Цивилизация Востока и Запада

Лютер первым в христианской культуре противопоставил труд и  праздность, возродив известное изречение  апостола Павла: «Кто не работает, да не ест». Нравственное возвышение труда  и осуждение праздности подготавливало одну из важнейших установок гуманистической  и демократической культуры. Были созданы исходные предпосылки для  культивирования частнопредпринимательского успеха и частной собственности.

Хотя наука обязана  своим возникновением древним грекам, современная технология уходит своими корнями в христианскую веру в  Бога-творца. Только культура, основанная на вере в трансцендентного Бога, могла  демистифицировать природу. Только такая культура могла задаться целью  покорить природу, заставив ее служить  людям; только такая культура позволяла  развиваться установкам, руководствуясь которыми монахи стали в XII в. перекрывать  плотинами реки, используя их энергию  для сложных систем водяных мельниц, а позднее Бэкон высказал свое знаменитое положение «Знание — сила». Чтобы увидеть, что знание — сила, нужна совершенно особая точка зрения, с которой объект знания выступает в чисто инструментальном качестве, точка зрения неведомая всем остальным культурам.

Не менее важной компонентой, характеризующей духовную жизнь  Запада, является демократия. Демократия — это определенный тип власти, противостоящий тем правлениям, где  один – будь то тиран, монарх или  фюрер — властвует над всеми. В условиях демократии существуют представительные органы власти и большинство определяет внутреннюю и внешнюю политику страны.

Как и всякая власть, демократия заключает в себе определенную опасность  для отдельной личности, подчиняя ее воле большинства. И если интересы отдельной личности, как и интересы меньшинства, не защищаются, а то и  прямо подавляются, приносятся в  жертву государству, то такая власть перерастает в свою противоположность  – тоталитаризм, абсолютную власть большинства над меньшинством, коллектива над личностью, общего интереса над  частным и индивидуальным.

Против диктата большинства  западная культура разработала систему  правовых норм, которая предоставляет  личности автономию, защищает ее от государственного произвола. Своим истоком правовое государство имеет надежду людей  на равенство возможностей, на относительную  свободу в своей индивидуальной жизни.

Но достижения западной культуры не абсолютны. Технологический, экономический  и правовой рационализм плохо  уживаются с нравственной верой  в добро. Частнопредпринимательская  деятельность, жесткая конкуренция  резко ограничивают сферу сострадания  и милосердия, деформируют нравственные принципы братства и уважения к каждой личности.

Не случайно, что именно западноевропейская культура породила социал-дарвинизм с его пренебрежительным  отношением к народам Азии и Африки, культы насилия и техники, две мировые войны и завоевательные походы против неевропейских народов. «Сегодня Европа сильна и могущественна, и европейцы считают себя самыми цивилизованными и культурными в мире, – писал Дж. Неру. – Европейцы смотрят свысока на Азию и ее народы, они приходят и захватывают в странах Азии все, что могут».

Да и в отношении  к природе в системе Западной культуры нет места для благоговения перед жизнью.

2 Человек в  традиционном обществе Востока.

Каждая эпоха расставляет  акценты в философской рефлексии, отражающей дух времени, определяет проблемы, настроения общества в целом  и его мыслителей в частности.

Великие по масштабу и интенсивности  интеграционные процессы, характеризующие  XX в., по мнению некоторых, даю основание предвидеть и предсказывать глубинные качественные перемены в человеческом сообществе вплоть до появления в XXI в. единой планетарной цивилизации с новой шкалой ценностей и даже коллективными Разумом, Памятью, Духовным миром. По оценкам других, более вероятным кажется возникновение метацивилизации, которая выступит в качестве своеобразного цивилизационно - культурного «общего знаменателя», не поглощая или вытесняя национальные, региональные цивилизации, а как бы надстраиваясь над ними. При всех вариантах совершенно очевидно возрастание потребности расширения контактов, углубления диалога культур, без чего невозможно ни дальнейшее развитие, ни, быть может, даже выживание человечества.

