Социология Э.Дюркгейма

Самоубийцы  в очень ограниченном количестве рассеяны по планете, каждый из них  отдельно совершает свой акт, не зная, что другой поступает так же; и  тем не менее, пока общество не изменяется, число самоубийц остается неизменным. Для этого нужно, чтобы все  индивидуальные проявления, какими бы независимыми друг от друга они ни казались, на самом деле были продуктов  одной и той же причины иди  одной и той же группы причин воздействующих на индивидов. Иначе нельзя было бы понять, почему ежегодно все эти  различные воли, взаимно друг друга  не знающие, приводят к тому же количеству одинаковых актов. Они не оказывают, по крайней мере в большинстве  случаев, друг на друга никакого влияния, и между ними нет никакого соглашения; а между тем все происходит так, как будто они выполняют  один приказ. Это значит, что в  общей среде, окружающей их, существует какая-то сила, которая направляет их в одну и ту же сторону; причем в  зависимости от большей или меньшей  интенсивности этой силы повышается или понижается число отдельных  самоубийств. Проявления интересующей нас силы не изменяются при перемене органической или космической среды, а зависят исключительно от состояния  социальной среды, т. е. эта сила коллективна.

Другими словами, каждый народ обладает по отношению  к самоубийству известной коллективной склонностью, которая ему присуща  и от которой зависит величина той дани, которую этот народ платит добровольной смерти.

Коллективные  наклонности имеют свое особенное  бытие; это силы настолько же реальные, насколько реальны силы космические, хотя они и различной природы; они влияют на индивида также извне, хотя это совершается иными путями. Позволительно утверждать, что реальность первых не ниже реальности вторых; это  доказывается тем же путем, а именно — ознакомлением с постоянством их результатов. Когда мы констатируем, что число смертей лишь очень  мало изменяется из года в год, то мы объясняем эту закономерность зависимостью от климата, температуры, состава почвы, словом, известным числом материальных причин, которые, будучи независимыми от индивида, не изменяются и тогда, когда меняются поколения.

Каждое общество относится с уважением к жизни человека вообще; степень этого уважения имеет определенную величину и может быть измерена относительной строгостью наказаний, налагаемых за убийство. С другой стороны, средний человек все же имеет в себе известную степень этого чувства, но в гораздо меньшей степени и в совершенно другом виде, чем оно существует в обществе. Для того чтобы понять эту разницу, достаточно сравнить то чувство, которое лично нам внушает убийца иди сам вид убийства и которое охватывает при тех же обстоятельствах целую толпу. Нам известно, до какой степени возбуждения может дойти толпа, если ничто ее не сдерживает; а это зависит от того, что гнев носит коллективный характер. То же самое различие наблюдается ежеминутно между тем способом, которым общество реагирует на эти преступления, и тем впечатлением, которое они производят на индивидов, т. е. между индивидуальной и социальной формой того чувства, которое эти преступления оскорбляют. Социальное возмущение обладает такой энергией, что оно редко довольствуется другим наказанием, кроме смертной казни. Иначе чувствует каждый из нас, если жертвой преступления является человек, нам не знакомый или безразличный, и если убийца не живет близко от нас и, следовательно, не является для нас личной опасностью; мы, соглашаясь с тем, что поступок справедливо требует наказания, не чувствуем себя достаточно потрясенными, не ощущаем непреодолимой потребности в отмщении.

