Философия науки

Махисты считают, что задача философии  состоит не в построении “синтетической”  системы, воплощающей общие выводы всех наук, а в созданиитеории научного познания (в этом второе направление позитивизма сходно с влиятельными в западной буржуазной философии конца XIX- начала XX в. неокантианскими направлениями). Вторая историческая форма позитивизма, таким образом, отличается от первой не только пониманием характера конкретных проблем, подлежащих философскому рассмотрению, но и определением самого предмета философии.

Разумеется, между этими формами  имеется и определенное сходство. В рассуждениях махистов и эмпириокритиков  можно без труда обнаружить идеи, которые почти без изменения  заимствованы из работ Г. Спенсера и  других позитивистов XIX в. (в том числе  и некоторые элементы естественнонаучного  и вульгарного материализма). Принципиальное сходство обеих форм позитивизма  заключается в стремлении лишить науку мировоззренческого значения и доказать чуждость науке всей традиционной философской проблематики. Махисты  осуществляют это стремление более  последовательно, чем Конт и Спенсер, продвигаясь все дальше по путисубъективного идеализма. Анализируя традиционные философские проблемы, махисты переформулировали их таким образом, чтобы наглядно продемонстрировать абсурдность всех предлагаемых в философии решений.

Выдвигая тезис о “нейтральном”  характере “элементов мира”, эмпириокритицизм претендовал на преодоление “метафизической” противоположности материализма и  идеализма, а в действительности занимал позиции субъективно-идеалистического феноменализма.

Эмпириокритики уделяли философской  проблематике гораздо больше внимания, чем позитивисты XIX в. , и в то же время они усилили “антиметафпзическую” направленность позитивизма (ряд утверждений самого Конта и Спенсера махисты уже прямо называют “метафизическими”).

Махизм характеризуется расширением  эмпиризма и феноменализма и  более последовательным проведением  идеала “описательной” науки.

На решительный поворот в  развитии естествознания, который произошел  на рубеже XIX-XX вв. , позитивизм ответил усилениемнегативногохарактера своей концепции. Если представители первой его формы не только ратовали за избавление науки от “метафизики”, но и внесли положительный вклад в познание в виде обобщения результатов научного исследования, то махисты видели основное назначение философии как теории познания в элиминации из науки всех “метафизических фикций” (к числу таковых они относят не только причинность, но и молекулярно-кинетическую теорию строения материи).

Тем не менее и на стадии махизма сохраняется связь позитивизма с реальными вопросами, существующими в науке. Проблема связи абстрактных понятий теории с эмпирическими данными встает всякий раз, когда в науке происходит ломка основных категорий, когда возникает потребность возвратиться к вопросу о том, насколько обоснованы в опытных данных возводимые наукой логические построения. Такая потребность остро ощущалась в науке на рубеже XIX-XX вв. в связи с революцией в естествознании. Определенную роль в развернувшемся в этот период обсуждении логического характера основных теоретических понятий классической физики сыграли и работы Э. Маха, который дал в своей “Механике” критику представлений Ньютона об абсолютности пространства и времени и попытался раскрыть логическое содержание понятий массы, системы отсчета и т. д. В критических выступлениях махистов против “метафизики” в философии и науке, несмотря на реакционность их общей философской установки, можно обнаружить и отдельные здравые суждения (критика механистического понимания причинности, а также представлений классической физики об “абсолютности” пространства и времени). Однако методологические рекомендации, предлагавшиеся представителями второй исторической формы позитивизма, неверно ориентировали ученых.

Последовательно проводимый махистами  курс на феноменалистические, описательные теории резко противоречил главным тенденциям в развитии естествознания XX в. , успехи которого были достигнуты как раз потому, что оно отказалось от махистских рекомендаций. Произвести теоретический синтез с помощью позитивистских рецептов, избегая всех и всяких мировоззренческих (в терминологии позитивизма “метафизических”) проблем, оказывалось невозможным. Всесторонняя научная критика махизма содержится в классической работе В. И. Ленина “Материализм и эмпириокритицизм”. В. И. Ленин не только раскрыл глубокую связь махистской формы позитивизма с явлением кризиса естествознания на рубеже XX в. , но и показал реакционную социальную роль эмпириокритицизма. Позитивистское отождествление науки с описанием непосредственно данного в общественных дисциплинах означает принятие существующих социальных отношений, сложившейся системы ценностей (в буржуазном обществе - буржуазной идеологической системы) в качестве чего-то непреложного, подлежащего не критике, а только констатации. На практике подобная позиция была защитой системы буржуазных общественных отношений.

