История возникновения и развития института деятельного раскаяния в России

Глава 1. История возникновения и развития

института деятельного раскаяния в России.

           Как показывает опыт развития отечественного и зарубежного законодательства, в уголовном законодательстве всегда присутствовали нормы, предлагающие лицам, вставшим на преступный путь, добровольно прекратить преступные действия с обещанием освобождения их от наказания, его существенного смягчения либо освобождения от уголовной ответственности или исключения ее.

         Попытки исследовать социальную, правовую и психологическую природу подобного поведения человека имеют глубокие исторические корни. Еще в Ветхом Завете Библии о раскаянии было сказано: «Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха; а кто сознается и оставляет их, тот будет помилован»¹.

   Проблема раскаяния в совершенном преступлении рассматривалась известным русским философом В.С.Соловьевым: «Самому Богу невозможно сделать, чтобы совершившееся было несовершившимся».

В то же время «если преступление как деятельное выражение злой воли есть отрицание, то деятельное раскаяние преступника будет отрицанием отрицания (то есть не факта, конечно, а произведшей его внутренней причины), и результат опять будет положительным».

    В отечественном праве нормы, поощряющие раскаяние, можно встретить уже в самых ранних письменных источниках, в частности, "Русской Правде" (так называемые "Правда Ярослава", "Краткая правда" и "Пространная правда")².

    Так, в ст. 34 «Пространной правды» закреплено положение, согласно которому практически освобождалось от наказания лицо, добровольно вернувшее похищенное имущество владельцу, согласно ст. 44-45 виновный в краже скота освобождался от ответственности, если с момента кражи проходило менее года, и он возвращал скот его собственнику. Укрывательство беглого холопа (ст. 32) наказывалось «продажей» (штрафом) в три гривны. Однако укрыватель освобождался от этой ответственности, если в течение первых двух дней после появления холопа в своем доме выдавал его хозяину. Кроме того, при совершении убийства в разбое, помимо виновного, подлежала ответственности и вервь (община), на территории которой было совершено преступление (ст. 20 «Правды Ярослава»). Однако община освобождалась от этой ответственности, если она своими силами найдет и выдаст преступника княжеской власти³.

Необходимо отметить точку зрения другого автора, так Антонов А.Г. утверждает следующее. Общими чертами источников этого периода являются: казуистичность норм (и связанное с ней отсутствие Общей части в ее общеизвестном понимании), нечеткое разграничение частного и публичного интереса в уголовном преследовании, слияние имущественной ответственности в пользу потерпевшего с собственно уголовно-правовыми санкциями, наконец - значительная роль, которая отводилась такому способу реакции на правонарушение, как месть виновному со стороны потерпевшего или его родственников (членов общины) по принципу талиона.

   С учетом этих обстоятельств понятно, что в «Русской правде» не обнаруживается такое основание освобождения от уголовной ответственности или ее смягчения, как деятельное раскаяние виновного (в общем виде или его частных проявлениях). В этой связи едва ли можно согласиться с мнением, что деятельное раскаяние представляет собой «один из наиболее «старых» институтов уголовного права, известный еще уголовному законодательству периода «Русской правды».

    Вряд  ли можно спорить с С.И. Никулиным о том, что этот нормативный акт содержал ряд положений, «в которых прослеживается стремление законодателя учесть известные действия виновных лиц и использовать их в своих интересах»⁴. Однако их «привязка» к деятельному раскаянию была бы, искусственной. Дело в том, что по «Русской правде» не проводилось четкого разграничения между собственно уголовно-правовыми и иными (в том числе гражданско-правовыми) последствиями «неправды».

       Учитывалось раскаяние и в Соборном уложении 1649 г., согласно ст. 2 главы 2 которого лицо, совершившее государственную измену и скрывавшееся за границей, в случае возвращения в Московское государство освобождалось от смертной казни.

    Артикулы  воинские Петра I также предусматривали определенные нормы, смягчающие наказание в случае деятельного раскаяния. Так, совершивший богохульство, но принесший «Господу Богу явное покаяние при собрании людей» и уплативший половину своего жалованья, освобождался от телесных наказаний и более крупного штрафа (арт. 4 - 8). Дезертир, который «после своего побегу раскаясь по дороге, сам возвратится и добровольно у своего офицера явится», освобождался от смертной казни, которая заменялась шпицрутенами либо другим, более мягким наказанием (арт. 96) ^5.

