Попытка реализации "Вашингтонского консенсуса"

Бывший главный  экономист Всемирного банка, нобелевский  лауреат Джозеф Стиглиц выступил одним из критиков международных  финансовых институтов. В 2002 в журнале "Deutschland" вышла его эпохальная статья "В тени глобализации": "Хотя сегодня МВФ и ВБ действуют в основном в странах третьего мира, в их руководстве находятся представители промышленных государств. Руководители обеих организаций избираются за закрытыми дверями, и от кандидатов на эти должности еще никогда не требовалось наличия практического опыта работы в странах третьего мира. Спустя почти 60 лет после основания МВФ можно констатировать, что он не справился со своей задачей. Многие нормы экономической политики Фонда, прежде всего преждевременная либерализация рынка капитала, обостряют нестабильность мировой экономики...". По словам Стиглица, полторы тысячи работников МВФ не в состоянии адекватно руководить экономикой почти сотни стран мира. 
 
Приватизация проходила одинаково коррупционно во всех развивающихся странах. Американский журналист Грег Паласт: "Правительства, используя требования Всемирного банка чтобы заткнуть рот местным критикам, охотно уничтожают электрические и водопроводные компании. "Их глаза загораются" при мысли о 10% комиссионных, переведенных на швейцарские счета, за снижение на несколько миллионов цены национального имущества". И правительство США знает об этом, утверждает Стиглиц, во всяком случае, о крупнейшей "взяткотизации" из всех – распродаже России в 1995 году. "Минфин США считал, что это прекрасно, поскольку они хотели переизбрания Ельцина. Мы хотели, чтобы деньги попали к Ельцину в виде поддержки его избирательной кампании", – говорит Стиглиц. 
 
В 2009 году МВФ обвинили в поддержке избирательной кампании Юлии Тимошенко. Действительно вызывает удивление, что впервые фонд финансировал не стабилизацию валютного курса или выравнивание платежного баланса, а расходы бюджета. Вопреки традициям чиновники МВФ упорно закрывали глаза на невыполнение правительством непопулярных обязательств, понимая, что это будет сделано уже после выборов. Известно, что выполнение требований, касающихся приватизации, было заблокировано президентом Виктором Ющенко. Его логика состояла в том, что продавать эффективные предприятия, типа Одесского припортового завода, в период кризиса нелогично. 

Академик Юрий Пахомов  отмечает, что сама по себе приватизация может быть вполне полезной, но важно, какие реформы проводятся перед  ней. В Китае, Польше и других успешных странах приватизации предшествовало создание конкурентной среды, в то время как в Украине и России "лошадь и телега" – именно с подачи МВФ – менялись местами. Ущерб, наносимый подменой очередности, а, по сути – полным игнорированием со стороны МВФ фактора конкуренции, в конце 90-х признал даже глава Всемирного банка Джеймс Вулфенсон: "Проведение приватизации до создания эффективной регулятивной системы или конкурентной среды может привести к катастрофе". 
Свободная торговля. 

Помним, как украинские политики наперебой били себя в грудь, доказывая, что именно они обеспечили вступление Украины во Всемирную торговую организацию. Но системных мер по поддержке наиболее важных отраслей нашей промышленности так и не было принято. Декларативные "антикризисные меморандумы" – не в счет. 
 
Напрашивается параллель из жизни Австралии начала ХХ века. Тамошние фермеры держали овец в выгонах за высокими заборами, ограждавшими от шакалов и гиен. Строившие более прочные ограды, теряли меньшее поголовье. А мы выпустили наших овец пастись и сломали ограду. По идее, они должны бы добраться до свежей травы... Если смогут выжить. Но у нас нет оружия, чтобы ежедневно отстреливать хищников вокруг фермы. И того хуже: мы выпустили овец пастись в тот момент, когда наступила ужасная засуха. 
 
