Психоанализ и историческая мысль

Введение

 

 

Психоаналитическое направление  в исторической психологии является одним из способов приложения доктрины З. Фрейда к историческому материалу. Эти варианты можно представить так:

а) патографическое описание прошлого на основе учения об индивидуальном бессознательном, вне критериев  достоверности, принятых в исторической науке (в первую очередь – работы самого Фрейда о Леонардо да Винчи, о происхождении цивилизации, религии и морали);

б) глубинные толкования коллективных символов (аналитическая психология К. Юнга);

в) психоаналитические объяснения социальных институтов и типов личности на основе клинических аналогий (неофрейдизм);

г) разработка психоаналитических схем применительно к требованиям  документальной обоснованности исследования (психоистория).

Последний вариант можно  отнести к исторической психологии в узком значении слова. Здесь  теорию (психоанализ) стремятся соединить  с методом (историческая критика  документов). Теория психоанализа – психотерапевтическая, т. е. выводит развитие общества из глубинных предрасположенностей человека.

По мнению З. Фрейда, психика невротика дает ключ к объяснению культуры. Невротик индивидуально изобретает то, что общество давно изобрело, потому что общепринятые способы овладения конфликтами и желаниями ему не помогают. Так, он выдумывает для себя навязчивые и внешне бессмысленные запреты, а это – не что иное, как табу, возникшие в первобытной религии. Эти самодельные, частные ритуалы взрослых людей в современном обществе интересны разве что врачу-психиатру.

 

1. ИСТОРИЯ ПСИХОАНАЛИЗА

 

 

Термин «психоанализ» имеет три значения: теория личности и психопатологии; метод терапии личностных расстройств; наконец, метод изучения неосознанных мыслей и чувств индивидуума.

В самом общем смысле психоанализ  – это стремление выявить скрытые  мотивы действий, мнений, истоки морально-психологических  установок личности. Большинство  людей не задумывается о том, что  сознание – это еще не вся психика  и даже не ее большая часть. За пределами  сознания находится мощный психический  аппарат, который формировался в  течение многих тысячелетий и  деятельность которого недоступна самонаблюдению, подобно тому, как недоступны ему  деятельность печени и других жизненно важных органов. Однако именно в этой скрытой, бессознательной части  психики находится первоисточник  многих  наших чувств и мыслей [3, с. 85].

Первая и универсальная  задача психоанализа – это расшифровка, истолкование, противоречивого, что  возникает в сознании и человеческих отношениях. Очевидно, что психоанализом  занимаются все люди с нормальной, да и с отклоняющейся психикой, когда сталкиваются с чем-то лично  их задевающим.

Выделение психоанализа в  специальный и целенаправленный дискурс, в виде терапевтического общения  врача и пациента произошло в  ХХ веке – вероятно потому, что глубокие и непривычные перемены во взаимоотношениях людей привели к психическому дискомфорту разного рода. Под  влиянием урбанизации, усилившейся  мобильности, ускоренного развития культуры и других факторов, нарушились привычные психологические связи  между людьми. Возникли не имевшие  аналогов в прошлом ощущения утраты смысла жизни, непреодолимого барьера  между поколениями, одиночества  и отчуждения, невозможности самореализации. На этой почве возросло количество заболеваний разного рода, преступлений, самоубийств, обострились идеологические конфликты.

Психоанализ как направление  в медицине и психологии возник на заре ХХ века. Но он не был лишь научным  изобретением, принадлежащим блестящему уму. Он явился также ответом на социо-культурные перемены, потребовавшие специальной  коррекции личности в ситуации взаимного  отчуждения людей и усиливавшейся  конфликтности [6, с. 159].

Уникальность, необычность  психоанализа связана с тем, что  он возник на границе между практической медициной, наукой и бытовым дискурсом. Этим, во многом объясняется и его  научная революционность, необычный  интерес к нему широкой общественности а также шквал разоблачений, упреков, обвинений в безнравственности  и шарлатанстве, которые со всех сторон посыпались на психоаналитиков. Психоанализ открыл новую эпоху  в истории самопознания человека.

Необходимо различать  два проблемно-теоретических слоя в психоанализе. Первый связан с  медициной, практическим лечением неврозов, методами: свободных ассоциаций, толкований сновидений, группового тренинга и  др. Цель практического психоанализа – это коррекция психики, переработка  индивидуальных болезненных комплексов. В процессе клинического психоанализа добывается огромное количество конкретных знаний о больной и здоровой психике. Их нелегко обобщить и привести в  систему, поскольку они возникают  на основе неповторимого взаимодействия между врачом и пациентом как  между уникальными личностями [2, с. 56-57].

