Кирилл Туровский

Кирилл  Туровский 

Кириллин В. М.

Имя святителя  Кирилла Туровского сияет золотыми буквами на скрижалях древнерусской  литературы. Некогда сочинения этого  церковного писателя почитались среди  русских книжников наравне с  творениями святых отцов Церкви, некогда  он был почтен славой "паче всех на Руси" как "второй златословесный вития" (после Иоанна Златоуста). Именно поэтому его произведения переписывали из века в век и передавали от поколения к поколению. И именно благодаря этому многое из созданного Кириллом еще в XII веке дожило до XVII столетия и стало известно затем  современной историко-филологической науке.

Однако, к сожалению, об этом замечательном поэте-гимнографе, мыслителе и проповеднике, несмотря на его долгую пожизненную литературную славу и вопреки тому, что довольно скоро после смерти он был причтен  к лику святых подвижников Церкви, известно крайне мало. Сведения о нем  содержатся в Ипатьевской летописи, в посвященной ему "Службе" и в кратком житийном сказании, которое, как предполагают, было составлено на рубеже XII-XIII веков и затем попало в русский "Пролог" в качестве статьи, приуроченной ко дню его  церковной памяти - 28 апреля по ст. ст. Однако первый источник лишь упоминает  под 1169 г. о Кирилле как о Туровском  епископе, а второй в силу его  жанровой природы слишком абстрактен. Так что остается довольствоваться одним только "Житием". Но и  последнее не щедро на фактические  данные.

Из "Жития" Кирилла можно узнать следующее. Местом рождения подвижника был Туров, в нем он и провел всю свою жизнь. Происходя из "богатой" семьи, но рано осиротев, Кирилл удалился от мира в туровский Свято-Никольский монастырь  и после трехлетнего "испыта" принял там монашеский постриг. Спустя какое-то время он стал игуменом этого  монастыря, а затем по неизвестным  причинам "в столп вшед, затворися". Будучи затворником, Кирилл "много  Божественная Писания изложи", то есть, вероятно, занимался библейской экзегезой. Однако, когда слава о  нем распространилась, он оставил  затворничество и по воле Туровского князя и горожан стал епископом  Турова. В этом качестве подвижник  занимался обустройством епархии, в частности, храмоздательством  и много проповедовал. По-видимому, просветительные труды были его  главным занятием на протяжении всей его жизни. Во всяком случае, "Житие" содержит характеристику литературной деятельности Кирилла: "Андрею, Боголюбскому князю, многа послания написа от евангельских и пророческих писаний, яже суть чтоми на праздники Господския; ина  многа душеполезна словеса, яже  к Богу молитвы, и похвалы многим, и ина множайша написав, Церкви предасть, канун великий о покаянии створи к Господу по главам азбуки". Кроме  того, в "Житии" упоминается полемика Кирилла с Ростовским епископом  Феодором, о котором речь пойдет ниже: "Феодорца, за укоризну тако нарицаемого, ересь обличи и проклят его". Свои последние годы подвижник провел на покое в Борисо-Глебском монастыре. Там он умер и там же был погребен.

Вот все, что  сообщает о святом Туровском епископе проложное "Житие". Соотнося его  данные с различными косвенными историческими  фактами, исследователи относят  время рождения Кирилла к 10-м годам XII века, а время его смерти к  концу столетия. Архиерейское же служение Кирилла приходится на 50-70 годы XII века. В дополнение к сказанному уместно  привести характеристику внешности  подвижника, известную по "Иконописному подлиннку": "Подобием седой, волосы с ушей, борода с Николину, но не волнистая, - прямая. Риза святительская, в амофоре...".

В Древней Руси Кириллу Туровскому приписывали  весьма значительное число произведений. Однако с тех пор как в 1821 г. его научное наследие было впервые  представлено науке , выяснилось, что  многие из них являются псевдоэпиграфами. В настоящее время к несомненным  сочинениям Кирилла относят чуть более тридцати текстов.

