Влияние перинатального опыта на развитие страхов у детей

Влияние перинатального опыта на развитие страхов у детей 

Перинатальный опыт в данном исследовании рассматривается  как отражение в подсознательных  психических структурах (преимущественно  правого полушария) эмоционального состояния, пережитого (испытанного) ребенком при рождении. Известно, что к трем месяцам жизни плод может испытывать инстинктивный страх в виде оборонительных реакций, весьма выраженных к концу внутриутробного периода развития. В нашем определении страх - это аффективно заостренное проявление инстинкта самосохранения. В том, что последний достаточно развит к концу антенатального периода жизни говорят многочисленные исследования. По нашим данным антенатальная угроза для жизни (стеснение, сдавление, боль, недостаток кислорода - то, что означает удушье и смерть) способна вызвать ответные биохимически опосредованные реакции беспокойства, доходящие до градации безотчетного страха. Более того, ужас как апогей страха способен зародиться именно в ситуации первичной угрозы для жизни, когда включаются в максимальной мере инстинктивные и гормонально опосредованные механизмы рефлекторной защиты и выживания. В ситуации тяжелых родов, в том числе длительного безводного периода и нераскрытия шейки матки возникает реальная угроза для жизни ребенка. Тогда испытываемый страх (ужас) может надолго оставить свой след в пусть и несовершенной, но более чем чувствительной психике. Это относится прежде всего к эмоционально чувствительным и впечатлительным детям с развитым впоследствии чувством Я. Чувствительность означает восприимчивость к стрессу, в то время, как впечатлительность - его сохранение в эмоциональной памяти в виде энграмм диффузного беспокойства и конкретных страхов. Выраженность чувства Я способствует более интенсивному проявлению инстинкта самосохранения и обусловленных им страхов. Тогда становится объяснимым возникновение страха при любой потере безопасности в ситуации, напоминающей травмирующий родовой опыт.

Имеет значение для последующего возникновения  страхов и степень тяжести  родов. Они не должны быть настолько тяжелыми, чтобы повредить мозг, как это бывает при полном прекращении питания через пуповину, преждевременной отслойке плаценты, продолжительной асфиксии (отсутствии доступа кислорода), кровоизлиянии в мозг и его физических повреждениях. Во всех этих случаях органические поражения ЦНС могут неблагоприятно отразиться на эмоциональной сфере и вследствие патологически выраженного возбуждения или торможения ослабить проявление инстинкта самосохранения, а заодно с ним и реакции страха.

В изучаемых  нами случаях этого не происходит, во всяком случае в такой степени, скорее наблюдается обратная картина - заострение эмоциональности ребенка и его инстинкта самосохранения, вызванные временной (транзиторной) гипоксией, резким, но не окончательным уменьшением количества околоплодных вод и нарастающим сдавлением плода при затруднении родового акта. Нет здесь, как бы мы выразились, и "потери сознания", более просто, отключения. Наоборот, плод может отчетливо реагировать беспокойством на непреодолимые пока препятствия для его появления на свет.

Частым следствием эмоционального стресса матери при  беременности и ее ослабленной конституции  будет невропатия у ребенка как  нервно-соматическая дисфункция его  организма. В последнее время  мы считаем, что и сами роды при  неблагоприятном течении вносят "свою лепту" в развитие невропатии, в частности в такие ее проявления, как вздрагивания новорожденного (испуги) при внезапном шуме, физическом воздействии, неустойчивость настроения, частый плач, расстройства сна и аппетита.

При этом у детей, перенесших травмирующий родовой опыт, отмечается более раннее появление страхов. В грудном возрасте это аффективные реакции в ответ на уход матери и появление незнакомых лиц; в преддошкольном возрасте (1-3 года) присоединяются выраженные реакции на шум, медицинские манипуляции и страх высоты при любом поднятии или подкидывании ребенка. В младшем дошкольном возрасте (3-5 лет), что наиболее характерно, выделяется характерная триада страхов темноты, одиночества и замкнутого пространства. Подобное сочетание страхов было открыто нами в 1982 году в результате опроса 2134 детей и подростков. Относительно долгое время мы считали подобные страхи обычным возрастным репертуаром, пока сначала разрозненные, а потом все более многочисленные наблюдения перинатального опыта у детей с неврозами не заставили нас более внимательно отнестись не столько к каждому страху в отдельности, сколько к их симбиозу. Сопоставляя образующие триаду страхи с перинатальным периодом жизни, мы все чаще стали замечать наличие определенной взаимосвязи между последующим (постнатальным) и предыдущим (перинатальным) опытом у детей. Рассмотрим психологическую структуру интересующих нас страхов.

