Этнопсихология в России и Германии

      Из  той совокупности замыслов изучения народной психологии, которое стремилось осуществить РГО, Кавелиным была выделена идея психологического анализа памятников культуры. Ему пришла в голову мысль об объективном изучении по продуктам дух деятельности, памятников культуры, обычаев, фольклора, верований. Кавелин предложил ввести объективный метод в систему интроспективной психологии, не колебля ее методологические и теоретические принципы. Благодаря обнаружению психической жизни во внешних предметах и явлениях, становится понятным, указывал Кавелин, наряду со знанием природы и положительное знание духовной стороны человека. «Слово и речь, сочетание звуков, художественные произведения, наука, обычаи и верования, материальные создания, гражданские и политические уставы, памятники исторической жизни, словом, все служит материалом для психологических исследований». «Сравнивая однородные явления и продукты духовной жизни у разных народов и у одного и того же народа в различные эпохи его исторической жизни, мы узнаем, как эти явления изменялись, и подмечаем законы таких изменений, которые в свою очередь служат материалом для исследования законов психической жизни. Все науки подготавливают, таким образом, материал для психологии, и от степени совершенства его выработки зависит большая или меньшая положительность психологических исследований». Возражения Сеченова имели принципиальное значение. Признание психического процессом и утверждение необходимости изучать психику в качестве процесса не могло быть совместимо с предложением изучать психику по продуктам духовной культуры, и это коренное отличие позиций на протяжении последующей истории психологической науки выявлялось каждый раз, как только сталкивалось признание процессуальности психики с требованием ее изучения по продуктам культуры. Введение в психологию объективного метода Сеченов считал единственно верным путем подлинно научной психологии. Критика Кавелина состояла не в том, что Сеченов был против объективного метода. Речь шла о том, каков должен быть объективный метод и как относиться к субъективному методу. Сеченов считал невозможным, признавая психическое процессом, изучать психику по продуктам духовной культуры народов – по истории верований, языку, искусству и т. д. «Может быть, ключ к разумению психических процессов, в самом деле, лежит в том широком историческом изучении все произведений человеческого духа с психологической точки зрения, о которой говорит Кавелин? – спрашивал Сеченов. Тогда замечал он, на первом месте должны быть памятники, оставленные древнейшим человеком и данные из жизни современных дикарей. Такое изучение открыло бы ход развития психического содержания человека по мере накопления знаний, но оно не открыло бы для нас тайны психических процессов, считал Сеченов. «Всякий психолог, встречаясь с любым памятником умственной деятельности человека и, задавшись мыслью проанализировать его, по необходимости должен подкладывать изобретателю памятника и собственную мерку наблюдательности, и собственные представления о способности пользоваться аналогиями, делать выводы и пр.. Вне этой мерки, анализ, очевидно, невозможен… – писал Сеченов и заключал – не отрицая важность материала, рекомендуемого г. Кавелиным, мы все-таки остаемся при убеждении, что в нем не лежит средство к рассеянию тьмы, окружающей психические процессы». Поднятый в дискуссии вопрос о продуктах человеческой культуры как материале психологического исследования и поныне, по мнению Будиловой, остался нерешенным. В современной истории психологии, также как и в этнопсихологии, этот принципиальный методологический вопрос вызывает споры. Те, кто понимает психическое как процесс, считают, что исследованию подлежит именно процесс, от которого надо отличать его результаты, продукты, а по тому делают вывод, что восстановить процесс по продуктам невозможно, а значит, и метод это непригоден.

      В дискуссии между ним и Сеченовым, который считал невозможным осуществить  предложенное Кавелиным, Сеченов победил, и попытка создать этнопсихологию в рамках психологии не удалась. Идея психологического анализа памятников культуры не получила развития в России. Она не была подхвачена и тогда, когда Вундт создал учение о психологии народов, приняв подобный метод

