Итак, доверие к миру относится
к проблеме жизнезначимых отношений
человека. В отечественной психологии
сложилась традиция, заключающаяся в том,
что, выделяя жизнезначимые личные отношения,
структурируя их, обычно указывают на
три класса этих отношений - отношение
к миру, отношение к другим людям и отношение
к себе (В. Н. Мясищев, Б. Г. Ананьев и др.).
Эти же классы отношений выделял и С. Л.
Рубинштейн. Согласно идеям, развиваемым
С. Л. Рубинштейном, человек и мир представляют
собой единую систему, в которой человек,
будучи лишь компонентом системы, в то
же время выполняет особую роль - является
системообразующим компонентом. М. С. Каган
в статье, посвященной столетию со дня
рождения С. Л. Рубинштейна, пишет, что
человек занимает особую по отношению
к бытию позицию - является "отправной
точкой всей "системы координат"
в силу своей активности, т.е. способности
изменять действительность, сознательно
ее преобразовывать". Но преобразование
действительности - это уже следующий
этап. На первом же этапе происходит осмысление
различных объектов действительности
с точки зрения их значимости, т.е. ценности
для субъекта. И отражает человек не все
свойства объекта, о которых он знает,
а лишь наиболее значимые, актуальные
для него в настоящий момент. На это обстоятельство
обращал внимание и А. Н. Леонтьев, который
разделял понятие вещи и предмета, о чем
упоминает Ф. Е. Василюк, строя концепцию
жизненного мира.
Проблему онтологии человека
с точки зрения теории деятельности
развивал Ф. Е. Василюк. Он использовал
понятие жизненного мира, введенное в
философский оборот еще Э. Гуссерлем. Под
жизненным миром Э. Гуссерль понимал "...некое
"нетематизированное" целое, служащее
фоном, горизонтом для понимания смысла
человеческих действий, целей, интересов,
в том числе и любых "частных" (профессиональных)
миров, включая и научно-теоретические
построения" [цит. по: 66, с. 131]. В этой
связи Э. Гуссерль писал: "Жизненный
мир неизменно является предданным, неизменно
значимым как заранее уже существующий,
но он значим не в силу какого-либо намерения,
какой бы то ни было универсальной цели.
Всякая цель, в том числе и универсальная,
уже предполагает его, и в процессе работы
он все вновь предполагается как сущий"
[цит. по: 66, с. 131]. Главная особенность жизненного
мира заключается в том, что он всегда
отнесен субъекту, это его "собственный"
мир, все элементы которого соотносятся
с целеполагающей деятельностью субъекта.
Таким образом, жизненный мир человека
- это его субъективный мир, это та субъективизированная
реальность, которая "задана" человеку
извне и частью которой является он сам.
Ф. Е. Василюк одним из первых
ввел понятие онтологии жизненного мира
в психологию, противопоставляя его классической
для психологии онтологии изолированного
индивида. Он указывает, что в рамках онтологии
"изолированного индивида" деятельность
определяется "постулатом сообразности".
Но, как известно, в этом случае всякая
активность субъекта носит индивидуально-адаптивный
характер, и в результате поведение получает
свое объяснение либо с когнитивистской,
либо бихевиористской позиций. Лишь онтология
"жизненного мира" оказывается, по
мнению Ф. Е. Василюка, в состоянии противостоять
гносеологической схеме "субъект-объект",
внутри которой они жестко противопоставляются
друг другу [52].
Далее в своих рассуждениях,
ссылаясь на А. Н. Леонтьева,
Ф. Е. Василюк пишет о фундаментальном
различении предмета и вещи: "Предмет...
это не просто вещь, лежащая вне жизненного
круга субъекта, а вещь, уже включенная
в бытие, уже ставшая необходимым моментом
этого бытия, уже субъективированная самим
жизненным процессом до всякого специального
идеального (познавательного, ориентировочного,
информационного и т.д.) освоения ее".
Если далее развивать понятие субъективированной
вещи, то можно сказать, что человек, отражая
какую-либо вещь и придавая ей определенный
статус, отражает не предмет сам по себе,
а предмет вместе с его субъективной значимостью.
Здесь мы позволим себе
сослаться на обобщения В. А.
