного внутреннего единства. Не соглашается он и со славянофильским тезисом о "негосударственной” сущности русского народа. В соответствии со своей концепцией противоречивой природы “русской души”, Бердяев развивает иной тезис: в русском сознании уживаются и приверженность государственному могуществу, и идеал свободы. Столкновение инстинкта государственности с инстинктом вольнолюбия и правдолюбия исторически выразилось в постоянном чередовании разрушительных бунтов вольницы с периодами усиления власти, сдерживавшей эту вольницу железной рукой.

Замысле Бердяева, очевидно, состоял в том, чтобы снять крайности западничества и славянофильства в новом теоретическом синтезе. В “Итогах...” прослеживается некоторая “ориентализация” в оценке русской народной жизни. В частности, “русский коммунизм” рассматривается как коммунизм восточный. В то же время, русская история рассматривается в контексте европейской истории, развернутой во времени целостности, формируемой совместным участием в ней всех населяющих континент народов. Однако России принадлежит особая роль в общеевропейском историческом процессе. Следуя В.Соловьеву, Бердяев пропагандирует мессианский смысл русской истории и божественное предназначение русского народа.

“Религиозность” большевизма.

Секрет притягательности “большевистского мифа” для масс, по его мнению, в том, что он соединил традиционный русский мессианизм с новым социальным мессианизмом марксистского учения. Произошло как бы отождествление веры в особое предназначение русского народа с идеей особой исторической миссии пролетариата. При этом созданное коммунистами государство, с самого начала оказавшееся во враждебном окружении, слилось в народном сознании с образом “царства правды”, единственного хранителя “истинной веры”.

Эта бердяевская концепция приобрела чрезвычайно широкую популярность на Западе, Н.Бердяев указывает на связь между “русским коммунизмом” и учением о Москве как о Третьем Риме (“два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать”). России не удалось стать Третьим Римом, зато она создала III Интернационал.

Образ В.И.Ленина.

В анализе идеологии “русского коммунизма” Бердяев уделяет первостепенное внимание  В.И.Ленину. В создателе и вожде большевизма он видит яркое   выражение того типа революционера-максималиста, которыми была столь богата история российского освободительного движения. Вместе с тем, отмечал Н.Бердяев, не было ничего от революционной богемы, от заоблачного романтизма. Его революционный максимализм находился в органическом сочетании с прагматической гибкостью в политике; черты интеллигента-раскольника и сектанта парадоксальным образом уживались в нем с чертами князе и царей, собиравших и строивших Российское государство. Таким образом, Ленин как бы объединил в себе две политические тенденции, находившиеся в XIX веке в непримиримой борьбе. И как это ни парадоксально, только благодаря этому он, утверждает Бердяев, смог стать не только вождем революции, но и с создателем нового советского государства. Критически относясь к Ленину, называя его человеком “пониженного культурного типа”, Бердяев, вместе с тем, отмечает его личное бескорыстие, преданность убеждениям, его огромные заслуги в деле спасения России от хаоса и анархии, грозивших ей полным распадом, неоднократно сравнивает его с Петром Великим. “Ленин был революционер до мозга костей именно потому, что всю жизнь исповедовал и защищал целостное, тоталитарное миросозерцание, не допуская никаких нарушений этой целостности.... организовать, подчинить себе рабоче-крестьянские масс нельзя одной силой оружия, чистым насилием. Нужна целостная доктрина, целостное миросозерцание, нужны скрепляющие символы... Новая вера для народных масс должны быть выражена в элементарных символах. По-русски трансформированный марксизм оказался для этого вполне пригодным.”[5]

Исторический смысл сталинизма.

Политическая система, существовавшая в России в 30-е годы вызывает у Бердяева негодование и возмущение. Она скомпрометировала себя крайней степенью бесчеловечности, она вся в крови и держит народ в жестких тисках. Однако высказать это философу кажется недостаточным, и он стремится понять, как и почему она могла сложится?  Отвечая на этот вопрос, он приходит к выводу, что она могла возникнуть только потому, что выразила, хотя и в крайне извращенной форме, некоторые объективные потребности общества.