 В труде “Материализм и  эмпириокритицизм” разработаны  основные принципы критики позитивизма  вообще. Неопозитивизм, аналитическая  философия. Третий этап в развитии позитивизма - неопозитивизм начинается с 20-х годов XX в. и продолжается до настоящего времени. Неопозитивизм часто называется на Западе аналитической философией.

Исторически первый и основной вариант  неопозитивистской философии - логический позитивизм, или логический эмпиризм (М. Шлик, Р. Карнап, Г. Райхенбах и др. ), отражает дальнейшее усиление негативногохарактера позитивистской концепции. Логический позитивизм отбрасывает психологизм и биологизм махистской философии, принимает тезис об априорно-аналитическом характере положений логики и математики (эмпирическое обоснование логико-математических аксиом было камнем преткновения как для первой, так и для второй исторической формы позитивизма).

В центре интересов представителей логического позитивизма оказывается  проблема значения, эмпирической осмысленности  научных утверждении. Логические позитивисты  приходят к выводу о том, что предметом  философии не может быть даже теория познания, которая имеет все еще  слишком мировоззренческий, слишком содержательный характер. Философия вообще, по их мнению, не имеет предмета, потому что она не содержательная наука о какой-то реальности, а род деятельности, сводящейся к анализу естественных и искусственных языков, - деятельности, преследующей две цели: 1) элиминировать из науки все не имеющие смысла рассуждения и псевдопроблемы, возникающие в результате неправильного употребления языка, нарушения его логических правил, обусловленного прежде всего теми или иными идеологическими: запросами; 2) обеспечить построение идеальных логических моделей осмысленного рассуждения.

Вопросы, озадачивавшие “метафизиков” (по существу, все философско-мировоззренческие  проблемы), относятся неопозитивистами к числу псевдопроблем и объявляются лишенными научного смысла, а поэтому всякая попытка их решения также квалифицируется как лишенная смысла. Идеальным средством аналитической философской деятельности они считают разработанный в XX в. аппарат математической логики.

Логический позитивизм спекулирует  на реальных проблемах, поставленных развитием  современной науки: осмысленность  научных утверждении (проблема, остро  вставшая, например, в связи с  появлением теории относительности), возможность  опытной проверки абстрактных теоретических  положений, соотношение содержательных и формальных компонентов научной  теории (эта проблема приобретает  особое значение для современного научного знания в связи с возрастающей его математизацией и формализацией). В разработанной представителями логического позитивизма методологии научного исследования дано описание типов научной теории, выделены и зафиксированы некоторые виды научных определений и объяснений, что представляет определенную ценность для логико-методологических исследований. Будучи не только философами, но и специалистами-логиками, некоторые из представителей логического позитивизма внесли определенный вклад в разработку логического аппарата (логическая семантика, вероятностная логика), который, хотя и рассматривается ими в качестве средства философского анализа, в целом выходит за рамки философии и может быть включен в область специально-научного исследования.

Вместе с тем основная философская  программа логического позитивизма, выраженная впринципе верификации, в тезисе о сводимости содержания истинных теоретических утверждений к констатации эмпирических, опытных “данных” и в утверждении о пустоте, бессодержательности (“аналитичности”) положений логики и математики, находится в очевидном противоречии с практикой современного научного познания, что и обнаружилось в ходе эволюции самого логического позитивизма. Можно, говорить о том, что в концепции логического позитивизма 20-30-х годов задача полного разделения “метафизических” (т. е. мировоззренчески-философских) положений и утверждений науки была поставлена в наиболее четкой форме, чем когда-либо в истории позитивизма.

Именно в этой концепции впервые  доводится до конца логика всех рассуждений, вытекающих из принятого в позитивизме  определения научности как описания эмпирической “данности”. Будучи в  этом смысле наиболее зрелым продуктом  позитивизма, логический позитивизм “выдает  тайну” всякого позитивизма. Поэтому  крах логического позитивизма означает крах позитивизма вообще, крах всех и всяких попыток отделить философию  от науки. Между тем с точки  зрения самих канонов логического  позитивизма неясен статус тех принципиальных предпосылок, из которых должна исходить деятельность по анализу, осуществляемая в рамках этой философской доктрины. Если в разряд осмысленных относятся  только либо аналитические (тавтологические), либо синтетические (фактуальные) утверждения, то как быть с самим тезисом о верификации, который явно не принадлежит ни к тем ни к другим? Признать его бессмысленно-“метафизическим”? Но ведь именно этот тезис был положен в основу деятельности по элиминации всех “метафизических” высказываний, и если он “метафизичен”, то нет никаких оснований претендовать на сокрушение “метафизики”.

