Культурно-художественные ресурсы региона. И. Бродский

    С тех пор в «Каскаде» появился «столик Бродского», вокруг которого не раз собирались известные гости курорта: приходили «кинотавринцы», художники, поэты, журналисты, Михаил Козаков в дуэте с саксофоном читал стихи поэта. Вот и решили в день семидесятилетия Бродского снова собраться у заветного столика, тем более что 24 мая юбилей Иосифа Александровича отметят в С. - Петербурге, Нью-Йорке, Венеции, в Стамбуле и других городах, напрямую связанных с его жизнью и творчеством. 

   Увы, "возродить" "Столик Бродского" в ресторане "Каскад" по финансовым причинам не получилось. Поэтому решено юбилей Бродского отметить 26-го мая в 15 часов в читальном зале Юношеской библиотеки в формате молодежного вечера поэзии "Мой теплоход отшвартовался в Сочи". Свои приношения поэту готовят студенты Сочинского училища искусств, студенты филфака СГУТиКД, школьники, а также небезразличные к культурному имиджу олимпийской столицы сочинцы.  

   А ведь день рождения Бродского в «Каскаде» - мог бы стать мероприятием, благодаря которому наш небогатый памятными местами город мог приобрести уголок, весьма привлекательный для туристов.

    Но все же лучший подарок поэту – это его стихи, прочитанные и понятые. Организаторы вечера уверены, что в читальном зале Юношеской библиотеки г. Сочи обязательно найдутся люди, знающие наизусть стихи Бродского. Они примут участие в поэтическом марафоне. Найдутся и те, кто захотят сказать слово о поэте или произнести тост в честь именинника. Готовит свой подарок гостям и Централизованная Библиотечная Система г. Сочи. Сочинские книжные лоцманы хорошо помнят слова поэта: «Я не призываю к замене государства библиотекой – хотя такая мысль не раз меня посещала, но я не сомневаюсь, что выбирай мы наших властителей на основании их читательского опыта, а не на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя». 

   В заключение хотелось бы вспомнить о том, что покинувший нашу страну в 1972 году Бродский в одном из своих интервью на вопрос, почему он отказывается от поездки в Россию, отвечал: «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Даже если это Нева. Однако я остался русским поэтом. А поэты всегда возвращаются…». Их надо достойно встретить. 

                

            

            Анализ творчества Иосифа Бродского 

   Лауреат Нобелевской премии 1987 года по литературе, поэт русской культуры ныне, по воле судьбы, принадлежит американской цивилизации. 

    Роберт Сильвестр писал о Бродском: "В отличие от поэтов старшего поколения, созревших в то время, когда в России процветала высокая поэтическая культура, Бродский, родившийся в 1940 году, рос в период, когда русская поэзия находилась в состоянии хронического упадка, и вследствие этого вынужден был прокладывать свой собственный путь". 

    Высказывание Сильвестра достаточно справедливо, потому что в качестве поэзии выдавалось то, что существовало на страницах печати, - но это был абсолютный вздор, об этом и говорить стыдно, и вспоминать не хочется. 

    "Ценность нашего поколения заключается в том, что, никак и ничем не подготовленные, мы проложили эти самые, если угодно, дороги" - пишет Бродский. "Мы действовали не только на свой страх и риск, это само собой, но просто исключительно по интуиции. И что замечательно - что человеческая интуиция приводит именно к тем результатам, которые не так разительно отличаются от того, что произвела предыдущая культура, стало быть, перед нами не распавшиеся еще цепи времен, а это замечательно".  

    Поэт русской культуры ныне принадлежит американской цивилизации. Но дело не ограничивается цивилизацией. В случае с Бродским эмиграция не просто географическое понятие. Поэт пишет на двух языках, Таким образом, в творчестве поэта сошлись и причудливо переплелись две разнородные культуры, и их "конвергенция", случай в известной мере уникальный, чем-то напоминает творческую судьбу В. Набокова.  

    В своей книге-эссе "Меньше, чем единица", написанной по-английски, как считают сами американцы, пластично и безупречно, Бродский приобщает американского читателя к миру русской поэзии. В своих же русских стихах поэт парит над американским ландшафтом: 

Северо-западный ветер его поднимает над

\сизой, лиловой, пунцовой, алой

долиной Коннектикута. Он уже

не видит  лакомый променад

курицы  по двору обветшалой

фермы, суслика на меже. 

На воздушном  потоке распластанный, одинок,

все, что  он видит - гряду покатых

холмов  и серебро реки,

вьющейся  точно живой клинок,

сталь в зазубринах перекатов,

схожие  с бисером городки 

Творчество  Бродского метафизично, это микрокосмос, где уживается Бог и черт, вера и атеизм, целомудрие и цинизм. Его  поэзия чрезвычайно объемна и - одновременно - разнопланова. Не случайно один из его  лучших сборников назван в честь  музы астрономии - Урании. Обращаясь  к Урании, Бродский пишет: 

Днем  и при свете слепых коптилок,

видишь: она ничего не скрыла

и, глядя  на глобус, глядишь в затылок. 

Вон они, те леса, где полно черники,

реки, где  ловят рукой белугу,

либо - город, в чьей телефонной книге

ты уже  не числишься. Дальше к югу,

то есть к юго-востоку, коричневеют горы,

бродят  в осоке лошади-пржевали;

лица  желтеют. А дальше - плывут линкоры,

и простор  голубеет, как белье с кружевами. 