Применим  эту идею к вопросу о самоубийстве; Не существует морального идеала, который  не являлся бы сочетанием — в  пропорциях, меняющихся в зависимости  от общества, — эгоизма, альтруизма и некоторой аномии. Ибо социальная жизнь предполагает, что индивид  обладает в известной степени  только ему свойственными качествами, что, в то же время, по требованию общества он готов от своей индивидуальности отказаться и, наконец, что душа его до некоторой степени открыта для идей прогресса. Вот почему нет народа, где бы одновременно не существовало этих трех различных течений, которые увлекают человека по трем разным и даже противоположным направлениям. Там, где они взаимно умеряют друг друга, моральная жизнь находится в состоянии равновесия, которое защищает индивида от всякой мысли о самоубийстве. Но как только один из них переступит известную степень интенсивности в ущерб другим, он, индивидуализируясь, становится по изложенным выше причинам моментом, предрасполагающим к самоубийству. Чем он сильнее, тем, конечно, больше субъектов, которых он заражает достаточно глубоко, чтобы побудить их к самоубийству, и наоборот. Но сама эта его интенсивность может зависеть только от трех следующих причин:

1) природы индивидов, составляющих  общество;

2) способа, посредством которого  они ассоциируются, т. е. природы  социальных организаций; 

3) случайных обстоятельств, которые  нарушают течение коллективной  жизни, не касаясь ее анатомического  строения, как национальные и  экономические кризисы и т.  д. 

Что касается индивидуальных свойств, то они  сами по себе могут лишь играть роль, одинаковую для всех индивидов. В  самом деле, люди, которые являются только личности ми или которые принадлежат  только к ничтожному меньшинству, совершенно тонут в массе остальных. Но этого  мало: так как они различаются  между собой, они нейтрализуют друг друга и взаимно уничтожаются в той переработке, результатом  которой являлся феномен коллективный. Только некоторые самые общие  человеческие черты могут иметь  здесь некоторое значение; в общем, они почти неизменны; по крайней мере для того, чтобы они могли измениться, недостаточно тех нескольких веков, в течение которых существует нация.

Следовательно, социальные условия, влияющие на число  самоубийств, являются единственными, в силу которых оно может изменяться, ибо это — единственные изменяющиеся причины. Вот почему число это  остается неизменным, поскольку не изменяется само общество. Это постоянство  не зависит от того, что состояние  духа, порождающее самоубийство, неизвестно в силу какой случайности, сконцентрировано в определенном числе частных  лиц и передается — тоже неизвестно почему — такому же числу подражателей. Но безличные причины, дающие ему  начало и поддерживающие его, остаются неизменными; это значит, что ничто  не изменилось — ни способы группировки  социальных единиц, ни характер их взаимного  согласования. Действия и противодействия, которыми они обмениваются, остаются тождественными, следовательно, не изменяются и вытекающие из них мысли и  чувства.

Так объясняется двойственный характер самоубийства. Когда этот характер наблюдают в его внешних проявлениях, то обычно усматривают здесь только группу событий, независимых друг от друга, ибо он обнаруживается в отдельных  пунктах, не стоящих между собой  ни в какой видимой связи. И  тем не менее сумма, образовавшаяся из совокупности отдельных случаев, представляет известную индивидуальность и единство, так как социальный показатель самоубийства является отличительной  чертой каждой коллективной личности.

Социальная  сфера, то есть область коллективного  сознания, влияет на индивида социальным принуждением (извне и в момент усвоения информации), групповым принуждением (вызывающем или блокирующим действия индивида), физической детерминацией (когда  топография местности, пути сообщения  влияют на протекание различных социальных процессов), психологическим принуждением (толпа вызывает у индивида сильную эмоциональную реакцию, следствием которой является его отклоняющееся от нормы поведение).

Социальные  факторы это:

1.Общие  идеи и чувства. Они рождаются  от взаимодействия умов многих  поколений. 

2.Моральные  максимы и верования. Они создаются  коллективами и предписывают  индивидам поступать строго определённым  образом. 

Эти социальные факторы могут быть восприняты индивидом и как благо, и как  зло.

Дюркгейм  считает, что самоубийство одна из форм которых передаётся коллективная болезнь, а непомерное возрастание добровольных смертей в его время, и в  наши дни рассматривается им как  патологическое явление, которое становится опаснее с каждым днём. Но в то же время Дюркгейм определял самоубийство достаточно широко и мог включить в него акты самопожертвования.