Прежде всего, это потребность в “собирании государства”, находящегося под угрозой распада. При всем   своем негативном отношении к регрессивному режиму Советской власти, Бердяев признает ее единственной реальной силой, обеспечивающей защиту России от грозящих ей внешних опасностей. Поэтому внезапное падение этой власти было бы, с его точки зрения не меньшей трагедией, чем ее существование, чему мы стали свидетелями в конце 80-х годов. Крушение мощного тоталитарного режима повлекло за собой экономический и политический кризис в Советском Союзе, привело к его распаду,   социальной дестабилизации, приведшей к множеству кровавых конфликтов внутри государства, для примера достаточно одной Чечни.

Другая важная задача, решаемая сталинским режимом, это необходимая для дальнейшего развития России ее ускоренная индустриализация. На Западе индустриализация происходила на основе частнокапиталистической формы хозяйствования. В России же она происходит при коммунистическом режиме, и основой для нее является не частная инициатива, а, с одной стороны, энтузиазм масс, вызванный к жизни превращением этого, в общем-то, прозаического дела в поэзию, миф, а с другой стороны - беспощадное принуждение, сравнимое с рабовладением.

Таким образом, сталинизм у Бердяева предстает не как порождение “злых духов” истории, внезапно вмешавшихся в ее течение, а как сложный и противоречивый феномен, подлежащий объяснению на почве исторической необходимости.

Главную слабость коммунизма Бердяев видит в том, что он не в состоянии победить ненависть, а наоборот, культивирует ее путем постоянной стимуляции общественного негодования по отношению к “врагам народа”. Создание образа врага - одна из наиболее вредных черт коммунистической идеологии, это отталкивает человека назад. Человек, охваченный ненавистью не может быть нацелен на будущее. Спасительной для России идеей, по его мнению, все же остается христианство, очищенное от догматизма официальной православной церкви. Идея социализма сама по себе очень близка Бердяеву, она, по его мнению, вне репрессивной практики политического социализма, осуществляемого в России, абсолютно не противоречит проповеди любви, свободы и справедливости в подлинном учении Христа.

Таким образом, подлинный путь России - это путь христианского подвига,  сподвижничества, созидания новой великой нравственности. Он искренне верил, что рано или поздно Россия выйдет на этот путь.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, анализ творчества Н.А.Бердяева и. в частности, его   работы “Истоки и смысл русского коммунизма” показывает непреходящую ценность идей великого русского философа, которые остаются актуальными и в оценке сегодняшней жизни России. Его идеи помогают лучше понять смысл Российской истории,   его нестандартная оценка исторических событий и исторических личностей позволяет по-новому взглянуть на события отечественной истории, хорошо знакомые нам еще со школы.

Николая Бердяева обычно относят к экзистенциалистам, т.к.  пафос его философского творчества целиком и полностью проникнут знаменитым призывом Сократа – “Познай самого себя”. Философия Бердяева в высшей степени философия человека, ищущего себя, познающего этот мир, чтобы обрести в нем свое достоинство. Бердяеву ненавистны любые виды рабства, будь-то рабство политическое или религиозное. О политическом было уже достаточно. Что касается религиозного, то будучи глубоко верующими, осознанно религиозным человеком, Николай Бердяев не признавал духовного диктата, которым, по его мнению, всегда “грешила” официальная православная церковь. Анализируя знаменитую Легенду о Великом инквизиторе из “Братьев Карамазовых” Достоевского, он обращает внимание на мысль Достоевского о причинах, по которым Иисус пришел в мир нищим и гонимым. И пытается ответить на вопрос, почему он не совершил чуда, коли ему все подвластно и не сошел с креста, так в него уверовали бы все. Но Христос, по мнению Бердяева не хотел поработить людей чудом. Он не требует безоговорочного подчинения, он хочет, чтобы люди свободно приняли его и “возлюбили друг друга”. Певец свободы - Николай Бердяев навсегда вошел в историю русской философской мысли и русской культуры, хотя многие свои произведения он издал за границей, где провел более трети жизни.