Принципиально так же обстоит дело и с другими  теоретическими исходными установками  неопозитивизма: тезис о сводимости содержания истинных теоретических утверждений к констатации эмпирических, опытных “данных”, утверждение о пустоте, бессодержательности (“аналитичности”) положении логики и математики, признание возможности резкого деления на аналитические и синтетические всех осмысленных высказывании и др. К тому же выяснилось, что всякая попытка последовательного осуществления неопозитивистских установок в ходе аналитической деятельности неизбежно приводит к тому, что в разряд “метафизических” (т. е. подлежащих удалению) утверждений наряду с явно бессмысленными попадают и такие, при отсутствии которых рассыпаются теоретические построения в большинстве специальных областей знания. Логико-позитивистская доктрина анализа научного знания чем дальше, тем больше обнаруживала свое несоответствие реальной научной практике, философским осмыслением которой она себя представляла. В итоге среди аналитических философов общепризнанным стало мнение о том, что эта концепция, претендовавшая на точность, строгость и доказательность утверждений, на превращение философии в вид специализированной деятельности, сама является лишь вариантом “метафизики”, причем вариантом явно несостоятельным2. Из констатации этого факта исходят те направления, которые пришли на смену логическому позитивизму, оставаясь в то же время в рамкаханалитической философии. Об этих направлениях целесообразно рассказать более подробно, ибо именно на этом пути можно выявить судьбу позитивистских и неопозитивистских идей в современной буржуазной философии.

Самое влиятельное из этих направлений - это так называемая философия  лингвистического анализа, доминирующая в послевоенные годы в философской  жизни Англии (представители этого  направления имеются и в США). Значительное влияние на формирование идей лингвистического анализа оказал английский философ Дж. Мур. Однако развернутая формулировка принципиальных установок этого направления, так же как создание техники анализа, принадлежит Л. Витгенштейну, которого по праву можно считать основателем этой философии (во второй период его философской деятельности - в 30-40-е годы). Наиболее крупные се представители - Дж. Уиздом, Дж. Райл, Дж. Остин.

Лингвистический анализ сознательно  противопоставляет себя логическому  позитивизму. Это выразилось в принципиальном отказе лингвистических аналитиков от верификационной теории значения (что позволило избежать некоторых явно абсурдных выводов субъективистского эмпиризма), в неприятии тезиса о том, что научное рассуждение является идеальной моделью всякого осмысленного рассуждения, в непризнании позитивистского отождествления осмысленных и информативных высказываний (которое означало в рамках доктрины логического эмпиризма квалификацию моральных, эстетических и прочих оценочных высказываний, а также высказываний - команд, просьб, советов и т. д. , в качестве логически бессмысленных), в отказе от логико-позитивистского редукционизма, т. е. от тезиса о возможности сведения значения высказываний одного типа к значению высказываний другого типа (например, теоретических - к эмпирическим, высказываний о материальных вещах - к высказываниям об ощущениях). В противовес логическому позитивизму лингвистические аналитики подчеркивают, что актуально использующийся язык содержит множество различных подразделений, областей (отдельные “языки-игры”, по Л. Витген-штейну, “логические типы” и “категории” языка, по Дж. Райлу, языковые “слои”, по Ф. Вайсману, и т. д. ). Логика функционирования формально одних и тех же слов в каждом из этих языковых подразделений, контекстов принципиально различна. Поэтому слова и выражения, которые внешне кажутся одинаковыми, по существу имеют несовпадающие значения и применяются на разных основаниях в зависимости от контекста их употребления. При этом в контекст включается и цель говорящего, и отношение высказывания к реальной ситуации его произнесения, т. е. “язык-игра” полагается не замкнутым отношением одних слов к другим, а включенным в реальную человеческую жизнедеятельность; язык рассматривается как социальный институт и “форма жизни”. Значение-это не некая особая реальная сущность, считают лингвистические аналитики, и не абстрактный объект, заданный в языке формализованной семантики, а тот или инойспособ употребления слова в определенном контексте (use). Принципиальным для лингвистического анализа является не просто указание на существование в обыденном языке различных, не сводимых друг к другу слоев, контекстов и т. д. , а признание того, что количество этих контекстов, в сущности, необозримо (так что бессмысленно было бы ставить задачу выявить их все, скажем, составить полный список языковых “категорий”). Кроме того, и это самое главное, хотя между разными слоями языка, “языками-играми” имеется определенного рода связь и переход, однако данная связь в большинстве случаев исключает возможность выявления каких бы то ни было черт, общих для разныхупотреблений одного и того же слова. А это значит, что по крайней мере для большинства слов актуально используемого, обыденного языка невозможно дать какие бы то ни было общие дефиниции.