Страх темноты  подразумевает безраздельный страх  перед любой опасностью, появляющейся из нечто, ниоткуда, из темного неизведанного и необжитого пространства. Одновременно это и страх внезапного воздействия, способного быть апокалипсисом - потрясением, что оставляет глубокий след в эмоциональной памяти. Обычно страх темноты свидетельствует о беззащитности перед лицом воображаемой опасности в виде чудовищ и подобных оккультных сил. Максимальным выражением беззащитности, ее первоосновой и будет беззащитность рождающегося ребенка перед лицом внешнего, в данном случае угрожающего мира. Поэтому мы в дальнейшем и говорим - он беззащитен как ребенок, то есть зависим, несамостоятелен, инфантилен, плывет по течению (мы бы добавили - родов).

Во всех случаях  страх темноты - безошибочный индикатор  эмоциональной чувствительности и  впечатлительности детей, развития у них воображения и фантазии. В интересующем нас вопросе влияния родового опыта на появление данного страха, можно представить, что темнота как раз и есть отражение внутриутробного существования ребенка, как антипод свету, дню, новой жизни. Тогда темнота означает предшествующий рождению мрак, где ребенок испытал при беременности и родах действие неожиданных и неприятных сил, способных лишить его жизни.

Страх одиночества - также символ беззащитности и  зависимости, прежде всего от матери, вне которой ребенок не может чувствовать себя защищенным, в состоянии безопасности. При благоприятном протекании беременности и эмоциональном контакте матери с ребенком после рождения страх одиночества не выражен, но только в тех случаях, когда мать не обладает тревожно-мнительными чертами характера, не находится в невротическом состоянии, а сам ребенок не испытал шоковых переживаний и аффективно воспринимаемой материнской депривации. Что касается антенатального и перинатального жизненного опыта, то любая задержка с родоразрешением означает отсутствие помощи для ребенка, который "должен" ОДИН справляться с возникающими трудностями или в качестве альтернативы - "умереть". Излишний оптимизм здесь неуместен, поскольку достаточно случаев осложнений в родах и их летальных исходов.

Страх замкнутого пространства выступает как реакция  на стеснение, критическое ограничение  жизненного пространства, угрожающее жизни человека. В максимальном значении это страх удушья (смерти). Близко к этому - страх потери сознания (отключения), то есть опять же проявление в данном страхе аффективно заостренного инстинкта самосохранения. Несомненна и аналогия с замкнутым пространством матки, сужающимся до критического предела при преждевременном отхождении вод, безрезультативности схваток и, главное, отсутствии достаточного раскрытия шейки матки. Здесь страх замкнутого пространства представляет безусловнорефлекторную, инстинктивную реакцию в ситуации первого травмирующего опыта у ребенка. В дальнейшем более характерен условнорефлекторный механизм образования данного страха в обстоятельствах, напоминающих травмирующий родовой опыт.

Отметим как "перинатальная  триада страхов" (термин наш) воспроизводится  ребенком перед сном. Страх темноты  проявляется настойчивыми просьбами  оставить свет в комнате или в  коридоре. Иначе неизбежно возникает беспокойство и страх. Метафорически можно сказать, что это глубинная потребность "видеть свет в конце туннеля". Страх одиночества оборачивается потребностью в присутствии матери перед сном, какими бы предлогами это не обставлялось. При наличии выраженных страхов темноты и одиночества дети предпочитают спать вместе с матерью. Что касается страха замкнутого пространства, то это стандартная картина открытой или полуоткрытой всю ночь двери в детскую спальню (подобно открытой для прохождения плода шейки матки, в чем и были препятствия в собственном опыте). В противном случае, даже если ребенок и заснет, ему всю ночь будут сниться кошмарные сны и не исключены "ночные побеги" к родителям.