     "...зачастую, когда я сочиняю стихотворение и пытаюсь уловить рифму, вместо русской вылезает английская, но это издержки, которые у этого производства всегда велики. А какую рифму принимают эти издержки, уже безразлично" - так говорит Бродский о "технологии" своего творчества. "Больше всего меня занимает процесс, а не его последствия". "...когда я пишу стихи по-английски, - это скорее игра, шахматы, если угодно, такое складывание кубиков. Хотя я часто ловлю себя на том, что процессы психологические, эмоционально-акустические идентичны".  

Ветренно. Сыро, темно. И ветренно. 

Полночь швыряет листву и ветви на

кровлю. Можно сказать уверенно:

здесь и скончаю я дни, теряя

волосы, зубы, глаголы, суффиксы,

черпая  кепкой, что шлемом суздальским,

из океана волну, чтоб сузился,

хрупая  рыбу, пускай сырая. 

   Бродский, подобно Ахматовой и Мандельштаму, очень литературный поэт, у него много аллюзий на предшественников. В приведенном отрывке из стихотворения "1972" есть намек на "Слово о полку Игореве", в конце перефразирован Гейне; другое стихотворение начинается: "Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря..." - это "Записки сумасшедшего" Гоголя. Неожиданно возникает Хлебников:  

Классический  балет! Искусство лучших дней! 

Когда шипел ваш грог и целовали в  обе,

и мчались  лихачи, и пелось бобэоби,

и ежели  был враг, то он был - маршал Ней. 

    Поэтический мир Бродского, по сути дела, оказывается квадратом, сторонами коего служат: отчаяние, любовь, здравый смысл и ирония. 

    Бродский был изначально умным поэтом, то есть поэтом, нашедшим удельный вес времени в поэтическом хозяйстве вечности. Оттого он быстро преодолел "детскую болезнь" определенной части современной ему московско-ленинградской поэзии, так называемое "шестидесятничество", основной пафос которого определяется... впрочем, Бродский отдал этому пафосу мимолетную дань, хотя бы в ранних, весьма банальных стихах о памятнике: 

Поставим  памятник

в конце  длинной городской улицы...

У подножья пьедестала - ручаюсь -

каждое  утро будут появляться

цветы... 

     Подобные стихи о памятнике обеспечивали поэту репутацию смутьяна, и Бродский в конце 50-х годов явно ценил эту репутацию. Но куда сильнее и своевольнее прорывалась в поэзии юного Бродского тема экзистенциального отчаяния, захватывая попутно темы расставаний жанр, смешиваясь с темой абсурдности жизни и смотрящий из всех щелей смерти: 

Смерть - это все машины,

это тюрьма и сад. 

Смерть - это все мужчины,

галстуки  их висят. 

Смерть - это стекла в бане,

в церкви, в домах - подряд! 

Смерть - это все, что с нами -

ибо они - не узрят. 

    Такой бурный "пессимизм" в сочетании с "фрондой" был чреват общественным скандалом. 

    Любовь - мощный двигатель поэзии Бродского. Обычная любовь переплетается с отчаянием и тревогой. Любовная трагедия может обернуться и фарсом, изложенным бойким ямбом: 

Петров  женат был на ее сестре,

но он любил свояченицу; в этом

сознавшись  ей, он позапрошлым летом,

поехав  в отпуск, утонул в Днестре. 

("Чаепитие") 

   Фарс разлагает любовь - особенно тогда, когда она слаба, - на составные, чреватые натурализмом, элементы: 

Сдав  все свои экзамены, она

к себе в субботу пригласила друга;

был вечер, и закупорена туго

была  бутылка красного вина.             ("Дебют") 

     Ирония в поэзии Бродского непосредственным образом сопряжена со здравым смыслом. Бродский о главном не говорит прямо, а всегда уклончиво, обиняками. Заходит с одной и с другой стороны, ищет все новых возможностей пробиться к идее, к собеседнику. 

    Структура стихотворения Бродского в принципе открыта. Видна художественная целесообразность каждого эпизода, а композиция часто основана на симметрии, так что массы стихов относительно легко обозримы. Можно даже выявить такую закономерность: в коротких стихотворениях формальные ограничения нередко ослабляются, а в длинных нарастают. В коротких текстах Бродский иногда доходит до полного разрушения формы. Так в стихотворении "Сонет" (1962), где не соблюдено ни единое правило построения этой твердой строфической формы, за исключением одного: в нем 14 стихов:  

Мы снова  проживаем у залива,

и проплывают облака над нами,

и современный  тарахтит Везувий,

и оседает  пыль по переулкам,

и стекла переулков дребезжат. 

Когда-нибудь и нас засыпет пепел.

Так я  хотел бы в этот бедный час

Приехать  на окраину в трамвае,

войти в твой дом,

и если через сотни лет

придет  отряд раскапывать наш город,

то я  хотел бы, чтоб меня нашли

оставшимся  навек в твоих объятьях,

засыпанного новою золой. 

    В 1965 год Бродский формулирует свое кредо, оставшееся в силе до конца его жизни. В стихотворении "Одной поэтессе" он писал: