Попытка реализации "Вашингтонского консенсуса"

Другими словами, непродуктивно и неэффективно рассматривать российские революционные события 1989—1991—1993 годов как национальные (что было верно для Англии XVII века и для Франции XVIII и даже почти верно для России начала ХХ). Мы вошли в XXI век участниками мирового буржуазного революционного процесса, осуществляемого альянсом стран европейской цивилизации под руководством ее англосаксонской ветви. 
Если буржуазные революции в одной отдельно взятой стране преследовали цель ликвидации исторически сложившегося абсолютистского государства — монархии, находясь внутри этого государства, то для мировой буржуазии (олигархии) любое государство в поле ее мировой (глобальной) активности дано прежде всего «извне». И в этой извне-данности оно ничем не отличается в своем качестве препятствия и помехи от монархий, ограничивавших национальную буржуазию в отдельных странах прошлого. Поэтому мировая буржуазия стремится к тотальному уничтожению всех исторически сложившихся государств, невзирая на конкретную форму их правления. Она стремится уничтожить историческую сущность этих государств — их суверенитет.

При этом ей совершенно безразлично, что перед ней та или иная автократия или демократическая  республика. В этом смысл Вашингтонского консенсуса как полного экспортного  пакета не просто буржуазной революции, а мировой буржуазной революции. Не экономика должна подчиняться государству, а государство — экономике. И чем его будет меньше, этого государства, тем лучше.

То, что США  как эпицентр мировой буржуазной революции сами погружены в нарастающий  кризис, обязательной предреволюционной составляющей которого является финансовая несостоятельность последнего государства европейской цивилизации, вполне логично в исторической действительности демонтажа публичной власти, составляющего суть этой революции на «клеточном» уровне социальных организмов. Применяя к миру системный революционный мыслительный оператор, субъект такого применения не может исключить из зоны его действия себя самого.

Можно увидеть  тот же процесс и с другой стороны, открыв тайну первой буржуазной революции  в одной отдельно взятой стране — Англии. Англия восстановила свое государство за счет выведения его из-под удара буржуазии, направив экспансию английской буржуазии вовне — на весь остальной мир. Вслед за этим англосаксонская олигархия создала для себя уже новое государство того же типа, свободное от исторически сложившихся недостатков. Соединенные Штаты Америки. Исторической правды ради должно вспомнить об отпадении Нидерландов от испанского владычества, которое произошло ранее английской революции и обязано рассматриваться как явление того же рода.

Всякое следующее  революционное общество, присоединяющееся к коллективу олигархий, попадает в  уже более сложную историческую ситуацию. Для него остается меньше мирового пространства для экономической  и финансовой экспансии, с другой стороны, оно само уже является объектом такой экспансии, с чем не может не считаться. Мучительные колебания Франции между монархией и республикой на протяжении полутора столетий, а также судьба ее колониальной зоны ответственности ясно показывают, что значит быть хотя бы вторым в этом деле. Судьба Германии в XIX и XX столетиях еще более показательна.

Мировая буржуазная революция конца ХХ и начала XXI века, захватившая практически все  общества европейского цивилизационного типа, противопоставляет их всему остальному неевропейскому миру как один коллективный экспансионистский Запад. В условиях исторического бунта против Запада всего не Запада, предъявления не Западом многочисленных экономических преимуществ исторически сложившихся трудовой этики и государственнических привычек (не говоря уже о демографических параметрах восточных рынков), судьба Запада в этом противостоянии отнюдь не завидна. То, что проклятие мировой войны настигнет-таки США (притом что войну они развяжут сами), лишь дополняет картину. И мы — часть этого Запада.

Государство вместо Олигархии

Выход для нас  — в предвидении будущих фаз  революционного процесса, участниками  которого мы являемся. Так или иначе  революция наследуется контрреволюцией. Чистая революционная социальная «плазма» не может долго существовать сама по себе, без и вне государственной формы. Вне зависимости от личности восстановителя государства (Кромвель, Наполеон, Сталин), который неизбежно становится его реформатором (модернизатором), восстановление (и реформация) государства после революции может опираться на разные исторические механизмы (другие процессы).

Голландская, английская и американская революции были канализированы восстановившимися (вновь созданными) государствами во внешнюю буржуазную экспансию. Францию как государство реанимировали всем европейским миром, в результате чего сложился «европейский концерт» — мир до Первой мировой войны. Легко видеть, что и тот и другой механизм реанимации и реформирования государства ограничены локальной национальной страновой спецификой, они не могут быть одновременно применены ко всем странам, вовлеченным в мировую буржуазную революцию.