      В этом направлении продолжили исследование философы, лингвисты историки. Так  получилось, что в России исследования народной психологии стали делом  этнографов и языковедов. Поддержку  и развитие получила мысль, что основой  народной психологии является язык, который  обусловливает существование этнических общностей. Таким образом, главной  чертой народной психологии стала ее связь с языком. Эта связь наиболее ярко проявлялась в трудах А. А. Потебни – видного языковеда и литературоведа, имя которого связано с психологическим направлением в русском языкознании и литературоведении. Потебня искал в психологии опоры для языкознания, но находил, что и психологию в равной мере ждут открытия при ее сближении с языкознанием. Потебня создает свою собственную оригинальную концепцию языка и поэтики, исследует психологическую природу языка, отношение мысли к слову. В 1862 г. он начал публикацию в «Журнале Министерства народного просвещения» ряда статей под общим названием «Мысль и язык», составивших книгу. Изучение структуры слова сочеталось у него с психологическими исследованиями мышления, так как вопрос о происхождении языка для него чисто психологический. Проблемы народной психологии встают перед Потебней как проблемы, вводящие язык в психическую жизнь, с одной стороны, и позволяющие объяснить язык определенными психологическими закономерностями – с другой. В 1895 г. он печатает статью «Язык и народность». Язык по его представлению – начало и основание народной психологии. «Верная, единственная примета, по которой мы узнаем народ и вместе с тем, единственное незаменимое ничем и непременное существование народа есть единство языка… Он есть орудие сознания  и элементарной обработки мысли, и, как орудие, условливает приемы умственной работы… Поэтому народность, т.е. то, что  делает известный народ народом, состоит не в том, что выражается языком, а в том как выражается». Языковая принадлежность создает объективные условия формирования психической деятельности у народа. Общность народа обусловливается единством элементарных приемов мысли, выражаемым в системе языка. Народно-психологические вопросы Потебня связывает с историей отдельных языков. Потебня отказывается от взгляда на язык как на средство обозначения уже готовой мысли и от мнения, что мысли безразлично, на каком языке ее выразить, что привязанность к своему языку есть лишь дело привычки. Он доказывает, что языки потому только служат обозначением мысли, что они суть средства преобразования первоначальных до язычных элементов мысли и в этом смысле они могут быть названы средствами создания мысли. Общечеловеческие свойства языков заключаются в том, что все они членораздельны по звукам, и в том, что все они суть системы символов, служащих мысли. Остальные же свойства  языков племенные, то есть, иначе говоря, свойства, определяемые принадлежностью к той или иной этнической общности. Потебня рассматривает языки как глубоко различные системы приемов мышления, присущих этническим общностям. Язык приводит к формированию психологической общности народа «каждая мелочь в устройстве языка должна давать без нашего ведома свои особые комбинации элементов мысли. Влияние всякой мелочи языка на мысль в своем роде единственно и незаменимо». Традиции народа заключены главным образом в языке. Потебня видит в языке главный социально-психологический фактор, объединяющий общность людей в народность. Утрату языка он рассматривает как денационализацию. Потебня утверждает психологическую, а не социальную основу этнической общности и различает народность и национальность. «Народность с точки зрения языка есть понятие отличное от так называемой «идеи национальности». Тем не менее, эти понятия настолько связаны друг с другом, что требуют и тщательного разграничения» – пишет он. Понятие народности определяется языком. Идея же национальности родилась в начале 19 века – это следствие известных условий народной жизни" За свою деятельность в области исследования языка и народной психологии Потебня был награжден Русским Географическим Обществом в 1891 золотой медалью.

1. Конфигурации  культур

У истоков  этнопсихологии в США стоит Ф. Боас, который принёсГ на американский континент идеи В. Вундта. В Колумбийском институте у Боаса обучались многие известные американские этнологи, но в трудах его учеников от идей Вундта совсем скоро осталось лишь рвение выявить связи меж внутренним миром человека и культурой. Но в собственных исследованиях они не отказались от использования психологических концепций, обратив особенное внимание на классический психоанализ 3. Фрейда, а потом и на идеи К. Юнга, Э. Фромма, К. Хорни, А. Маслоу. В итоге зародилась теория «Культура и личность», занявшая пространство меж культурной антропологией и психологией.

Можно согласиться с русским этнографом С. А. Токаревым (1978), который так описывает  главные особенности теории «Культура  и личность»: а) возвращение к  индивидуальной психологии; б) разработка понятия «личность» как первичной  единицы, определяющей структуру целого; в) особенный энтузиазм к процессу формирования личности; г) особенное  внимание к сексуальной сфере.

Начало  разработки теории «Культура и личность»  относится к концу 20-х – началу 30-х гг. В 1932 г. Возникла именитая статья ученицы Ф. Боаса Р. Бенедикт (1887-1948) «Конфигурации культур», в которой она выдвинула новаторскую идею о базовых различиях меж культурами, любая из которых имеет свою культурную доминанту:

«Каждое человеческое общество когда-то совершило ... отбор собственных культурных установлений . любая культура с точки зрения остальных игнорирует базовое и разрабатывает несущественное. Одна культура с трудом познает ценность средств, для остальных – они база каждодневного поведения. В одном обществе разработка неописуемо слаба даже в жизненно принципиальных сферах, в другом, столь же «примитивном», технологические заслуги сложны и тонко рассчитаны на конкретные ситуации. Одно строит огромную культурную суперструктуру молодости, другое – погибели, третье – загробной жизни» (Цит. По: Лурье, 1994, с. 9). '