Необходимость объединения  и координации усилий многочисленных общин способствовала возрастанию  роли государственной власти в странах  Древнего Востока, созданию специфической  формы такой власти — неограниченной монархии, которую часто называют «древневосточной деспотией». Сущность ее, как и всякой другой формы  государства, — в подавлении сопротивления  эксплуатируемых, поддержании общественного  порядка. Активное вмешательство государства  в хозяйственную жизнь страны привело к появлению многочисленной администрации, организованной по бюрократическому принципу: деление на ранги, субординация, общественное положение в зависимости  от места на служебной лестнице. Древневосточная деспотия как специфическая  форма монархии формировалась в  течение долгого времени, постепенно преодолевая традиции родовой демократии.  Если в западной истории государство зависит от общества и так или иначе выражает интересы группы свободных людей, то тут все обстоит иначе. Здесь нет свободных людей -  свободных воинов и собственников, а есть только государственные рабы, крестьяне (часто находящиеся в еще более жалком положении) и чиновники, осуществляющие административное управление. В одном только древнем Шумере исследователи насчитывают от полумиллиона до миллиона государственных рабов, причем и работа и выдаваемые пайки строго документировались. Благополучие человека определяется почти исключительно его государственным рангом. Здесь нет общества -  оно поглощено государством, а человек низведен до административной функции. Здесь раб может возвыситься до министра, но и министр остается бесправным рабом государя и всей системы.

Подчиненное государству  общество в различных восточных  структурах выглядело по-разному. В  Египте, например, общества почти не было вообще: оно было практически  растворено в институтах всемогущего  государства. В Китае голос его  был слышен — как в форме  идей, так и в виде определенных организаций. В Шумере и Вавилонии  общество в целом и индивиды как  часть его сумели отстоять даже некоторые  формальные права, отраженные в системе  законов. Наконец, в Индии общество в форме варн и каст, в виде классической индийской общины в  некотором смысле даже выходило на передний план. Но государство везде  абсолютно господствовало над обществом, включая и Индию,— нужно только оговориться, что речь идет не о данном конкретном государстве, сильном или  слабом, но о государстве как системе  институтов и высшей власти, как  ведущем элементе в сложившейся  системе отношений.

Восточная деспотия управлялась  огромным бюрократическим аппаратом, а ее единство олицетворено фигурой  правителя, обладающего абсолютной властью над жизнью и смертью  своих подданных. И верховный  властитель почитается не за свое личное мужество или силу (как это, было, скажем, в европейском средневековье). Он выступает только как высшая функция государства, как воплощение божественного «величества». Иного и быть не могло, ведь достоинство восточного владыки – это божественное достоинство есть воплощение бога, и это означает не только абсолютную власть, но и возможность иного воплощения того же самого божества. Обожествление личности царя-деспота — важная особенность древневосточной деспотии.

Так, Гигантские размеры  фигур фараонов равны богам по сравнению с простыми смертными. Эти традиции сохранялись тысячелетиями. Так, на стеле фараона Нармера  ноги и голова царя повернуты в  профиль, а плечи — в фас. Этот рельеф датируется приблизительно 30 в. до н.э., но и спустя тридцать веков  мастера Нового Царства вплоть до римского завоевания точно так же будут использовать этот прием для  изображения людей.

Уже во времена Саргона  Древнего и Аккадского царства в  рельефах — основной форме монументального  изобразительного искусства — начинает господствовать идея «сильной личности». Правители на рельефах изображаются гораздо более высокими, чем прочие люди. Это — традиционный прием  древнемесопотамского искусства. Но примечательно  то, что изображения правителей начиная  с этого периода все чаще носят  портретный характер. Типичность черт уступает место индивидуальности. Таков  классический портрет аккадской  эпохи — бронзовая голова правителя, повсеместно называемая «Головой Саргона». Автор этой скульптуры, очевидно, стремился  именно воссоздать портрет конкретного  человека, а не просто изобразить персону, облеченную божественной властью. По сравнению  с «Саргоном» более поздняя по времени статуэтка Гудеа обладает все же менее ярким портретным сходством, и передача характера  через черты лица уступает место  подчеркиванию богоизбранности  и святости правителя.

В Старовавилонскую эпоху  начиная со времени правления  Хаммурапи тенденция к портретности, стремление передать через внешность  не только положение персонажа, но и  его характер получает новый толчок в развитии. Таково, например изображение на диоритовой стеле, содержащей текст законов Хаммурапи. В верхней части стелы изображен сам Хаммурапи, принимающий от бога солнца Шамаша знаки царской власти. Черты поздне-шумерского традиционного искусства сочетались здесь с новыми идеями в изобразительной технике. Характерно для месопотамского рельефа изображение фигурки царя перед гораздо более крупной фигурой божества. Величие позы бога, передающего Хаммурапи веревку (атрибут строителя) и царский жезл, указывает на божественное происхождение власти царя и на богоизбранность Хаммурапи.