В случае России контрреволюция октября 1917 года пошла  по системному сценарию. Социалистическая «революция» оказалась мощным контрреволюционным механизмом восстановления и модернизации государства. Притом никак не ограниченной местом или национальной спецификой.

Выход мирового буржуазного революционного процесса к своим пределам — а именно поглощение всех стран европейского цивилизационного типа и достижение пределов внешней экономической экспансии — неминуемо обостряет противоречия перераспределения внутри самого евроцивилизационного альянса. Участники альянса все меньше согласны с руководящей ролью и долей в распределении экономических благ лидера (гегемона) альянса — США. К борьбе не Запада против альянса Запада присоединятся внутренняя борьба, характерная для любого сложного сообщества, объединенного революционным процессом. Друг к другу революционеры будут еще более жестоки, чем к внешним «врагам».

К чему все это  должно привести? Каковы неизбежные следствия  Вашингтонского консенсуса? Так или  иначе кристаллизация новой государственности, которая только и способна сдерживать Азию, может возникнуть лишь на системной  основе. Мировую буржуазную революцию обязана сменить мировая (в отношении мира европейской цивилизации) социалистическая контрреволюция. Она уже не будет иметь многих черт социализма, характерных для одной отдельно взятой страны. Она, безусловно, определит новых мировых лидеров.

Сумеем ли мы осмыслить и использовать свой исторический опыт для участия в этом процессе? Как ни странно, но предчувствие мировой контрреволюции, прекращающей буржуазную экспансию, содержится уже в катехизисе мирового буржуазного революционера, а именно в тезисе о неизбежности создания Мирового Правительства. Олигархия может быть центром мировой экспансии, но она решительно не может образовать Правительства, то есть Государства. Может быть, в мире и останется однажды лишь одно государство (когда ресурсы всей планеты понадобится мобилизовать для решения действительной, а не выдуманной общепланетарной задачи), но это точно не будет «буржуазное» государство.

Другие материалы главной темы

Тэги: ЖУРНАЛ , Миропорядок , Политика

"Вашингтонский консенсус” —  самая безнравственная доктрина  конца XX века

* Чудовищная эффективность  
* Почему не анализируются итоги приватизации?

В ходе начавшейся с начала 90-х гг. прошлого века экономической реформы в нашем обществе утверждалась мысль об объективных преимуществах рыночных механизмов перед механизмом централизованного управления экономикой. Исходя из предлагаемой аксиомы было ясно, что потребуется целый ряд принципиальных преобразований.

Ныне, по прошествии двух десятилетий с начала радикализации экономических реформ, их результаты у одних, в основном их авторов, вызывают восторг, у большинства — глубокое разочарование. К сожалению, до сих пор не сделан серьезный критический анализ результатов этих реформ.

Между тем страна пережила социально-экономическую  катастрофу — резкое падение производства и уровня жизни. Фактически экономические  реформы 90-х гг. оказались провальными, и именно они стали предтечей  развернувшегося вслед за ними сценария событий во всех сферах общественной жизни Армении вплоть до дня сегодняшнего.

Крайне негативную роль в этом процессе сыграла произошедшая уже в ходе реформы подмена  самой западной науки с ее действительно  богатейшим содержанием и драматической историей весьма специфическим суррогатом — доктриной "Вашингтонского консенсуса", который был сформулирован экономистом Джоном Уильямсоном в 1989г. как свод правил экономической политики для стран Латинской Америки. Причем такая подмена достаточно точно выражала умонастроения влиятельных чиновников американской администрации и международных финансовых организаций — МВФ, Всемирного банка и Агентства международного развития, для которых она служила орудием политики. Речь шла о том, что без принятия всех "10 заповедей" "Вашингтонского консенсуса" постсоветским странам не стоило рассчитывать на благосклонный прием в Вашингтоне, а значит, и на кредиты ВБ и МВФ или иностранные инвестиции.

В этой связи  следует подчеркнуть, что западная наука не несет никакой ответственности за созданный о "Вашингтонском консенсусе" миф: наоборот, лучшие экономисты Запада при огромном интересе к нашим проблемам всегда были чрезвычайно осторожны в своих выводах и рекомендациях, постоянно настаивали на необходимости серьезного профессионального изучения экономики изнутри и всячески дистанцировались от не в меру бойких консультантов международных финансовых организаций, хлынувших в Армению со своими рецептами.