Опыт других стран говорит о том, что приход "прозападной" "оранжевой" власти не случайно превратил Украину в потребителя импорта. И первое и второе правительства Тимошенко снижали импортные пошлины, иногда на 90%. Если в 2004 году позитивное сальдо торгового баланса составляло $3,5 млрд., то перед кризисом в 2008 году было уже -$17 млрд. Т.е. импорт превышал наш экспорт на сумму, которая больше половины расходов госбюджета Украины. В результате вступления в ВТО в 2008 отрицательное торговое сальдо ухудшилось почти по всем товарным позициям, кроме подсолнечного масла, кожевенного сырья и черной металлургии. Попытка парламента ввести 13% пошлину на ввоз импорта закончилась широкомасштабным давлением со стороны МВФ и ВТО и ее отменой (оставили лишь для автомобилей и холодильников). Не было счастья, да несчастье помогло – кризис значительно снизил импорт – у граждан почти не осталось денег на массовые покупки, а "кредитный дождь" закончился. Но, несмотря на это, как минимум в ближайшие два-три года удерживать торговый баланс будет сложно любому правительству. 
 
Как отмечает Юрий Пахомов, в западноевропейских странах вместо внезапной открытости (как в Украине или России) осуществлялась многолетняя избирательная протекционистская закрытость; вместо чистой рыночной стихии рынок сочетался с планированием. Либерализация и масштабная приватизация венчали, а не предваряли (как по МВФ) трансформации. 
 
От свободной торговли выигрывают, прежде всего, наиболее сильные страны. Американский социолог Иммануил Валлерстайн напоминает, что после 1945 г. США, чтобы укрепить политическую коалицию против СССР, дали Западной Европе, Японии, Тайваню и Южной Корее возможность использовать протекционизм. В какой-то мере это и определило их экономический рост. Но когда в 70-х они превратились в серьезных конкурентов, Штаты начали активно осуждать такую политику. Однако вследствие экономического спада США сами начали защищать более слабые сектора производства. Но вот "развивающиеся рынки", например, Малайзия, Индонезия, Индия, Пакистан, Египет, Турция, Нигерия, Бразилия или Аргентина обязаны были открываться. США рассматривали их не только как рынки для своей продукции, но и как пространство для финансовых сделок. По словам Валлерстайна, основными инструментами этой политики стали МВФ и ВТО. По данным российского академика Сергея Рогова, протекционистские меры развитых стран обходились развивающимся ежегодно примерно в $300 млрд. 
 
Европа последние два десятилетия явно не в восторге от американского протекционизма. Например, когда в 2002 Буш-младший установил пошлину на сталь, чтобы защитить американских промышленников в тех штатах, которые хотел привлечь на свою сторону перед избранием на второй срок, европейцы выиграли дело в рамках ВТО, обретя право устанавливать контрпошлины. По данным американского экономиста Джереми Рифкина, только в 1993 году транснациональные корпорации получили от американского правительства не менее $104 млрд. субсидий в форме прямых выплат, либо в виде налоговых льгот, которые способствовали укреплению позиций ведущих концернов США на зарубежных рынках. 
 
Джон Грей в 2001 критиковал правительства США и Великобритании за проводимую ими политику "рыночных реформ" в развивающихся странах подчеркивая, что именно она "несет болезнь всему миру" – глобальную финансовую катастрофу. Грей отметил, что, например, российское сельское хозяйство можно возродить лишь при помощи защиты внутреннего рынка. 
 
В конце 20-го века в 22 случаях из 24-х Вашингтон получил поддержку, обращаясь за помощью ко Всемирной торговой организации. Стиглиц говорит, что ВТО делает богатых еще богаче. По его словам, данные Всемирного банка показали, что после Уругвайского раунда многосторонних торговых переговоров от 94-го за пять лет наиболее бедный район мира – расположенный в Африке к югу от Сахары – стал беднее на 2%. В то время как США хвалились миллиардными дополнительными доходами. 
 
Но ради объективности следует заметить, что главная вина за экономические неудачи любой страны все же лежит на ее политической элите. Правительствам и политикам многих стран очень удобно списывать все свои ошибки на международные организации, а также "коварные" транснациональные корпорации. Например, судя по опыту Китая, который перед вступлением в ВТО провел 10 лет изматывающих переговоров, проблемы не столько в международных организациях, сколько в потенции каждой страны отстаивать собственные интересы. Боже, дай Украине, силы!

Вашингтонский консенсус. В начале 1980-х годов руководители трех самых мощных экономических ведомств, расположенных в американской столице – министерство финансов США, Международный валютный фонд и Всемирный банк достигли согласия в том, что главным препятствием экономическому росту являются таможенные и прочие барьеры на пути мировой торговли. Глобальной целью стало сокрушить эти барьеры. Так сформировался т. н. Вашингтонский консенсус, чья деятельность открыла ворота мировой глобализации. СобственноВашингтонским консенсусом называют десять рекомендаций по реформированию мировой торговли, сформулированные в 1989 году американским экономистом Дж. Вильямсоном.

1.   Налоговая дисциплина. Большие и постоянные дефициты бюджета порождают инфляцию и отток капитала. Государства должны свести этот дефицит к минимуму.

2.   Особая направленность общественных расходов. Субсидии предприятиям должны быть сведены до минимума. Правительство должно расходовать деньги лишь в сфере образования, здравоохранения и на развитие инфраструктуры.

3.   Налоговая реформа. Сфера налогооблагаемых субъектов в обществе должна быть широкой, но ставки налогов - умеренными.

4.   Процентные ставки. Процентные ставки должны определяться внутренними финансовыми рынками. Предлагаемый вкладчикам процент должен стимулировать их вклады в банки и сдерживать бегство капиталов.

5.   Обменный курс. Развивающиеся страны должны ввести такой обменный курс, который помогал бы экспорту, делая экспортные цены более конкурентоспособными.

6.   Торговый либерализм. Тарифы должны быть минимальными и не должны вводиться на те товары, которые способствуют (как части более сложного продукта) экспорту.

7.   Прямые иностранные капиталовложения. Должна быть принята политика поощрения и привлечения капитала и технологических знаний.

8.   Приватизация. Должна всячески поощряться приватизация государственных предприятий. Частные предприятия обязаны быть более эффективными хотя бы потому, что менеджеры заинтересованы непосредственно в более высокой производительности труда.

9.   Дерегуляция. Излишнее государственное регулирование порождает лишь коррупцию и дискриминацию в отношении субподрядчиков, не имеющих возможности пробиться к высшим слоям бюрократии. С регуляцией промышленности следует покончить.

10. Права частной собственности. Эти права должны быть гарантированы и усилены. Слабая законодательная база и неэффективная юридическая система уменьшают значимость стимулов делать накопления и аккумулировать богатства.

Идеи «вашингтонского  консенсуса» стали основой либерального фундаментализма 1990-х годов. Приступившие к реформации своей экономики и экономической политики правительства развитых, развивающихся и стран переходной экономики получили своего рода предписание. Это, по сути, и был тот самый «золотой корсет», о котором речь будет идти ниже. Термин «вашингтонский консенсус» приобрел особое значение и начал собственную жизнь - особенно в свете крушения советской системы. Шли поиски сугубо альтернативных социалистическому централизму идей и «ложка оказалась к обеду». Как пишет главный редактор журнала «Форин полиси» М. Наим, «важной функцией каждой идеологии является функционировать в качестве «мыслеобразующего» механизма, который упрощает и организует то, что часто является сбивающей с толку хаотической реальностью».

Мировую «буржуазную» революцию может  пресечь только мировая «социалистическая» контрреволюция

Присоединившись в 1989 году к Вашингтонскому консенсусу, Россия добровольно обменяла свой суверенитет на встроенность в альянс европейской цивилизации. Вернуться обратно можно, лишь восстановив Государство. И это Государство не будет «буржуазным».

Ровно за двести лет до Вашингтонского консенсуса нечто  подобное произошло во Франции. Там  тоже имел место консенсус. Делегаты Генеральных Штатов отказались садиться и голосовать по сословиям. Вместо этого  они перешли в пустой зал для игры в мяч и стоя объявили о единой французской нации. Людовик XIV должен был бы быть доволен — нация как раз и выросла на каркасе оформленного им абсолютистского единого государства. Именно в этот день произошла та самая революция, годовщина которой незаслуженно отмечается в более поздний день — в тот, когда толпа хулиганов захватила дурдом, более известный как Бастилия.