При разработке типологии культур Бенедикт употребляла  идеи Ф. Ницше об аполлоническом и дионисическом типах куль тур (см. Ницше, 1990). Результаты полевого исследования индейцев пуэбло дозволили ей отнести их культуру к аполлоническому типу – созерцательному, логичному, односторонне-интеллектуальному. Основной установкой, характеризующей! Представителей таковой культуры, она считала избегание крайносшей. Пуэбло превыше всего ценят умеренность и сбалансированность, их идеал – приверженность «среднему пути» и отказ! От мощных эмоций типа гнева либо ревности. Они стремятся избежать насилия и проявлений индивидуальной напористости, разрушающих межличностные дела. Поэтому в детях воспитывается до этого всего ответственность перед обществом и; рвение к кооперации, а не независимость и самоутверждение (см. Бенедикт, 1997).

Культуру  соседей пуэбло – индейцев квакиютл – Бенедикт обрисовала как дионисическую, подчеркивающую значимость буйства и экстаза. В собственных установках они показывают путь крайностей, прославляя индивидов, которые могут вырваться из границ здравого смысла. Высоко оцениваются любые методы, с помощью которых люди способны повредить рутину повседневности, к примеру употребление наркотиков. Высоким статусом в данной культуре владеют те, кто показал себя бесстрашным и ожесточенным, презирающим опасность в бою, безудержным в радости и в горе.

Американская  исследовательница обрисовала и  остальные конфигурации культур. Так, культуру доби из Меланезии она назвала параноидальной из-за того, что члены этого племени живут в атмосфере неизменного конфликта и подозрительности, противопоставляя одно поселение – другому, соседа – другу и даже супруга – супруге. Дети в этом племени с ранешнего возраста приучаются к тому, что выигрыш одного человека постоянно оказывается проигрышем для другого.

В собственных  ранешних работах Бенедикт фактически отождествляет культуру и личность, утверждая, что культура – это личность общества. Она употребляет также красивую метафору культуры как личности, отброшенной на большой экран, уточняя, что культуры соответствуют психике индивидума, но в огромных размерах и в большей протяженности во времени.

Но совсем скоро американская исследовательница  отказывается от приоритета индивидуальной психологии в оппозиции культура – личность, подчеркивая, что индивидум, культура и общество неразрывно соединены меж собой и влияют друг на друга. Она принципиально не различает психологическое, социальное и культурное, за что подвергается критике даже со стороны сторонников теории «Культура и личность». Не считая того, культурантропологи столкнулись с серьезными трудностями при попытках использования подхода Бенедикт ранешнего периода к исследованию культур, в которых не прослеживается столь явная культурная доминанта, как у индейцев пуэбло либо квакиютл. Дальнейшее развитие теории не связано с созданием типологий культур, а пошло по пути выяснения того, где и как происходит взаимодействие культуры и личности.

  Имеются попытки и более широких классификаций  направлений психологической антропологии. Наиболее полный их перечень под названием  «Основные школы и подходы  в психологической антропологии»  предложил американский культурантрополог Ф. Бок (см. Bock , 1988).

  Первая  школа – психоаналитическая антропология, состоящая из двух подходов: а) ортодоксального (Фрейд) и б) неофрейдистского (Фромм, Эриксон).

  Вторая  школа – «Культура и личность», включающая четыре подхода: а) конфигурации культур (Бенедикт); б) базовая и модальная  личность (Кардинер, Дюбуа, Линтон, Инкелес); в) национальный характер (Хсю, Горер); г) сравнительно-культурный (Дж. И Б. Уайтинги).

  Третья  школа – «Социальная структура  и личность», в которую входит три подхода: а) материалистический (Маркс, Энгельс, Бухарин); б) позитивистский (Вебер, Мертон); в) интерак-ционистский (Г. Мид).

  Четвертая школа – когнитивная антропология. В этом случае Бок выбирает другую основу для выделения подходов –  по предмету изучения: а) исследование примитивного мышления (Тайлор, Леви-Брюль, Боас, Леви-Строс); б) анализ проблем возрастного развития (Пиаже, Коул); в) этносемантические исследования (Берлин, Кэй).

  С помощью этой классификации американский ученый стремится в лаконичной концептуальной форме подвести итог длительного  изучения связей между внутренним миром  человека, с одной стороны, и культурой  и обществом – с другой. Но если сравнить классификацию даже с  определением психологической антропологии, которое предлагает сам Бок, то становится очевидным, что в схеме он слишком  расширительно трактует рассматриваемую  дисциплину. Считая психологическую  антропологию широкой междисциплинарной  областью знаний, в определении Бок  уточняет, что она охватывает все  культурантро-пологические исследования, которые систематически используют психологические понятия и методы. А схема Бока, как совершенно справедливо отмечает А. А. Велик «из междисциплинарной области ... превращается в мета