Прежде всего, важное значение имеет созданный  Кириллом цикл молитв на всю седмицу. Этот цикл известен по большому количеству списков древнерусского и южнославянского  происхождения начиная с XIII века. Иными словами, в течение средневековья  он был популярен во всем православном славянском мире, и именно - как "творение", или "сложение" "святого отца нашего Кирилла, епископа Туровского", "преподобного отца Кирилла, мниха  Туровского" и т. п. Начиная с  конца XVI века и в течение XVII столетия его неоднократно включали в старопечатные  молитвословы.

Составившие этот цикл евхологические произведения предназначались  для ежедневного чтения в монастыре - по одной после служб вечерни, утрени и часов. Таким образом, в  цикле 21 молитва, и ежедневно надлежало  прочитывать по три молитвы. Содержательно  все они соотнесены с церковным  значением седмичных дней. Так, наряду с обязательной для всех молитв адресацией к Господу Богу, молитвы воскресного  дня, или "недели", адресованы специально еще Спасителю и Святой Троице, молитвы понедельника - бесплотным силам, вторника - святому Иоанну Предтече, среды - пресвятой Богородице, четверга - святым апостолам и Николаю Угоднику, пятницы - Святому Кресту, субботы - всем святым. Текстуально молитвы  довольно пространны, но при этом особенно велики молитвы после утрени. Что  же касается порядка их чтения, то таковой  согласован с литургическим, а не астрономическим, порядком отсчета  времени. Соответственно, например, чтение понедельничных молитв начиналось молитвой после воскресной вечерни, а воскресных - после вечерни в субботу.

В плане структуры  и содержания евхологии Кирилла  вполне согласуются с библейско-христианской гимнографической традицией. Они построены  на возгласах славословия, покаяния и прошения. В них отсутствуют  или едва развиты лишь благодарственные пассажи. Вместе с тем их художественные особенности запечатлели, наряду с  типовыми, и черты индивидуальной литературной манеры автора: свойственные для него изысканную риторичность, изобретательную в плане неповторяемости  образность, богатство теологической  тематики.

Вот, например, воскресная триада молитвенных монологов Кирилла  Туровского.

Исходной темой  как для этой триады, так и для  всех прочих, является тема покаяния, исповедания. Как и во всех случаях, образно-стилистически  данная тема разрабатывается на основе псалмо-певческой, евангельской и христианской богословской мысли о грехе. Отсюда ее минорная интонация. Последняя при  этом возрастает в самообличительных  пассажах: "…приими вечера сего моление, еже недостоине всылаю Ти: яко голубь неразумием поучаюся, ли яко вран неподобно  зовый; не хитростию бо словес возвышаю глас, но горестью душа из глубины сердца воздыша Тебе преклоняю сердце…"; в пассажах же самооправдательных минорное звучание понижается: "…дерзаю умом беспрестани Тебе молитися и, мыслью раслабев, ни часа молитве оставих, духом желаю Тебе предстояти, а  телом падаю зле в злодеяниих моих…" (Молитва в субботу по вечерни).

С темой покаяния сопряжены темы славословия и  прошения. В интонационном плане  обе они мажорны. Тема славословная строится на мотивах утверждения  всемогущества Бога, хваления его как Творца и Промыслителя о мире, а также хваления сослужащих ему чинов - ангельских сил и святых праведников: "…веде бо бесчисленыя Твоя щедроты и неизреченное Твое человеколюбие! Яко от небытия мя в бытие привел еси, и своего образа подобием украси мя; словесем же и разумом превыше скота вознесе мя, и твари всей владыку устроил мя еси; сведый времена и лета живота моего от юности моея и до ныне пекыйся мною, да бых спасен был; и прекраснаго лика Твоих ангел соглагольника имети хотя, заповедал ми еси…" (Молитва воскресная по утрени).