Таким образом, страхи темноты, одиночества и замкнутого пространства могут быть отражением в эмоциональной памяти травмирующего перинатального опыта в ассоциативно воспринимаемых жизненных обстоятельствах. Более того, эти страхи и порожденные ими конкретные действия могут выступать в качестве защитного ритуала, направленного на отреагирование смертельной опасности при родах.

Приведем краткие  выписки из практики психотерапевтических консультаций. Девочка 7 лет (истерический невроз) навязчиво повторяет, что  она хотела бы родиться русалочкой и жить в воде. Постоянно рисует русалочек с длинными волосами (считая себя некрасивой, что не соответствует действительности). И на рисунке по ее выбору изображена русалка, плывущая в море, безграничном количестве воды. У матери предэклампсия при беременности. Воды отошли рано и схватки отсутствовали. Неоднократно проводилась стимуляция родовой деятельности. При родах мать испытывала сильные боли, и был сделан радикальный разрез промежности. После родов возбужденную, постоянно кричащую девочку принесли только на шестые сутки, хотя у нее не было видимых повреждений. В дальнейшем развивалась по возрасту, любила играть, рисовать. Тем не менее обнаруживала много страхов и ее навязчивые рисунки свидетельствовали о неосознаваемом желании иметь много воды (свободы), в которой можно было бы перемещаться без всяких стеснений, чего как раз и не было в ее перинатальном опыте. Здесь налицо эффект катарсиса - эмоционального отреагирования пережитых перинатальных травм.

Мальчик 6 лет  с истерическим неврозом и ночным недержанием мочи постоянно "терроризирует" мать, не отпуская от себя вечером, дверь в его комнату должна быть открыта и обязательно гореть свет в прихожей. Ребенок от первой беременности у более чем молодых родителей (17 лет матери, 18 отцу). К тому же имел место стресс при беременности: учеба, экзамены, нежеланность ребенка. Сильные боли при родах (то есть они были мучительными). Затем неоднократные передачи сына на воспитание родственникам, но и дома его часто оставляли ночью. К тому же до настоящего времени мать не наладила с ним эмоционально теплых отношений. Последний фактор и сделал отношения с матерью не просто неровными, но и конфликтными, что односторонне расценивалось матерью со стороны сына глупым и вредным капризом. Единственным средством приблизить мать и были ночные страхи, когда в ситуации одиночества, темноты и загроможденной мебелью комнаты несознательно оживали, "как Феникс из пепла", перинатальные травмирующие ощущения и возникала инстинктивная потребность в успокоении и уверенности, что продвижение "по ночному каналу сна" не будет столь же травматичным, как это было в перинатальном опыте. Дополним, что отец в семье не играл какой-либо значимой роли и не являлся тем самым гарантом безопасности и стабильности для мальчика, находящегося в возрастном периоде наиболее интенсивной полоролевой идентификации с отцом. Подобная семейная ситуация типична для возникновения истерического невроза у более чем эмоционально чувствительных и впечатлительных детей. Добавим, что это более характерно в отношениях мальчиков с матерями и девочек с отцами, когда родитель другого пола не обеспечивает эмоционально близких отношений и любви к детям. Более того, он не принимает индивидуальных особенностей темперамента и характера детей из-за похожести на другого родителя, с которым не сложились теплые и непринужденные отношения. Дети с истерическим неврозом отличаются и ярко выраженной правополушарной направленностью личности, что уже само по себе подразумевает большее влияние подсознания, интуиции, воображения и фантазий. В рассматриваемом случае это подчеркивается и левшеством мальчика, что означает двойную правополушарную направленность и еще большую интуитивную, "схватывающую момент" активность межполушарного взаимодействия. До сих пор он помнит, как однажды проснулся ночью и испытал сильный страх при отсутствии взрослых дома. Отметим, что в генезе левшества немаловажную роль играет, по некоторым авторам, травматичный характер родов. Мы считаем, что шок или стресс, испытываемый при этом ребенком, перевозбуждает активность правого полушария, сопровождаемую рефлекторным подавлением левого, еще не дифференцированного полушария. Это отражается преобладанием левой руки вследствие перекрестной иннервации рук со стороны больших полушарий головного мозга. В наблюдаемом и подобных случаях речь идет не об органических нарушениях мозга, что как раз и отмечается в литературе, а о функционально-стрессовых изменениях активности межполушарного взаимодействия, происходящих тем легче, чем больше степень конституционально-генетического предрасположения к левшеству или просто преобладающей правополушарной активности.