        Последующее развитие частных оснований освобождения от уголовной ответственности или ее смягчения (в том числе и при отдельных элементах деятельного раскаяния) во многом определялось нечетким разграничением материальных и процессуальных норм и связанными с этим интересами раскрытия и расследования преступлений. Во всяком случае, это присуще «дореформенному» российскому законодательству XIX века.

       В части 3 ст. 134 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (в редакции 1866 г.) в качестве обстоятельства, уменьшающего вину, указывалось «поведение преступника после учинения преступления, свидетельствующее о его неполной испорченности», в частности, добровольная явка виновного, добровольное и чистосердечное признание, «если оно последовало прежде, чем пало на виновного подозрение, или на одном из первых допросов», смягчение виновным вредных последствий преступления и возмещение убытков, а также «благовременное и откровенное раскрытие соучастников». Статья 153 Уложения (ред. 1866 г.) предусматривала смягчение наказания, когда преступник, «явившийся сам собой в суд с повинною, или даже и взятый к допросу по подозрению, не только учинит полное чистосердечное признание в своем преступлении, но сверх того, доставлением верных в свое время сведений предупредит исполнение другого злого умысла, грозящего опасностью какому-либо частному лицу, или многим, или всему обществу и государству».

    Частным случаем учета деятельного раскаяния (аналогично современным специальным основаниям освобождения от уголовной ответственности), очевидно, следует считать освобождение от наказания (с сохранением в тайне имени) соучастников в фальшивомонетничестве, если они раскроют других соучастников, чем «дадут средства обнаружить и пресечь преступные их действия» ( Ст. 573 Уложения).

    Аналогичные положения содержала и ст. 13 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 г. При наличии таких смягчающих обстоятельств, как добровольная до постановления приговора уплата пени, возмещение убытков, признание и чистосердечное раскаяние, суд назначал виновному наказание на 1 или 2 ступени ниже предусмотренного соответствующей санкцией⁶.

       Наконец, в Уложении о наказаниях 1903 г. впервые появилась норма, предусматривающая освобождение от уголовной ответственности за совершение деяния, признанного маловажным и наказуемого только денежным штрафом, если лицо, «сознавая свою виновность, соглашается уплатить штраф немедленно в высшем его размере и одновременно возместить весь причиненный ущерб». Соответствующая норма была одновременно введена и в Устав уголовного судопроизводства. Уголовное уложение 1903 г. предусматривало уголовную ответственность за организацию «противозаконного сообщества» и участие в нем (ст. 124-126). Вместе с тем участнику такого сообщества, донесшему о нем «прежде обнаружения существования оного», наказание смягчалось или же он мог вовсе быть освобожден от наказания⁷.

     Приведенный краткий обзор свидетельствует  о противоречивом процессе становления деятельного раскаяния в дореволюционном российском уголовном праве. С одной стороны, оно не считалось самостоятельным общим основанием освобождения от уголовной ответственности и формулировалось (особенно на ранних этапах) преимущественно в отдельных нормах Особенной части уголовного законодательства. В отдельных случаях освобождение от штрафных санкций было результатом преобладания компенсационных мер. Не всегда проводилось четкое разграничение между материальными и процессуальными последствиями такого рода обстоятельств. Но, с другой стороны, интересы потерпевших, интересы государства (в том, числе следствия и судебного разбирательства) объективно вели к постепенному закреплению в законе отдельных элементов того института, который ныне именуется деятельным раскаянием. Это возмещение или заглаживание вреда, причиненного потерпевшему, чистосердечное признание, указание соучастников, иная помощь суду и следствию, заглаживание или предотвращение вреда, причиненного преступлением.

   Основы уголовного законодательства первых лет существования Советской власти закладывались ее первыми декретами, а законодательные акты этого периода в условиях гражданской войны нередко облекались в форму обращений к населению, издаваемых Советом Народных Комиссаров.