Мы в своих  экономических реформах, как известно, руководствовались именно макроэкономикой покроя "Вашингтонского консенсуса", на которую нас нацеливали горе-реформаторы 90-х годов. Либерализация цен, с которой началась шоковая терапия, вызвала беспрецедентный взрыв инфляции. "Реформаторы начали отчаянно бороться с ней монетаристскими методами, предельно ограничивая денежную и кредитную эмиссию, бюджетные расходы государства и повышая процентную ставку. В результате очень скоро отношение денежной массы к ВВП оказалось на предельно низком уровне — примерно 15%, что выглядело исключением в мировой практике. Экономика начала страдать от денежного голода. В результате страну парализовал кризис неплатежей.

Высокая инфляция обходится дорого, но не менее деструктивны безденежье, неплатежи, широкое распространение  бартера. Особенно губительные последствия имела обвальная приватизация государственной собственности. Преимущества частной собственности над государственной воспринимались так называемыми либеральными экономистами в качестве аксиомы, не требующей подтверждения анализом фактов, МВФ торопил с проведением быстрой приватизации. Причем за этой роковой ошибкой стояли, как теперь стало очевидным, материальные интересы тех, кто хотел совместить власть с приобретением почти задарма жирных кусков собственности. Армянская практика приватизации коренным образом отличалась от западноевропейской, которая проводилась постепенно и распространялась в первую очередь на нерентабельные государственные предприятия с целью сделать их прибыльными.

В Армении трудно найти пример успешной приватизации ведущих отраслей и предприятий промышленности, проводимой, что называется, в ночь с сегодня на завтра, без знания истинной цены имущества и установления общепризнанных норм и правил управления им. Таким образом, в Армении победила "скоростная" идеология: шоковый отпуск цен, быстрое открытие рынков, быстрая либерализация рынка капитала.

Необходимо  отметить, что зацикленность МВФ  на макроэкономике, и особенно на инфляции, привела к полному игнорированию  проблем бедности, социального неравенства  и социального капитала. А они являются центральными с точки зрения соблюдения социального контракта, т.е. согласия между всеми слоями общества, между государством и его гражданами, без чего подлинный экономический прогресс недостижим.

Поэтому переоценка ультралиберальных рецептов "Вашингтонского консенсуса" составляет, думается, один из самых важных выводов, который поможет преодолеть трудности нынешнего кризисного периода. В центре переосмысления, несомненно, находится вопрос о роли государства. Архитекторы реформ считали, что государство в экономике — это "ночной сторож", и призывали к его уходу из экономики. Никакие контраргументы в расчет не принимались. Самый действенный рычаг преобразований — государственный механизм управления и соблюдения порядка — оказался у нас разлаженным, недостаточно компетентным, разъеденным коррупцией, лишенным иммунной системы.

В центре внимания любой концепции реформирования экономики Армении неизбежно  оказываются вопросы участия  государства в экономике, государственного регулирования, управления государственной собственностью. На государство ложатся ответственные функции предотвращения и преодоления провалов рыночных механизмов как в денежно-финансовой сфере, что сегодня всем очевидно, так и в других областях. Речь идет прежде всего о предотвращении опасного имущественного расслоения населения. Рынок без сильного государства приводит к замене безответственной государственной власти нерегулируемым частным обогащением, ведущим к экономическому и социальному упадку. Это у нас и произошло в начале 90-х годов.

Мы в Армении  должны осознать, что только государство  способно противодействовать стихии нарастающего социального расслоения населения, гарантировать справедливый доступ людей к общественным благам и  тем самым способствовать консолидации и стабильности общества. Но для этого государство должно быть авторитетным и эффективным, выражать и защищать интересы всех слоев народа.

Прошло без малого 20 лет, и пора удосужиться государству спросить себя: велика ли экономическая эффективность применения "заповедей" "Вашингтонского консенсуса"? От алчного армянского капитализма ощутимого рывка в развитии страны как не было, так и нет. Бюрократия подстроила экономику под свои интересы. Она контролирует и общество, и бизнес, выстраивает жизнь так, как выгодно ей. В таких условиях инновационная деятельность невозможна — заблокированы вход на рынок наиболее конкурентоспособных компаний и выход из него нежизнеспособных фирм. Почему у нас, как в цивилизованных странах (в Англии, например), приватизация не сочетается с национализацией, когда государство возвращает под свое крыло полученную им в результате приватизации собственность, неэффективно используемую частным владельцем? Правящий класс так и не ответил на вопрос: почему не пересматриваются итоги приватизации, которая вместо обещанного развития отбросила страну назад на несколько десятилетий?