Философия науки без истории науки пуста; история науки без философии науки слепа

У каждой историографии  есть свои характерные для нее  проблемы. “Историк-индуктивист не может предложить рационального  “внутреннего” объяснения того, почему именно эти факты, а не другие были выбраны в качестве предмета исследования. Для него это нерациональная, эмпирическая, внешняя проблема” [Лакатос, с. 461]. “Конвенционалистская историография не может рационально  объяснить, почему определенные факты  в первую очередь подвергаются исследованию и почему определенные классифицирующие системы анализируются раньше, чем  другие, в тот период, когда их сравнительные достоинства еще  неясны” [Лакатос, с. 465]. “Для историка-фальсификациониста особую проблему представляет “ложное  сознание” – “ложное”, конечно, с точки зрения его теории рациональности. Почему, например, некоторые ученые считают решающие эксперименты скорее позитивными и верифицирующими, чем негативными и фальсифицирующими? Для решения этих проблем именно фальсификационист Поппер разработал… концепцию о расхождении объективного знания (в его “третьем мире”) с искаженными отображениями этого знания в индивидуальном сознании” [Лакатос, с. 469–470]. Существует “основная эпистемологическая проблема” и для методологии научно-исследовательских программ. “Подобно методологическому фальсификационизму Поппера, она (методология научно-исследовательских программ) представляет собой весьма радикальный вариант конвенционализма. И аналогично фальсификационизму Поппера, она нуждается в постулировании некоторого внеметодологического (т.е. неконвенционалистского. – А.Л.) принципа – для того, чтобы связать (хотя бы как-нибудь) научную игру в прагматическое принятие и отбрасывание высказываний и теорий с правдоподобием. Только такой “индуктивный принцип” может превратить науку из простой игры в эпистемологически рациональную деятельность… в нечто более серьезное – в подверженное ошибкам отважное приближение к истинной картине мира” [Лакатос, с. 476].  

В ряду анализируемых (и сравниваемых) Лакатосом подходов в философии науки нет куновского, который выступает только как  объект критики. Тем не менее, нам  представляется, что его можно  было бы поместить в этот ряд, т.е. применить лакатосовскую историографическую методологию и к куновской  модели развития науки. Тогда куновская  “внутренняя история” будет выделяться в исследовании истории “внешней”  для Лакатоса. Здесь выделяются истории  научных сообществ и конкуренции  между ними, парадигмы, фазы нормальной науки и научной революции. Здесь  есть свои образцы – в первую очередь коперниканский переворот, проанализированный самим Куном. Есть и свои проблемы (выделение парадигм и др.). Вообще говоря, и лакатосовскую  и куновскую модели развития науки, по-видимому, можно приложить к  рассмотренным пяти (включая куновский) направлениям в философии науки XX в. Вполне можно говорить о куновской  историографической исследовательской  программе, которая порождает мощный поток исследований по социологии науки.

1.6.7.3. Сравнение  моделей Лакатоса и Куна  

Если сравнить модель Лакатоса с моделью Куна, то мнения Куна и Лакатоса по этому  поводу радикально расходятся. Лакатос  соглашается с аналогией между  его “исследовательской программой” (правильнее, наверное, было бы говорить о ее “ядре”) и “парадигмой” Куна, но лишь в некотором вырожденном, далеком, по его мнению, от реальной истории науки случае: “То, что  он (Кун) называет “нормальной наукой”, на самом деле есть не что иное, как  исследовательская программа, захватившая  монополию. В действительности же исследовательские  программы пользуются полной монополией очень редко, к тому же очень недолго” [Лакатос, с. 348] (вопрос о справедливости этого утверждения в применении к истории физики мы обсудим ниже). Кроме того, он видит принципиальные различия в критериях отбора, работающих в ходе “революционных” изменений: иррациональных (социально-психологических) у Куна и рациональных у него.  