       Одной из важных задач карательных органов в условиях гражданской войны была решительная борьба с дезертирством. Однако и в ходе этой борьбы создавались определенные правовые возможности для индивидуализации наказания и даже освобождения от ответственности. В Постановлении Совета рабочей и крестьянской обороны от 25 декабря 1918 года «О дезертирстве» указывалось: «Не приостанавливая начатой борьбы с дезертирством, принять меры к тому, чтобы те дезертиры, которые в течение двухнедельного срока со дня опубликования особого приказа добровольно явятся в распоряжение военных властей, были бы освобождены от наказания при непременном, однако, зачислении добровольно явивших из отлучки в войсковых частях на особый учет».

   Другой  нормативный акт - Постановление  Совета рабочей крестьянской обороны от 3 июня 1919 года «О мерах по искоренению дезертирства» давал возможность «всем уклонившимся от мобилизации и дезертировавшим из армии, загладить свои преступления добровольной явкой в ближайший волостной или городской комиссариат по военным делам. Явившиеся добровольно в течении семи дней со дня опубликования постановления освобождались от суда и наказания за уклонение от мобилизации и дезертирства». Аналогичная формулировка содержалась и в Постановлении ВЦИК от 5 ноября 1919 года «Об амнистии ко второй годовщине революции».

   Частные случаи деятельного раскаяния начинают постепенно учитываться в правовых основах борьбы с другим опасным преступлением - взяточничеством. Уже в Декрете СНК от 8 мая 1918 г. устанавливалось, что «лица освобождаются от преследования за дачу взятки, если они в течение трех месяцев со дня издания Декрета заявят судебным властям о даче взятки».

   Более серьезные основания освобождения от уголовной ответственности при даче взятки определялись в Декрете СНК от августа 1921 г. (п. 4): «Лицо, давшее взятку, не наказывается, если оно своевременно заявит о вымогательстве взятки или окажет о действие раскрытию дела о взяточничестве⁸.                                       

        Правотворческий и правоприменительный опыт первых послереволюционных лет, а также потребности укрепления законности привели к необходимости кодифицировать уголовное законодательство. Уже в июле 1918 г. на II Всероссийском съезде деятелей юстиции Д.Н. Курский дал общую характеристику создания советского уголовного права: «Для нас в центре стало ясно, что необходимо, создать нормы этим судам. Пусть они будут абсолютно свободны в том отношении, что будут смягчать наказания. Насколько они находят нужным, будут освобождать от наказания. Если считают, что этот человек невинен, будут миловать, если этот человек - случайный преступник, пусть это будет, но нужно, чтобы у суда были нормы, которыми он мог бы руководствоваться». Изданные НКЮ РСФСР 12 декабря 1919 г. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР обобщили судебно-трибунальную практику и послужили прообразом Общей части первого советского Уголовного кодекса⁹. Однако они не содержали упоминания о тех или иных случаях деятельного раскаяния в числе обстоятельств, влияющих на определение наказания или освобождение от него. Это было установлено в Особенной части УК РСФСР 1922 г. (ст. 114), где указывалось, что лицо, давшее взятку, не наказывается, если оно своевременно заявит о вымогательстве взятки или окажет содействие раскрытию дела о взяточничестве.

        Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. также не предусматривали каких-либо видов деятельного раскаяния в числе обстоятельств, смягчающих «меру социальной защиты». Новая редакция УК РСФСР, произведенная в 1926 г. в связи с принятием Основных начал, сохранила уголовную ответственность за дачу взятки и посредничество во взяточничестве (ст. 118). Одновременно в примечании к данной статье указывалось, что «лица, подпадающие под действие настоящей статьи, освобождаются от привлечения к ответственности в случаях: а) если в отношении них имело место вымогательство взятки и б) если они немедленно после дачи взятки добровольно заявят о случившемся». В этой связи, однако, нельзя обойти вниманием некоторые положения уголовно-процессуального законодательства, имеющие отношение к рассматриваемому вопросу. Так, в ст. 326 УПК РСФСР 1923 г. говорилось: «В случаях, когда суд по внутреннему своему убеждению, основанному на обстоятельствах дела, признает справедливым не подвергать подсудимого наказанию, он может, изложив основания своего постановления, войти с ходатайством в президиум ВЦИК об освобождении осужденного от наказания»¹⁰.