Второй слой идей психоанализа совпадает с общей теорией  личности. Она складывается у психоаналитиков  на основе их практического опыта, теоретических  размышлений и дискуссий с  коллегами-психиатрами. Этот второй слой представляет собой теорию, которая  взаимодействует с другими теориями в психологии, таким, как рефлексология, гештальт-терапия, когнитивная психология.

Судьба психоанализа необычна и вместе с тем характерна. Встреченный  насмешками и возмущением академических  кругов, он со временем завоевал популярность, сравнимую разве что с популярностью  марксизма и мировых религий. Будучи задуман своим творцом  как метод лечения неврозов и  теория душевной жизни, психоанализ  превратился со временем в философию  человека и культуры, оказался в  центре политической полемики. Достаточно сказать, что в нацистской Германии книги Фрейда были сожжены, а в  СССР – запрятаны в спецхран [5, с. 116].

Уже в начале ХХ века психоанализ  приобрел всемирную известность. Ряд работ Фрейда и его учеников был издан в 20-30 годы на русском языке в основанной проф. Д.А. Ермаковым «психоаналитической библиотечке».

В течение нескольких десятилетий (с середины 20-х до начала шестидесятых годов) психоанализ находился под  запретом. И только с середины 80-х  годов стали широко издаваться работы Фрейда, Юнга, Адлера и др. крупнейших психоаналитиков [5, с. 117].

 

2. ПРИНЦИПЫ И ЦЕЛИ ПСИХОИСТОРИИ.

 

 

Фрейд открыл язык бессознательного, на котором основаны не только сновидения, вымыслы, смысловые ассоциации, но и  предположительно вся символическая  культура. Поэтому психоанализ претендует на роль универсальной поэтики цивилизации. Тем не менее современная психоистория предпочитает брать учение Фрейда более  ограниченно, как теорию человека в  обществе.

Отдавая должное культурологическим опытам Фрейда, современные психоисторики  склонны отмечать в них погрешности  против фактов и отсутствие документальной базы. В то же время навыки психоаналитика, улавливающего глубинные мотивы человеческого поведения, признаются ценными и соответствующими характеру  работы историка [7, с. 148].

По мнению теоретиков психоисторического направления, глубинное функционирование психики лежит вне логики развития социальных макромасс и составляет автономный слой человеческой истории. В то же время бессознательный  опыт индивида нуждается для своего закрепления в символизации и  социальных институтах. Поэтому культурно-исторические последствия индивидуального опыта  вне большой истории могут  разрабатываться средствами документально-биографического анализа. «Психологически обоснованная теория истории должна требовать объяснительных понятий, достаточно широких, чтобы связать частные индивидуальные действия и коллективные события, которые мы называем историей. Дисциплина «психоистория» (ветвь психологии и истории) рассматривает как свою задачу обоснование таких понятий».

Психоистория возникла из альянса эмпирической историографии  и психоанализа с практическими  задачами: увидеть психологические  истоки, движущие силы крупных общественных процессов, вскрыть личностную подоплеку  исторических действий, соединить, в  конечном итоге, текущую политику с глубинными бессозна-Историческая психология XX века тельными механизмами «накоротко», но с учетом социологизированного неофрейдизма и более обоснованно в документальном отношении, чем это делал фрейдизм прежде [1, с. 214].

Гибкой отзывчивостью  на социальную и политическую конъюнктуру  психоистория превосходит параллельные направления. Обслуживание и прогнозирование  общественной динамики воспринимается как непосредственная задача, с которой  не могут справиться структурно-функциональные теории социологии, социальной психологии, культур-антропологии: «Они не помогают понять неоспоримые достижения в условиях человеческого существования после промышленной революции, объяснить, как люди могут совершать конструктивные политические революции, или объяснить любое недегенеративное изменение», -- пишет психоисторик К. Кенистон [7, с. 149].

Психоистория складывается в США в 1960-х гг. под сильным  влиянием двух факторов: французского историка Ф. Арьеса, написавшего книгу  о ребенке в феодальной Европе, и Э. Эриксона, американского психоисторика, создавшего психологические биографии  Лютера, Гитлера, Ганди, Фрейда.

 

3. Э. ЭРИКСОН И ЕГО РАБОТА «МОЛОДОЙ ЛЮТЕР».