Дюркгейм  различал четыре вида самоубийств: эгоистическое, альтруистическое, аномическое и  фаталистическое.

Эгоистическое самоубийство вызвано отдалением индивида от общества. Разрыв социальных связей, состояние опустошенности. Одной  из причин может быть - “крайний индивидуализм”. Если индивид легко склоняется под  жизненными обстоятельствами, значит состояние того общества, к которому он принадлежит, сделало из него лёгкую добычу, готовую к самоубийству. Дезинтеграция общества ( коллективное бесчувствие, утрата общественных целей  и так далее) отражается на дезорганизации общественных групп непосредственно  влияющих на индивида. Если эгоизм это  противопоставление индивидуального “я” социальному “я”, то эгоистичный, это такой вид самоубийств, который вызывается чрезмерной индивидуализацией.

Альтруистическое  самоубийство происходит, когда личные интересы поглощены социальными, и  индивид перестаёт существовать как единица. Такие самоубийства существуют в основном в архаических  обществах ( убийство стариков, детей, жен).

Аномическое самоубийство встречается при нарастании общественных кризисов, когда рушится  старая иерархия ценностей, нарушается общественное равновесие. Но не все  общественные кризисы ведут к  повышению числа самоубийств. В  состоянии войны народ обретает общие цели и задачи, объединяющие общество. И в то же время экономические  кризисы, способствующие обогащению одних  и разорению других, могут привести к фатальным последствиям. И если самоубийства, которые Дюркгейм отнёс  к эгоистическим, наблюдаются в  основном в сфере умственного  труда, среди интеллигенции, то аномические  чаще встречаются в мире торговли и промышленности, к тому же их можно  разделить ещё на два подвида  причин, вызывающих самоубийства:

-Экономический.  Нарушения нормативного порядка  фиксирующего с относительной  точностью максимальный уровень  материального благосостояния каждого  члена в обществе.

-Семейная. Нарушение равновесия и дисциплины  обеспечиваемой семьёй. К примеру,  рост количества разводов и  самоубийств идёт параллельно. 

Фаталистический вид самоубийств возникает в результате усиленного контроля со стороны группы, имеющей тенденцию быть сильной и постоянной и поэтому становящейся невыносимой.

6. Самоубийство в ряду  других социальных явлений

Так как самоубийство по самому своему существу носит социальный характер, то следует рассмотреть, какое  место занимает оно среди других социальных явлений.

Первым и  наиболее важным вопросом, который  при этом возникает, является вопрос: нужно ли отнести самоубийство к  деяниям, дозволенным моралью, или  к актам, ею запрещенным? Следует  ли видеть в самоубийстве своего рода преступление?

Самоубийство  было формально запрещено в христианском обществе с самого его основания. Следует отметить, что Россию отличало от многих европейских государств более  взвешенный и дифференцированный подход к этому явлению общественной жизни: законы, карающие самоубийство, постоянно уточнялись и дополнялись. Так, например, до проведения реформ Петром Великим предусматривался только суд  церкви и никакой уголовной наказуемости за покушение на самоубийство или  за самоубийство. Первые формы наказуемости сознательного суицида появляются в военном уставе Петра Первого  за 1716 год. Позже по русскому законодательству классифицировались 2 вида самоубийства: суицид, совершенный в состоянии  вменяемости (уголовно наказуемо), и  в состоянии невменяемости (ненаказуемо), причем меры, предпринимаемые в отношении  сознательно покушавшихся на собственную  жизнь, постоянно смягчались.