Просительная  тема - в силу ее кульминационного характера  текстуально наиболее развитая во всех молитвах - строится на мотивах утверждения  собственной искренней веры в  Господа, стремления к исправлению, упования на милосердие Божие и спасение через это в будущем веке: "…Дай же спасение душевному ми дому, зане же оскверних душевную сию храмину  и несмь прияти достоин пречистаго Твоего тела! Но яко благ и человеколюбец  приими беседу молитвы моея в сий  час, в не же беседовав с женою  самарянынею и тайная сердца ея рек… Иисусе благодетелю агнце Божий, призри на смирение мое, и исправи  молитву раба твоего - имя рек, - и  приими словесную сию жертву от уст  грешных! Аще бо нечист и весь сквернен есмь, но на Твое надеюся милосердие…" (Молитва воскресная по часах).

Весьма стройно  и последовательно организована стилистическая структура молитв. Однотипные риторические вопрошания, восклицания, утверждения, отрицания; сопоставления  и противопоставления; перечислительные конструкции, построенные на основе амплификации, анафорического повтора, синтаксического параллелизма, - все  вместе придает тексту своеобразную ритмику и, соответственно, держит читающего  в эмоциональном тонусе, настраивает  его на умилительный или же оптимистический  лад. Устойчивые для церковной литургической  практики формульные выражения, различные  библейские реалии, образы, реминисценции  и цитаты создают яркий ассоциативный  фон, который позволяет молящемуся почувствовать себя сопричастником и соучастником всей Священной истории: "…Тако же и аз вся злая в  животе моем содеях и недостойна себе сотворих Твоея милости. И како на высоту к Тебе воззрю скверныма очима? Како явлюся лицу Твоему, раздрав первую боготканную ми одежу и оскверних  плоти моея ризу? Но очисти мя яко  Спас! И прости ми яко Бог! Призри на смирение мое! И не помяни злобы  грехов, яже сотвори на убогую ми душу! Надею бо ся Твоея милости  и вопию к Тебе воплем великим: Помяни, Господи, пречистых Твоих  уст глаголы, яко же рече: "Ищите - обрящете, просите и дастся вам!" Не пришел бо еси звати праведных, но грешных на покаяние! От них же первый есмь аз. И ныне исповедую  на ся безакония моя. И аще мне  молчащу, но ты, Господи, свеси я. Но, о Премилостиве, приими мя яко разбойника, и мытаря, и блудницу, и блуднаго сына! Тии бо беша всеми отчаеми, Ты же прият я…" (Молитва воскресная по утрени ).

Прекрасный образец  исповедальной лирики, седмичные  молитвы Кирилла Туровского замечательны тем, что и тематически и стилистически  они созвучны другим произведениям  Кирилла, учительным по содержанию и, соответственно, принадлежащим к современным  жанровым формам. Это сочинения аскетической публи-цистики, а также торжественные  речи, или проповеди. И те и другие сохранились в рукописях начиная  с XIII столетия.

К группе аскетических текстов относятся: Притча о слепце и хромце ("Кирила мниха притча о человечестей души и о телеси, и о пре-ступлении Божия заповеди, и о воскресении телесе человеча, и о будущемь суде и о муце"), Повесть о беспечном царе и  его мудром советнике ("Повесть  Кирилла многогрешнаго мниха  к Василию игумену Печерьскому  о белоризце человеце и о мнишьстве, и о души и о покаянии"), Сказание об иноческом чине ("Кюрила епи-скопа Туровьскаго сказание о черноризьчьстемь чину, от вьтхаго закона и новаго: онаго образ носяща, а сего делы съвьршающа"). Все три произведения, особенно Повесть и Сказание, как можно судить по заголовкам, посвящены монашеству в его реальном и мистическом аспектах. Они написаны в форме посланий, а, в сущности, представляют собой богословские трактаты, в которых посредством символико-аллегорической экзегезы и нравоучительного толкования, осмысляются конкретные факты монашеской жизни - от различных частных духовных и поведенческих обязанностей монаха до особенностей и деталей его одежды и внешнего вида. Иначе говоря, в этих трактатах на примере исторических аналогий из ветхозаветной и новозаветной истории разъясняется смысл иноческого служения как идеального пути к спасению. Несмотря на сходство этих аскетико-публицистических сочинений в плане характерной для них литературной манеры с молитвословными и гомилитическими творениями Кирилла Туровского, первые заметно отличаются от последних нейтральным, спокойным тоном. Создавая их, автор очевидно избегал использовать нарочитые приемы риторизации повествования и, соответственно, нагнетения эмоционально-экспрессивной напряженности.