Гораздо более интересен  в этой композиции портрет самого Хаммурапи. Его фигура изображена в  типичной позе покорности перед божеством, но лицо очевидно портретно. Черты правителя  — суровые, жесткие. Ярко портретный характер имеют впалые щеки и высокие  скулы. Следует отметить еще и  технику и мастерство художника. Поверхность камня, на котором высечен  рисунок, не была выровнена и отполирована, вся композиция располагается не на плоскости, а на гранях, сходящихся под углом. Тем более сложной  представляется работа каменщика, великолепно  уравновесившего элементы композиции и обработавшего неровную твердую  поверхность таким образом, чтобы  добиться игры света и тени, тщательно  проработать все мелкие детали одежды и волосы обоих персонажей, причем с упором на внешность царя, гораздо  более индивидуальную, чем у бога.

Столь же узнаваемы, как рельеф на диоритовой стеле, и другие дошедшие до нас скульптурные портреты Хаммурапи  — диоритовая голова статуи и бронзовая  статуя молящегося царя с позолоченными  руками и лицом. В этих произведениях  обобщенность, призванная передавать идею царской власти, соседствует  с выраженной индивидуальностью  черт — те же высокие скулы и  худое лицо. Вавилонские художники-скульпторы, очевидно, достигли немалого мастерства как с технической, так и с  художественной точки зрения. Скульптуры великолепно проработаны, пластичны, в них отсутствует угловатость, характерная для раннего периода. В арсенале каменщиков-скульпторов Старовавилонского периода широко применяется игра светотени и создаваемые ею эффекты. Это достигается путем тщательной обработки поверхности изображения, прорезания внутренних складок и тщательной шлифовки.Роль деятеля искусства в древнем обществе была велика и почетна. Иногда художника приравнивали к сану жрецов. Но его деятельность не рассматривалась как самодостаточная. Живописец, скульптор, литератор были призваны своим творчеством реализовывать высшие общественные установки и отказываться от любых форм художественного экспериментаторства, выходящего за пределы предписанных задач. Это связано с глубоким традиционализмом древневосточных культур. Многие представления народов Востока о важнейших сторонах бытия сложились очень рано и сохранялись на протяжении не только столетий, но тысячелетий. Потому и искусство как неотъемлемая часть культурной системы должно было неукоснительно следовать как общекультурным, так и художественным традициям.  Пример такого подхода демонстрируют французские востоковеды Мишель Юлен и Франсуа Жюльен. В статье профессора университета Сорбонны Мишеля Юлена на тему «Природа и культура в индийской теории стадий жизни» (ашрама)» анализируется ключевое для индуизма и, следовательно, индийского в широком смысле образа жизни понятие «ашрама». Учение о жизненных стадиях оформилось еще в период ранних упанишад, т. е. около VIII—VII вв. до н. э. Речь идет о четырех ашрамах. Первая — брахмачарья: ученик изучает веды под руководством наставника, поддерживает жертвенный огонь. Знание, воздержание, благочестие и подчинение — основные характеристики его поведения. Вторая ашрама — грихастхата: домохозяин исполняет семейные обязанности (добывание средств к жизни, произведение потомства, совершение ритуальных церемоний и т. п.). Соответствующие характеристики данной стадии — семья, приобретение, благочестие, любовь. Третья ашарама — ванапрастха: лесной отшельник ведет жизнь, отличающуюся воздержанием и благочестием. Наконец, четвертая — саньяса:нищенствующий аскет, отрекшийся от мира, не общается с людьми, хотя и живет подаянием.М. Юлен обращает внимание на контраст между первыми двумя стадиями и двумя последующими: «с одной стороны,процесс усвоения культуры и интеграции в жизнь общества» с другой — постепенный разрыв с культурой и обществом». В чем смысл этого контраста, каковы лежащие в его основе религиозные, социальные и психологические мотивы? Французский востоковед отказывается от буквального прочтения классической доктрины ашрам, на основании которого принято рассматривать «ванапрастха» как стадию перехода от «положения хозяина» к положению святого-странника. Такое прочтение, по его мнению, отличается искусствен-ной идеологизацией. Он отмечает ряд явных несоответствий, «аномалий», присущих интерпретации этой доктрины как эволюционной схеме жизненного пути и полагает, что устранение «аномалий возможно лишь при признании того, что стадий жизни на самом деле три, причем «обрамлены они двумя квазистадиями». Ученичеству предшествует детство. Светское и религиозное образование позволяет перейти в положение «хозяина дома». Это состояние соответствует кульминации социальной активности человека и отмечено высшей точкой физиологического роста, зрелостью. Вступление в стадию «ванапрастха» означает «начало конца»: постепенное освобождение отобщественных обязанностей и «спуск» по наклонной, ведущей к ашраме саньяса. Таким образом, детство (до 6—7 лет) и стадия отречения от мира являются своеобразным обрамлением жизненного пути, обеспечивающим его симметричноделение на две части. Подобно ребенку, который в первыгоды жизни неразрывно связан с матерью и живет в счастливом неведении запретов и дисциплины, отшельник, дошедший до конца пути, тоже оторван от остальных людей и погружен в такое же неведение. Их сближают непосредственность, веселость, способность жить моментом, в полной гармонии с окружающей природой. Поистине «мудрец — это просвещенный ребенок!»³.