Если оставить в стороне различие в деталях  репрессивных мер, принимавшихся разными  народами, то можно увидеть, что регламентация  самоубийства прошла через две главные  фазы. В первой - личности запрещено  кончать с собой самовольно, но государство может выдать на это  свое разрешение. Деяние становится безнравственным  лишь в том случае, когда его  совершают отдельные лица на свой страх, без участия органов коллективной жизни. При известных обстоятельствах  общество как бы уступает и соглашается  разрешить то, что принципиально  оно осуждает. Во втором периоде - осуждение носит абсолютный характер и не допускает никаких исключений. Возможность распоряжения человеческой жизнью, за исключением смерти как возмездия за преступление, отнимается даже не только у заинтересованного субъекта, но даже и у общества. Этого права отныне лишены и коллективная, и индивидуальная воля. Самоубийство рассматривается как безнравственное деяние по самой своей сущности, само по себе, вне зависимости от того, кто является его участником.

7. Заключение

Загадка смерти всегда будет волновать человечество. Но, опираясь на неповторимую ценность каждой человеческой жизни, общество может  помочь любому выработать жизнеутверждающее  мировоззрение, проникнуться верой  в великое предназначение человека. Одна смерть - это смерть, а тысячи смертей это статистика. Конечно, добровольный уход из жизни человека его неповторимая личная трагедия. Но в заключение хотелось бы отметить несколько положений, которые я  попыталась рассмотреть через работы Дюркгейма и определить, что из них является действительно истинным, а что ложным. Самоубийство не является следствием ни сумасшествия, ни мономании, ни неврастении. Эти факторы могут  влиять на самоубийство, но только частично, в совокупности с социальными.

Самоубийство  не является наследственным фактором. На примере с девушкой у которой  умер отец (не являющийся её кровным  отцом) Дюркгейм хорошо показал, что  следствием таких самоубийств является скорее заражение обстановкой и  социальными условиями.

Прямая зависимость  между процентом самоубийств  и степенью интеграции социальных групп, каковы бы они ни были. С ослаблением  связей между индивидом и обществом  возрастает число самоубийств.

Религия, семья, кризисы политического и национального  характера обладают коэффициентом  защиты от самоубийств, потому что вызывают стремление к сплочённости.

Мы знаем  теперь, что причина самоубийств  лежит вовсе не в затруднениях жизни. Если люди убивают себя теперь чаще, чем раньше, то не потому, что  нам приходится выполнять более  тяжелые усилия для поддержания  своего существования, и не потому, что наши законные потребности меньше удовлетворяются. А потому, что мы не знаем теперь ни того, где останавливаются  наши законные потребности, ни того, какую  цель имеет наша деятельность. Тяжелое  состояние, которое мы переживаем, вызывается не тем, что усилились в числе  или в интенсивности объективные  причины страданий; оно свидетельствует  не о большей экономической нужде, а о тревожной нужде моральной.

Таким образом, данная работа Дюркгейма о самоубийстве захватывает область, которая лежит  за пределами того частного разряда  фактов, который она специально изучает. Подымаемые ею вопросы совпадают  с самыми важными практическими  проблемами современности. Ненормальный рост самоубийств и общее тяжелое  состояние современных обществ  имеют общие причины. Это небывалое  огромное число самоубийств доказывает, что цивилизованные общества находятся  в состоянии глубокого преобразования, и свидетельствует о серьезности.

В этой работе я попыталась показать, что для  достижения сокращения числа самоубийств  нет надобности искусственно возрождать устарелые социальные формы, которым  можно сообщить лишь видимость жизни. И не нужно изобретать совершенно новые формы, не имеющие себе аналогов. Нужно постараться разыскать  в прошлом зародыши новой жизни  и ускорить их развитие. Дюркгейм в  настоящем труде о самоубийстве не смог определить с большей точностью, в какой форме эти зародыши разовьются в будущем, т.е. какова будет  в деталях профессиональная организация, которая нужна нашему обществу. Социальная действительность слишком сложна и  слишком малоизвестна, чтобы можно  было предвидеть подробности. Только прямое соприкосновение с вещами сообщает данным науки недостающую им определенность. Раз установлено, что зло существует, раз мы знаем, в чем оно состоит и от чего оно зависит, знаем, следовательно, общий характер лекарства и способ его применения, то надо не планы составлять, которые заранее все предвидят, а решительно взяться за дело.