Однако легко  обнаружить некоторые важные структурные  аналогии. Обе модели выделяют два  типа развития: 1) непрерывный, по сути, кумулятивный рост в рамках одной  “парадигмы” (“нормальной науки” Куна) или “исследовательской программы” (Лакатоса)[8], в котором теории “соизмеримы” и работает “решающий эксперимент”[9]; и 2) некумулятивный скачкообразный переход  от одной парадигмы или исследовательской  программы к другой – “новой” (“научная революция”). “Научные революции  состоят в том, что одна исследовательская  программа (прогрессивно) вытесняет  другую – говорит Лакатос” [Лакатос, с. 470]. Возможность введения понятия  научной революции связано с  тем, что обе модели имеют два  уровня: “парадигма” и продукция  “нормальной науки” у Куна и  “жесткое ядро” и продукция “позитивной  эвристики” у Лакатоса (в индуктивистской  и попперовской модели проб и ошибок (как и в эволюционной эпстемологии) нет двух уровней и нет места  для революций). 

Поэтому Кун  справедливо говорит о глубинной  общности своей модели с лакатосовской [Лакатос, с. 580–582]. Нам представляется, что лакатосовский критерий “прогрессивного  сдвига” может быть включен как  один из мощнейших факторов, участвующих  в куновском процессе конкуренции  сообществ. Лакатос, по сути, говорит  о глобальных тенденциях, оставляя без ответа вопрос о конкретном взаимодействии исследовательских программ с конкретными  научными сообществами и учеными, о  выборе, с которым они сталкиваются "здесь и теперь". Кун же рассматривает, в первую очередь именно этот выбор, представленный им как процесс взаимодействия комплексов идей (будь то парадигма, исследовательская  программа) с научными сообществами[10]. С этой главной для куновской  модели стороны – со стороны проблемы внедрения нового – его модель дополняет модель Лакатоса, а не конкурирует с ней.  

  

Таким образом, куновская и лакатосовская модели оказываются не альтернативными, а  взаимодополонительными. Эти две  взаимодополнительные модели представляются автору этих строк вполне современными. Они являются итогом многих рассмотренных  выше направлений позитивистской и  постпозитивистской философии науки. Это, в значительной степени, итог всего  процесса, представленного в предшествующих главах, что отражено и в описанной  выше исторической ретроспективе Лакатоса. 

 

Источники  

Гроф С. За пределами мозга.М.: 1993  

*Кун Т.  Структура научных революций  М.: АСТ, 2001. 

*Лакатос  И. Фальсификация и методология  научно-исследовательских программ. (с. 265–454); История науки и ее  рациональные реконструкции (с. 455–524). [[ В кн.: Кун Т. Структура научных  революций М.: АСТ, 2001. 

Мах Э. Познание и заблуждение Очерки по психологии исследования. М., 2003  

Мах Э. Популярно-научные  очерки. СПб. 1909. 

*НР: Научный  реализм" и проблемы эволюции  научного знания. М.: АН СССР, Ин-т  философии, 1984. 

*Печенкин  А.А. Антиметафизическая философия  второй половины XX в.: конструктивный  эмпиризм Баса ван Фраассена  // Границы науки, М., ИФРАН, 2000, 104-120. 

*Поппер  К. Логика и рост научного  знания. Избр. Работы. М. 1983.  

*Поппер  К. Объективное знание. Эволюционный  подход. М.УРСС, 2002. 

*Поппер  К. Предположения и опровержения. М., 2004. 

СЗФ: Современная  западная философия. Словарь. М.: Политич. лит-ра, 1991. 

СФН: Современная  философия науки. Хрестоматия. (Составление, перевод, вступ. статья и комм. А.А.Печенкина). М.: Наука, 1994. 

Тарский А. Введение в логику и методологию  дедуктивных наук. 2000. 

Тулмин Ст. Человеческое понимание. М., 1984 

Фейерабенд  П. Избранные труды по методологии  науки. М., 1986. 

Фейерабенд  П. Избранные труды по методологии  науки. М.: Прогресс, 1986. 

ФЭС: Философский  энциклопедический словарь. М., ФЭ, 1986. 

Хилл Т. Современные  теории познания. М.: Прогресс, 1965.  