«Хаос и космос в традиционной космологии и антропологии», акцент сделан на китайскую космогоническую  модель, описывающую эманирующий  мир как построение гармоничного музыкального ряда (люй), в котором  основной тон — так называемый Тон Желтого Колокола (хуангун  чжи гуя) выступает аналогом дао. «Во времена великой мудрости и высочайшей разумности,— говорится  в памятнике III в. до н. э. „Люйши чуньцю и (,,Вёсны и Осени Люй Бувэя"),—  гармонический эфир (ци) неба и земли  вос- соединяется (хэ) и дает жизнь (звучащему) ветру {фэн). Солнце в своем движении по небосводу достигает точки  летнего солнцестояния и образует определенную конфигурацию с луной, которая, звеня подобно колоколу под ударом ветра,

производит 12 музыкальных  тонов (соответствующих 12 месяцам-лунам). Так, во вторую зимнюю луну, в день солнцестояния, рождается хуан-чжун, в последнюю  зимнюю луну —далюй, в первую весеннюю луну — тайцоу».

В отличие от китайской  или индийской философии, арабо-исламская  была не в такой степени оригинальной. Она была чрезвычайно близка к  философской мысли античности (не случайно ряд исследователей называет ее восточным перипатетизмом), и  потому в ней много общего с  мыслью европейской. И все же их сопоставление  обнаруживает своеобразие философии  на мусульманском Востоке.

Со времени утверждения  ислама доминирующей мировоззренческой  идеей стала идея единства, целостности  — едино-божия, единства бытия, единства правовых и нравственных предписаний, единства общества и т. д. Эта идея присутствовала и в античной мысли, позже она трансформировалась в  христианскую идею триединства. Но в  античности она не была преобладающей, а в христианстве выявила свою структурную сложность, утратив тем самым видимую чистоту, за что, кстати говоря, порицалась исламскими религиозными учеными ('уляма'). Это значит, что понятная для средневековья нерасчлененность, или, вернее, недостаточно осознанная, концептуализированная расчлененность, важных для аналитического ума контрарностей, таких, как объект—субъект, знание—вера, наука—религия, наука—нравственность, человек—природа, опыт — умозрение и т. д., к тому же еще и консервировалась идеологическими установками. И эти идейные схемы создавали некоторую мировоззренческую ориента-цию, сказавшуюся на развитии здесь научного знания, его характера.

Именно здесь были заложены основные элементы современной цивилизации. На Востоке человек сделал решительный  шаг из  первобытной эпохи к  цивилизации; высокого уровня достигла материальная и   духовная культура общества. Однако те принципы, на которых  она   базировалась: абсолютная деспотия, власть религии, традиционность, застылость всех форм жизни в итоге привели  эти цивилизации к закату и  гибели. Новый мощный рывок развития человечества связан с миром   античности, унаследовавшим достижения восточных культур.