С историко-литературной точки зрения наиболее интересной среди  названных аскетических сочинений  Кирилла Туровского признана Притча о слепце и хромце , поскольку  единственно в ней отразились не узко церковные, а широко общественные интересы писателя. По мнению исследователей, названная "притча" была создана  между 1160 и 1169 гг., и именно как памфлет, иносказательно изобличающий Ростовского  епископа Феодора (Федорца, по летописям), который при поддержке князя  Андрея Боголюбского беззаконно объявил  себя автокефальным иерархом по отношению  к Киевской митрополии.

Исходной идейной  посылкой "Притчи" является мысль  о спасительной для всякого христианина  необходимости владеть искусством постижения истинного смысла "Божественных книг", того "сокровища вечной жизни", которое заключено в "словесах Божиих", или в Священном Писании. Автор, опираясь на святоотеческую литературную традицию, демонстрирует, как именно посредством символической экзегезы надлежит раскрывать духовное значение священного текста.

В качестве показательного материала Кирилл использует якобы  евангельский сюжет, и больше того, даже странным образом ут-верждает, что заимствовал его у евангелиста  Матфея ("…касаемся беседовати словес, поводне Господню притчю сказающе, юже Матфей церкви предасть"). Однако пересказ самого Кирилла лишь структурно-стилистически, но не содержательно похож на известную  притчу Спасителя о работниках и  винограднике (Мф. 20: 1, 33-41). Вероятно, ошибку писателя может оправдать то, что  сходный с его вариантом притчи рассказ был весьма хорошо известен в славяно-русской книжности и, несомненно, воспринимался как канонический. На это указывает хотя бы факт наличия  близкого к нему повествования в  Прологах - рукописных XIII-XVI вв., а затем  и печатных XVII в., в разделе за 28 сентября. Исследователи отмечают также универсальный характер лежащего в его основе сюжета: восходя к  древнееврейской книжной традиции, он известен по многим литературным памятникам Востока и Запада, в арабской, греческой и латинской версиях.

Итак, согласно Кириллу, некий "домовитый" господин насадил виноградник и, огородив его "оплотом", у единственного  входа поставил двух стражников - "хромца" и "слепца". Господин полагал, что  эти стражники и воров не пустят в его сад (один их увидит, а другой почует), и сами не сумеют войти в  него. Наделив их "властью" вне  ограды, "пищей" и одеждой, запретив им входить в виноградник и  касаться там чего-либо, господин удалился, но пообещал, что заплатит им за труды, когда вернется; однако если стражники нарушат его "заповедь", он подвергнет их наказанию. Через какое-то время после того, как господин ушел, стражники заговорили о "неизреченной сладости", находящейся в саду, и слепец предложил хромцу украсть это богатство: "Возми убо кошь и всяди на мя, и аз тя ношю, ты же показай ми путь, и вся благая господина наю объем-леве…". Слепец надеялся при этом обмануть своего хозяина, если тот спросит о пропаже, сославшись на их немощи - слепоту и хромоту. Так они и поступили: "Окрадоста вся внутрьняя господина своего благая". Когда последний узнал, что его сад опустошен, то он, прежде всего, призвал к себе слепца. Тот, как и задумал, стал жа-ловаться на собственные немощи и потом оговорил своего напарника: "Хромец есть крал". Тогда господин заключил слепца в одном только ему известном месте, до тех пор пока сам не придет "взяти плод от винограда". В последнем эпизоде притчи рассказывается об окончательном суде господина. Выслушав их взаимные обвинения и поняв, что на самом деле произошло, он приговорил посадить "хромца" на "слепца" и "немилостиво казнить" их "в кромешней мученья темнице".