Консенсус, то есть согласие, коллективный синхронный мыслительный акт, отрицающий необходимость государства  и захватывающий общество, и есть революция. Проходит она бескровно и даже тихо, с мирным воодушевлением. Разруха и кровопролитие начинается спустя некоторое время, когда лишенный идеального организующего начала — государства — социальный организм превращается в материю, природное образование. 
Момент времени очень важен. Можно сказать, что он и есть сущность исторического события, соединяющая в себе все необходимые взаимосвязи и отношения многих явлений, к которым почти бессмысленно подходить с точки зрения категорий причины и следствия, как к любым системным совокупностям. Революции абсолютно точно расположены во времени, в них нет ничего от природного хода процессов, они — чисто исторические явления, и всегда — явления мировые.

Импорт революции

Что мы делали в 1989 году, в момент нашего присоединения к Вашингтонскому консенсусу? В СССР в тот год сверстали первый дефицитный бюджет. Он стал закономерным результатом выпадения бюджетных доходов от продажи алкоголя и других хорошо известных саморазрушительных для советского хозяйства мероприятий (отмена монополии внешней торговли, свободная конвертация безналичных рублей в наличные, разрешение кооперативам и малым предприятиям торговать чем угодно). Опустошенные полки магазинов показались доступным доказательством вреда любого участия государства в экономике. И мы с легкостью вступили в этот самый консенсус.  
В том же 1989-м по всей стране резко оживились националистически-сепаратистские настроения, они стали приобретать институциональную форму Народных фронтов. Речь уже не шла о региональном хозрасчете, стало можно прямо говорить о национальной независимости. На Украине прошел первый националистический музыкальный фестиваль «Червона рута».

Перестройка закончилась. Государство фактически было отменено. Для оформления этого факта в  виде распада СССР потребовалось еще два года, что нормально для социальных последствий революции.

Разумеется, революция  была импортирована. Как и в 1917-м. Впрочем, как и во Франции 1789-го. Правда, тогда потребовалось больше времени: французское Просвещение почти полтора столетия переписывало английских сенсуалистов-натуралистов. В ХХ веке англосаксы справились менее чем за полвека. Имелось и другое несомненное достижение. В этот раз экспорт революции был осуществлен не просто в одну страну, пусть и большую. Под удар удалось подставить всю Восточную Европу, а также Латинскую Америку. То есть весь мир европейской цивилизации.

Экспорт революционного Вашингтонского консенсуса в Китай  не удался. В том же 1989 году Китай  ответил на Вашингтонский консенсус  событиями на площади Тяньаньмынь, без всяких сантиментов расстреляв революционных студентов. Так же как Наполеон расстреливал уличные толпы в революционном Париже из артиллерийских орудий силами регулярной армии. На чем, собственно, и начал делать карьеру восстановителя государственности.

Чужие среди  чужих

Принятие нами Вашингтонского консенсуса в 1989 году —  как и социалистического (коммунистического) консенсуса в 1905—1917-м — четко  определяет нашу историческую судьбу как одного из организмов, входящих в популяцию европейской цивилизации. Тот факт, что мы выбрали эту судьбу сами, а она не была навязана нам завоевателями, ничего по существу не меняет. Азия в консенсус не поверила, а мы — вместе с бывшими латинскими колониями — поверили. Поэтому обречены конкурировать (бороться) в первую очередь с другими евроцивилизованными государствами (социальными организмами), а кроме того, в составе всего евроцивилизационного альянса, с остальным неевропейским миром. Попытка выйти из альянса в сторону какой бы то ни было азиатской (евроазиатской) судьбы вряд ли оправданна: у нас там нет никакой почвы и истории. Оставаясь в альянсе, мы можем выжить, либо захватив лидерство, либо завоевав особое исключительное положение. И то и другое требует ясного исторического понимания сути консенсуса и его проблематизации.

Прежде всего  мы должны отдать себе отчет в том, что мнение о неизбежности мировой  революции, высказанное многими  теоретиками и практиками европейского историзма в начале ХХ века, вовсе  не было утопическим. С возможной  поспешностью эти теоретики рассуждали, наверное, о социалистической мировой революции. Ее необходимой предпосылкой оказалась не только победа такой революции в одной отдельно взятой стране (нескольких странах). Не исключено, что социалистической мировой революции обязательно должна предшествовать революция буржуазная, протекающая как мировая, а не ограниченная «одной отдельно взятой страной». Каковая и разворачивается сегодня на наших глазах и с нашим участием.