 

 

Эриксон считается создателем первой образцовой психоаналитической биографии – книги «Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование» (1958). То, что в 1909 г. Фрейд написал о Леонардо да Винчи, страдает погрешностями против фактов. Эриксон повторяет слова С. Кьеркегора: «Лютер... это пациент исключительной важности для христианства». В силу необычайности случая и потому, что пациент не мог подвергнуться прямому освидетельствованию, биографический очерк, замысленный как глава книги о кризисах переходного возраста, стал книгой.

Как и его соотечественники-коллеги, немецкие эмигранты в США Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромм, автор «Молодого Лютера...» соединял психоанализ, текущую политику и экскурсы в европейскую историю. Однако Эриксон избежал прямой идеологической ангажированности и остался специалистом по юношеским неврозам, выказывающим интерес и знание истории необычные для практикующего американского психотерапевта. Он прямо включал случаи Лютера, Гитлера, Сталина, Ганди, Фрейда, Шоу, как и обитателей индейской резервации, в свое досье психоаналитика ради создания универсальной схемы жизненного пути личности. Американская же молодежь поры студенческих волнений и сексуальной революции давала основания рассматривать свои возрастные затруднения как двигатель новейшей истории страны [3, с. 94].

Человеческую природу, -- пишет Эриксон, -- лучше всего изучать в состоянии конфликта, а человеческие конфликты становятся предметом пристального внимания заинтересованных исследователей преимущественно при особых обстоятельствах. Одним из них является клиническая ситуация, в которой в интересах оказания помощи нельзя не превратить страдания в историю клинического случая; другим подобным обстоятельством является историческая ситуация, в которой неординарная личность благодаря своим эгоцентрическим манерам и возникновению у людей харизматической потребности превращается в автобиографию или биографию».

Книга о Лютере является расследованием того, как одаренный, но основательно озабоченный молодой  человек XVI в. превратил свой комплекс в факт европейской цивилизации. Внимание уделяется как собственно комплексу, так и его преобразованию в культурный факт на особом историческом фоне. Фон этот – имперская Германия с деревенской неподвижностью, городским меркантилизмом, деспотической властью отцов и религиозно-идеологической догмой – известен Эриксону не понаслышке (на страницах книги о Лютере появляется и другой германский молодой человек, навязавший миру свои комплексы – Адольф Шилькгрубер) [7, с. 153].

Лютеровская идентичность формируется  в отталкивании от католической идеологии. Всякая доминирующая идеология стремится  абсорбировать силу молодого эго. Она  воспроизводит старые формы идентичности и препятствует новым. «В этом смысле данная книга посвящена идентичности и идеологии».

Лютер – особый случай. Из-за чрезвычайной одаренности, тяжести переживания детских конфликтов он раз за разом отказывается от институциональных идентичностей (бюргерской, студенческой, монашеской, профессорской). Он облекает свои конфликты в религиозную идентичность, стремится общаться с Богом без посредников. Знаменитый тезис об оправдании только верой становится знаменем борьбы протестантов против церковной иерархии, закрывавшей для верующего прямое общение с Богом. Лютер возглавил и выиграл борьбу за переформулировку веры и реформирование церкви [7, с. 154-155].

 

Заключение

Фрейд дал эскиз своей  теории происхождения цивилизации в работе «Тотем и табу» (1913). В книге мы прочтем о том, что наука начала века знала о табу, тотемных пиршествах (на которых дикари поедали жертвенных животных – якобы своих предков), первобытных родственных связях и докультурном состоянии человечества. Последнее представлялось как совокупность мельчайших кочующих орд. Во главе каждой стоял самец, монополизировавший женщин и прогонявший подрастающих сыновей. Для перехода к цивилизации необходимо было случиться такому событию: «...в один прекрасный день изгнанные братья соединились, убили и съели отца и положили таким образом конец отцовской орде. ...Для того, чтобы не считаясь с разными предположениями, признать вероятными эти выводы, достаточно допустить, что объединившиеся братья находились во власти тех же противоречивых чувств к отцу, которые мы можем доказать у каждого из наших детей и у наших невротиков, как содержание амбивалентности отцовского комплекса. Они ненавидели отца, который являлся таким большим препятствием к достижению власти и удовлетворению их сексуальных влечений, но и в то же время они любили его и восхищались им. Устранив его, утолив свою ненависть и осуществив свое желание отождествиться с ним, они должны были попасть во власть усилившихся нежных движений».