Кирилл Туровский

Любопытен третий раздел "Слова". Как бы забыв  о женах-мироносицах, Кирилл Туровский  весь талант своего красноречия обращает к подвигу веры, совершенному именно Иосифом Аримафейским. Восхваляя  его в возгласах ублажения, оратор утверждает, что он "блажен" более  херувимов, более патриархов Авраама, Исаака и Иакова, более пророков Моисея, Давида и Соломона, ибо стал "совершителем Божия таинства и  пророчскых гаданий раздрешителем". Замечателен своей риторической экспрессией следующий да-лее  пассаж, восхваляющий Иосифа в вопросо-ответной форме: "Кую похвалу створим  достойну твоего блаженьства, ли кому уподоблю сего праведника? Како начну  или како разложу? Небом ли тя прозову? Но того светлей бысть благочестьем! Ибо во время страсти Христовы небо помрачися и свой свет скры, ты же тогда радуяся на своею руку Бога носяше. Землю ли тя благоцветущую  нареку? Но тоя честней ся показа! Тогда бо и та страхом трясашеся, ты же с веселием Божие тело с  Никодимом в плащаницу с вонями обив положил еси. Апостолом ли тя именую? Но и тех вернее и крепчею  обретеся! Еда бо они страха ради жидовска разбегошася, тогда ты без  боязни и бесумнения послужил еси  Христови…". Впоследствии подобная - любимая Кириллом Туровским - форма  похвалы будет подхвачена и развита  древнерусской агиографией (Житие  Стефана Пермского, Слово о житии  и о преставлении князя Димитрия Ивановича).

Размышляя о  значении похвалы Иосифу в составе "Слова", некоторые ученые недоумевали  относительно того, почему именно на нем  оказалось сосредоточенным внимание ритора. Имея в виду тему праздника (Неделя жен-мироносиц), они считали  данный раздел всей речи алогичным  перекосом. Однако надо учесть то, что "Слово" произносилось как часть  богослужения. А в ходе последнего, согласно Студийскому уставу и Цветной  Триоди, практиковав-шимся во времена  Кирилла Туровского, преимущественно  вспоминали и славили как раз  мироносиц (тропари, стихиры, канон, кондак, синаксарное чтение), причем в течение  восьми дней - начиная с утрени субботы  второй седмицы и в продолжение  всей третьей седмицы вплоть до утрени субботы. Так что своим панегирическим вниманием к Иосифу проповедник  как бы компенсировал его сравнительно слабое богослужебное славление.

Кроме того, думается, некоторое объяснение дает рефреном проводимая через все "Слово" мысль  о том, что Иосиф, сам будучи иудеем, пошел за Христом, который был  погублен иудейским "дерзновением", "жидовским окаменением", "священниками", "фарисеями", "архиереями", "жрецами"; Иосиф не сказал себе: "Жрецы на мя востанут и озлобят, июдеи вскрамолят и побиют мя, фарисеи разграбят  мое богатство, буду же и сборища (то есть собрания, церкви) отлучен", а вопреки "гневу жидовску", "чая тридневнаго воскресения", совершил благо, положив тело Спасителя  во гроб, который затем стал для  всех исповедающих Христа "престолом  Божиим", "олтарем небесным", "покоищем Святаго Духа"; так  Иосиф явил исключительный пример преданности  Сыну Божию "паче всех святых". Видимо, эта мысль и таит в себе неявно выраженное назидание проповедника его пастве - призыв к неколебимому, бескомпромиссному стоянию за веру в условиях неустойчивого религиозно-нравственного  состояния общества. Известно, например, что Кирилл Туровский выступал за традиционное строгое соблюдение поста  по средам и пятницам, критикуя вышеупомянутого  Ростовского епископа Феодора, который  не только высказывал по этому вопросу либеральное мнение, но еще более согрешал, деспотически закрывая во Владимире храмы и жестоко казня людей, которые не признавали его архиерейства. Подобное поведение высшего церковного сановника, несомненно, должно было восприниматься искренними чадами Церкви весьма болезненно и опасливо как соблазнительное, то есть способное сбить нетвердых в вере с праведного пути. Сказанное, таким образом, не исключает возможности рассматривать "Слово" еще и как рефлекс современных его автору общественных нестроений и его беспокойства о таковых. Неслучайно оно и завершается молитвенным прошением к Иосифу подать "помощь" "граду", князю и народу в "лютых напастях".

О святителе  Кирилле Туровском написано много  научных работ, его сочинения  неоднократно издавались. Однако, к  сожалению, до сих пор не выполнен труд по составлению полного каталога действительно написанного Кириллом, а также лишь приписываемого ему  древнерусскими книжниками. Соответственно, еще не создан обобщающий научный  труд, в котором творческая личность этого замечательного древнерусского писателя была бы исчерпывающе охарактеризована.