Швырев В.С. Научное познание как деятельность. М.: Политиздат, 1984. 

Швырев В.С. Теоретическое и эмпирическое в  научном познании. М.: Наука, 1977. 

Эйнштейн  А. Собрание научных трудов. Тт. 1-4. М., 1965-1967. 

Эйнштейновский  сборник,1972. М., 1974. 

Harre R. Varieties of realism. A rationale for the natural sciences. Oxf., 1986. 

Putnam H. Why there isn't a ready-made world // Synthese, 1982, V. 51, №2, p. 141 –  167. 

Tarski A. The Stmantic Cjnception of Truth and the Foundations of Semantics [[ Philosophy and Phenomenological Research, 1943–1944, v. 4 

Van Fraassen Bas C. An Introduction to the Philosophy of Time and Space. N.Y., 1970. 

Van Fraassen Bas C. The Scientific Image. Oxf., 1980. 

 

Вопросы 

Что такое  принцип демаркации? 

Что такое  принцип фальсификации? 

В чем суть «фаллибилизма»? 

Какова попперовская модель развития науки? 

В чем суть попперовской «эволюционной эпистемологии»? 

Какова связь  идеологии либерализма и эпистемологии? 

В чем суть попперовской концепции «трех миров»? 

Каков попперовский взгляд на проблему истинности научного знания? Критерий «правдоподобности»? 

Каково отношение  Поппера к классическому рационализму, эмпиризму и реализму? 

  

В чем различие между конструктивизмом и реализмом? Какими парами понятий оно определяется? 

Что такое  «эмпирическая адекватность»? 

Что такое  «конструктивный эмпиризм»? 

Что такое  «наивный» и «реформированный «реализмы»? 

  

Каково отношение  Куна к “решающему эксперименту”? 

Какова основная система понятий модели науки  Т.Куна? 

Что такое  “тезис о несоизмеримости теорий”? 

Что такое  “нормальная наука” и “научная революция”? 

Что такое  “научная парадигма”? 

Что такое  кумулятивный и некумулятивный пути развития науки? Как они соотносятся  с куновскими понятиями “нормальной  науки” и “научной революции”? 

Что такое  “аномалия” и “кризис”? 

Как происходит научная революция в куновской  модели? 

В чем суть принципа “пролиферации” Фейерабенда? 

Что общего и различного в позициях Куна и  Фейерабенда? 

  

Каково отношение  Лакатоса к модели Куна? 

Каково отношение  Лакатоса к наличию решающих экспериментов? 

Каковы основные элементы модели “исследовательской программы”? 

Каково место  в ней позитивной и отрицательной  эвристики? 

Что такое  “прогрессивный сдвиг проблем”? 

Что такое  “внутренняя” и “внешняя” истории? 
 
 

[1] Имеется  в виду рационализм в широком  смысле слова (включающий и  Декарта и Локка) в который  включены те, кто выступает за  рациональный критерий истины  как соответствия факту при  отборе теорий. 

[2] “Проверки,  которые осуществляются … не  путем сопоставления с опытом  отдельной теории, а посредством  постановки решающих экспериментов,  позволяющих выбрать одну из  нескольких теорий”, в них  “вовлечено несколько теорий”  [Фейерабенд, с. 73, 72, 74]. 

[3] Переписка  Майкельсона с Лоренцем напоминает  игру в пинг-понг: письма Майкельсона  содержали описание очередного  эксперимента и его результат,  письма Лоренца – теоретические  возражения, требовавшие нового  эксперимента. В результате Майкельсон  был обескуражен отсутствием  должного внимания к своим  результатам со стороны научного  сообщества настолько, что при  получении Нобелевской премии  за "создание прецизионных оптических  приборов, а также за спектроскопические  и метрологические измерения,  выполненные с их помощью"  даже не обмолвился об этом  эксперименте. 

[4] Но “всегда  следует помнить, что, даже  если ваш оппонент сильно отстал, он еще может догнать вас.  Никакие преимущества одной из  сторон нельзя рассматривать  как абсолютно решающие” [Лакатос,  с. 475].