Меланхолия

Применим  теперь к меланхолии то, что мы узнали о печали. В целом ряде случаев  совершенно очевидно, что и она  может быть реакцией на потерю любимого человека. При других поводах можно  установить, что имела место более  идеальная по своей природе потеря. Объект не умер реально, но утерян как объект любви. Еще в других случаях можно думать, что предположение о такой потере вполне правильно, но нельзя точно установить, что именно было потеряно, и тем более можно предполагать, что и сам больной не может ясно понять, что именно он потерял. Этот случай может иметь место и тогда, когда больному известна потеря, вызвавшая меланхолию, так как он знает, кого он лишился, но не знает, что в нем потерял. Таким образом, нам кажется естественным привести меланхолию в связь с потерей объекта, каким-то образом недоступной сознанию, в отличие от печали, при которой в потере нет ничего бессознательного.

С одной стороны, меланхолия, как  и печаль, является реакцией на реальную потерю объекта любви, но, кроме того, она связана еще условием, отсутствующим  при нормальной печали или превращающим ее в патологическую в тех случаях, где присоединяется это условие. Потеря объекта любви представляет собой великолепный повод, чтобы  пробудить и проявить амбивалентность  любовных отношений. Поводы к заболеванию  меланхолией большей частью, не ограничиваются ясным случаем потери вследствие смерти и охватывают все положения  огорчения, обиды разочарования, благодаря  которым в отношения втягивается  противоположность любви и ненависти  или усиливается существующая амбивалентность. Этот амбивалентный конфликт, иногда более реального, иногда более конституционного происхождения, всегда заслуживает внимания среди причин меланхолии. [4]

Исходя из вышеописанных доводов, можно предположить, что печаль не является полноценной причиной для  появления меланхолии. Это скорее сопутствующее состояние  во время  меланхолии. Печаль делает меланхолию более понятной для рассмотрения, так как они имеют схожие признаки.

2. Страх как элемент  меланхолии

Для понимания  действительной психологической природы  эмоциональных переживаний необходим  анализ более сложных отношений, характеризующих различные переживания  и даже являющихся их основой, причем гораздо чаще, чем мы думаем. Одно из этих отношений, играющих весьма важную роль в нашей жизни, может быть названо «страхом действия», т. е. страхом  перед действованием. В наиболее типичной форме его можно наблюдать в течение кризисов меланхолической депрессии, длительных или преходящих. В преувеличенной и несколько нелепой форме они дают нам карикатурное изображение того, что мы в состоянии печали довольно часто испытываем сами. Эти патологические переживания раскрывают перед нами истинную природу печали, а вместе с этим и те опасности, которые с ней связаны.

            При разговоре с пациентом, находящимся во власти меланхолии, наблюдателя, даже неопытного, поражает один момент. Он состоит в том, что суждения и идеи, высказываемые пациентом по поводу окружающих вещей и обсуждаемых событий, всегда пессимистичны и связаны с предчувствием катастрофы.

       На первоначальной стадии все люди и все окружающее теряют для такого пациента все свои приятные качества и все очарование. Ничто не является больше красивым или привлекательным. Подобные переживания быстро развиваются, приводя к тому, что объекты становятся безобразными, фальшивыми, деформированными и грязными. «Дома все стало безобразным, низменным и гадким; все мрачно и печально».

Для того чтобы  понять страх действия, являющийся столь важным, рассмотрим вначале страх живого существа, будь то животное или человек, вызываемый каким-то объектом.

Объект, как  известно, характеризуется тем, что  мы собираемся с ним или по отношению  к нему сделать. Он является, прежде всего, съедобным объектом, сексуальным  объектом, объектом, с которым надо поговорить, которому следует дать приказания или о чем-то попросить. Природу объекта определяет именно действие, и мы опознаем объект тогда, когда начинаем выполнять характеризующее его действие — есть яблоко, например, или писать пером. Это действие может быть сокращено до минимума и проявляться в виде своеобразного эскиза действия, носящего название желания. Восприятие объекта всегда представляет собой не более чем характеризующее объект действие, приостановленное на начальной стадии. Любое понятие об объекте также заключает в себе начало адекватного этому объекту действия. Но всякое действие требует выполнения одного существенного условия: необходимо, чтобы объект был в поле досягаемости наших органов чувств и конечностей. Для того чтобы съесть яблоко или писать пером, необходимо, чтобы яблоко оказалось у нас во рту, а перо — в руке. В основе действия, характеризующего объекта, в основе использования объекта или его восприятия лежит дотрагивание до этого объекта, взятие его в руки, вследствие чего каждый объект вызывает тенденцию приближения.

Что же происходит в том случае, когда мы боимся некоторого объекта? Происходит радикальное  изменение: характерное для данного объекта действие останавливается и полностью парализуется. Если яблоко, съесть которое мы хотели, пугает нас по той или иной причине, представляется гнилым, испорченным или отравленным, то мы перестаем его есть и даже хотеть, ибо желание яблока представляет собой начало акта еды, подавляемого в самом своем зародыше.

Неотъемлемое  условие для прекращения всякого  действия с объектом и всех взаимоотношений  с человеком состоит в его исчезновении из зоны досягаемости наших органов чувств и наших действий, а наряду с этим — в нашей собственной недоступности его органам чувств. Это означает отсутствие данного объекта, его удаление от нас.

В общем случае мы осуществляем удаление объекта путем  особого поведения, обратного предыдущему. Вместо того чтобы приближаться к объекту, мы идем или бежим в противоположном ему направлении — это поведение бегства, весьма типичное для страха. В отдельных случаях удаление объекта может происходить посредством более специальных действий, являющихся точной противоположностью действий, которые побуждает нас совершить объект. Это неотъемлемые установки страха — прекратить характерное для объекта действие и осуществить обратный ему акт, убежать от объекта, вместо того чтобы к нему приблизиться.

Каким же образом  эти связанные со страхом установки  начинают в случае страха действия относиться не к объектам, но к самим  действиям? Этот момент редко понимается правильно. Прежде всего, в каждом случае страха действия имеет место прекращение действия.

Из того, что действие становится невозможным, не следует, что оно исчезает; оно  сдерживается самим пациентом, не желающим больше есть, гулять или говорить. В  случае всевозможных фобий, представляющих собой более определенные и четко  локализованные, чем меланхолия, варианты страха действия, пациент также прекращает работать, ходить, есть или говорить. Переставая выполнять определенное действие, он знает, какое именно действие он отказывается выполнять. Меланхолик, в отличие от этого, подавляет целое множество действий и, что еще более существенно, не может точно сказать, что это за действия. В этом подавлении действия мне хочется подчеркнуть одну существенную характеристику — оно относится не только ко всему действию в целом, но также к самому его началу, к легчайшему намеку на действие. И поскольку желание представляет собой не что иное, как начало действия, более или менее осложненное связанными с ним усилиями, рассматриваемые пациенты отказываются от своих желаний и подавляют их в той мере, в какой это оказывается в их власти. Случаями меланхолии и страха действия являются также и многие формы аскетизма.

Это подавление желания, представляет собой весьма важный момент, ибо оно несет ответственность за тот факт, что больные не способны более представить себе какое бы то ни было удовлетворение или утешение за то, что будущее видится им в качестве сплошного мрака. «У меня нет больше иных желаний кроме тех, которые сразу же представляются преступными и отвратительными».

Страх перед  объектом неизбежно влечет за собой  определенную реакцию — реакцию  удаления объекта путем его разрушения или посредством бегства. Меланхолики, пока их не просят ничего делать, могут лежать в своих креслах очень тихо, но как только вы скажете им, что пора завтракать, они тут же превратятся в чрезвычайно упрямых и неподатливых существ. Подобного рода негативизм является симптомом, общим для всех случаев меланхолии и для всех депрессий, связанных со страхом действия.

Изучая реакции, регулирующие действие, мы постоянно  наталкиваемся на существенную психологическую трудность, состоящую в определении начального момента реакции. Почему действие прерывается в определенный момент реакцией остановки? Едва ли здесь следует говорить о фактическом препятствии или фактическом успехе. Это внешние по отношению к действию факторы, они с трудом поддаются оценке и оказывают свое влияние лишь косвенным образом, посредством вызываемых ими изменений действия. Мы должны признать, что протекание действия изменяется независимо от его внешних результатов, что в ходе его выполнения оно оказывается слишком легким или, наоборот, слишком трудным и что эти модификации действия определяют включение различных регулятивных реакций.

Как бы то ни было, связанные с меланхолией  установки и особенно страх действия проявляются в виде реакций, прекращающих действие, замещающих его другим и, прежде всего, превращающих его в противоположное действие.

Наиболее  поразительным здесь является то, что эти реакции прекращения действия у пациентов невероятно преувеличены. Мы сталкиваемся в этих случаях с непрекращающимся неуспехом, являющимся, кстати говоря, основой меланхолического бреда. Речь идет о мгновенном неуспехе, прерывающем действие в самом его начале, при восприятии малейшего повода, требующего действия.

Почему же происходит такое преувеличение реакции неуспеха? Наиболее важна здесь первая причина: значительное ослабление психических сил и реакция на это ослабленное состояние.

В возникновении  страха действия и инверсии чувств после осуществления относительно длительных действий можно удостовериться почти экспериментальным путем. Л. думает, что он раздражает бога и испытывает то, что он называет «отвратительной, безобразной, приводящей в замешательство усталостью», после того как он с наслаждением поиграл на скрипке. Когда же напряжение спадает и субъект расслабляется, истощение становится явным, все действия должны прекратиться, а реакция неуспеха в сопровождении страхов и печалей начинает свою работу. Примечательно также, что меланхолическая реакция может наблюдаться после сильной или продолжительной радости. Это происходит потому, что радость связана со значительными затратами сил, вследствие чего она приносит с собой истощение и, таким образом, вызывает меланхолическую реакцию.

В результате нескольких последовательных приступов меланхолии пациенты в совершенстве обучаются ремеслу меланхолика. Их страх действия при переходе от первого приступа ко второму и третьему становится все более изощренным. В конце концов у них развивается страх перед жизнью, являющийся логическим завершением страха действия. Он сопровождается общим продолжительным состоянием печали, подавляет все действия, делает человека вялым и может приводить к в высшей степени абсурдным действиям и переживаниям. [6]

3. Примеры болезней.

Для того, чтобы  более полно осознать что такое  меланхолия, мною были рассмотрены  краткие истории болезней. Я приведу два примера. Первый пример из лекций Суханова С.А.

Алкогольная меланхолия:

Больной, Д.Н.Н, 32 лет, военный фельдшер, поступил в лечебницу 22 мая 1905 года. Больной сохранил ясное сознание и может рассказать о своей прошлой жизни довльно хорошо. Он происходит, по его словам из семьи, где встречаются алкоголики; например отец его допивался до белой горячки. Сам больной также стал прибегать к вину, он говорит, что из баловства, с товарищами он стал выпивать с 12 лет. Потом начал пить все больше и больше; впоследствии пил понемного временами, бросая насовсем. Не раз у него была белая горяка под влиянем вина или явления похожие на нее. В марте 1905 года, после злоупотребления спиртными напитками у него обнаружился резкие алкогольные явления, с затуманением сознания на короткое время, после которых оказалась сильная тоска, существующая и до сих пор. В настоящее время (16 сентября 1905 года) больной чувствует себя лучше. Однако, и теперь он пока ничего не делает, не может почти читать, имеет грустный, печальный вид. Тоска у него прежде была ужасная, он желал лучше не жить, чем так мучаться, как он мучился. Впрочем, жизнь и тепереь еще тяготит его. Он ждал постоянно казни, думал, что в пьяном виде не помня себя мог совершить какое-нибудь преступление, за которое ему и приходится отвечать. Он говорит определенно, что тоска у него была по утрам сильнее,ч ем вечером, это он отмечает и теперь. Кроме тоски, он был подвержен еще слуховым галлюцинациям, например иной раз словно над головой кто-то говорил, что его поведут на казнь. Бывали у него и обильные одно время зрительные галлюцинации, ему мерещились при закрытых глазах разные картины, а один раз ему показалось, что кто-то был с ножом у него по кроватью, чтобы зарезать его. Рядом с психическими симптомами в данном случае отмечается еще и ряд физических признаков: больной жалуется на тяжесть и на неприятные ощущения в груди. У него был плохой сон, запоры, которых раньше не было, временами совсем пропадал аппетит и пища становилась противной. [3]

Не смотря на то, что история болезни 1905 года, видны основные признаки меланхолии: плохой сон, нарушение самочувствия, уныние, вещи кажутся опасными и  противными, потеря аппетита.

Вот еще отрывок  из беседы с пациенткой больной меланхолией:

Девушка 27 лет. Она находится на отдыхе в санатории. Я хочу ее обрадовать и сообщаю, что жена ее брата, которую она очень любит, родила ребенка, и малыша собирается привезти к ней в гости, чтобы она смогла на него посмотреть и поцеловать его. «Не делайте этого, — отвечает она. — Автомобиль врежется на улице в деревья; моя мать, кормилица и ребенок разобьются. О, как это ужасно!» В другой раз я ее спрашиваю: «Не хотите ли увидеть вашу мать и сестру?» Она: «Мне будет страшно неприятно увидеть их в трауре». Я: «Но дамы вовсе не в трауре». Она: «Если они будут должны ко мне приехать, то мой отец и мой брат окажутся мертвыми, и тогда они приедут в трауре». Затем она весьма разумно добавляет: «Я не могу с этим ничего поделать; это какое-то катастрофическое восприятие, которое все соединяет в одну кучу. Я потеряла точку опоры, все мне желают несчастья, мать меня пугает, и все кажется совсем мрачным. Мрачной выглядит улица, да и само солнце тоже выглядит мрачным». Девушка уверена, что она играет определенную роль в аварии автомобиля, поскольку она добавляет: «Если они поедут навестить другого человека, машина в дерево не врежется»…[6]