Другой мальчик 4 лет 8 мес. Обнаруживает панический, явно преждевременный для возраста страх смерти, включая страхи темноты, одиночества и замкнутого пространства. Имеет тревожно-мнительную, невротически расстроенную мать и неуверенного в себе отца, тем не менее находящегося в постоянном конфликте с сыном. Мальчик от второй беременности. Первая закончилась отслойкой плаценты, кесаревым сечением и мертворождением. Настоящая беременность долго не наступала, что сопровождалось нарастающим беспокойством у родителей. При возникшей беременности постоянная угроза выкидыша. Роды преждевременные (34 недели) с кесаревым сечением из-за начинающейся отслойки плаценты. Первое время мальчик ослаблен, часто болел и активно "протестовал" против любого пеленания. Данный факт как раз и подтверждает по нашим многочисленным наблюдениям "нежелание" младенца очутиться в травмирующих условиях своего антенатального и перинатального периода жизни. Младенцы же, имеющие положительный опыт ощущений в анте- и перинатальном периоде жизни, обычно спокойно чувствовали себя запеленутыми, то есть для них это было "привычное состояние".

Девочка 4 года 10 мес. испытывает навязчивые (то есть постоянно  вспоминаемые) страхи темноты, одиночества  и замкнутого пространства. Нервно-соматически  ослаблена, временами заикается. У матери долго не наступала беременность, что уже само по себе делает роды более волнительными и напряженными вследствие развития гипертрофированных ожиданий их успешности. Роды пришли в срок, но из-за длительности и затухающей родовой активности было предпринято кесарево сечение, что вызвало дополнительный шок у матери. В 11 месяцев девочку отвезли на Украину, к родителям жены, там часто болела, неоднократно ушибалась, были сильные испуги. После приезда захлопнулась дверь в лифте, и она осталась одна. До настоящего времени боится всех медицинских процедур и отказывается идти в поликлинику. Особую непереносимость обнаруживает к воде, попадающей ей на лицо.

Девочка 5 лет  с неврозом страха и ночными фобиями  боится темноты, а также засыпать в комнате с закрытой дверью. Сон беспокойный, плачет, кричит и в страхе, не проснувшись, прибегает ночью к родителям. Как и во всех предыдущих случаях, отличается упрямством, наряду с повышенной эмоциональностью и впечатлительностью. Упрямство нужно расценивать с учетом односторонней, субъективной, предвзятой позиции родителей; фактически же упрямство - выраженность чувства Я в виде гордости и самолюбия, к которым нужно прислушиваться и находить компромисс, а не стремиться уничтожать репрессивными мерами. При беременности у матери возникла с 5 месяцев угроза выкидыша (напомним, что поздняя угроза выкидыша увеличивает вероятность преждевременных родов). Налицо был и выраженный эмоциональный стресс при беременности. Роды преждевременные, как и само отхождение вод, сильные боли, затруднения с раскрытием шейки матки. Потуги практически отсутствовали, предпринималась неоднократная лекарственная стимуляция. Девочка росла эмоционально неустойчивой, капризной и своевольной и панически боялась воды и медицинских манипуляций. Мать, как себя помнит, испытывала ту же триаду страхов, что и ее дочь. Последняя по пробам и психическому развитию имеет правополушарную направленность. Испытала опыт падения в 6 месяцев (вероятно, уже сопровождающийся испугом, вернее, ужасом). На рисунках изображает себя и родителей без рук, что соответствует инфантильному восприятию трехлетнего ребенка.