Петровского о том, что в
образе восприятия психологи
выделяют три слоя: "Первый
слой - "чувственные впечатления":
ощущения, доставляемые органами
чувств и образующие то, что
иногда называют "чувственной
тканью сознания". Второй слой
- это "значения", приписываемые
воспринимаемому объекту, запечатленные
в общественном или индивидуальном
опыте идеальные "меры" воспринимаемых
вещей, общественно-обусловленные
категории сортировки элементов
чувственного опыта. Они не отделимы
от соответствующих знаков - в человеческом
обществе преимущественно языковых (слова).
Третий слой - "смыслы", определяющие
место воспринимаемого объекта в человеческой
деятельности, шире - в его жизни. Восприятие
есть такой процесс чувственного отражения
действительности, в ходе которого индивид
не только приобретает те или иные чувственные
данные, но и категоризует ("означивает"),
не только категоризует, но и осмысливает
(в частности, оценивает) их. Восприятие
никогда не есть только синтез ощущений,
это еще и понимание, выявление личного
отношения к воспринимаемому". Таким
образом, уже в процессе восприятия объекта
формируется или объективируется, актуализируется
отношение, точнее личное, субъективное
отношение к объекту восприятия, детерминированное,
с одной стороны, свойствами объекта, а
с другой - личной значимостью этих свойств
объекта для субъекта. Итак, жизненный
мир человека детерминирован и человеком
и миром: "Жизненный мир, - пишет Л. Я.
Дорфман, - это не только мир, в котором
живет человек, но и человек, который создает
свой жизненный мир. При таких исходных
установках жизненный мир следует понимать
как взаимоотношения и взаимодействия
человека и мира, причем детерминированные
и человеком и миром".
Все это согласуется с
идеями о том, что взаимопроникновение
мира и человека осуществляется
посредством веры. Причем вера
и доверие, оставаясь разными
формами веры, здесь тесно переплетаются,
хотя и не переходят одна
в другую. Итак, оценка значимости
объекта (его осмысление) носит
субъективный характер и основана
на вере. Здесь уместно еще
раз вспомнить положения представителей
философской герменевтики о том, что ценности
ни объективны, ни субъективны, они значимы
и принимаются человеком на веру. Значимость
объекта придается ему самому, в результате
чего он из вещи преобразуется в предмет,
или субъективизируется. Пока речь идет
о вере, но не о доверии, и потому данные
предположения носят скорее гипотетический
характер. Однако без такого допущения
невозможно понять, как, посредством каких
механизмов человек и мир способны взаимопроникать
друг в друга, и лишь такой подход дает
возможность разграничить веру и доверие
как две различные формы веры.
Человек живет в мире. Он
может "проникать" в него,
наделяя объекты, имеющие отношение
к нему, различными ценностями
и смыслами, изменять, конструировать
и реконструировать, но при этом
никогда не сливаясь с миром. Придавая
объектам окружающего мира значимость,
т.е. ценность и смысл, человек как бы "выносит"
часть себя, своей сущности, своей субъективности
за пределы себя самого в мир и наделяет
"собой" его объекты. Поэтому только
такой мир, с которым он связан в единую
систему, в единую онтологию, может вызывать
у него доверие. Эту особенность взаимоотношений
человека с миром отмечал еще Н. Бердяев,
который писал, что, живя в мире, человек
может переживать мир и его ценности двумя
способами: трансцендентно (когда объекты
мира представляются "трансцендентно
далекими и вызывают враждебные чувства,
как что-то чужое и насилующее") и имманентно,
переживая мир, в котором он живет, и его
ценности имманентными себе.
Для понимания сущности доверия
как базового отношения к миру
сделаем одно важное дополнение.
Среди базовых потребностей человека
есть и его собственная безопасность,
которая для различных людей
имеет разную ценность. Поэтому,
когда человек наделяет объекты
окружающего мира различной значимостью
или ценностью для себя, одной
из важнейших ценностей остается
его собственная безопасность. Именно
поэтому человек, трансцендентно
переживающий мир, враждебен миру.
Но одного этого чувства мало,
ибо человек, уверенный в своей
безопасности, в остальном беспристрастен,
т.е. равнодушен к объектам
окружающей действительности, которые
должны быть не только безопасными,
но и значимыми в зависимости
от каждой конкретной ситуации.
Только в этом случае человек,
не боясь, вступает с ними
во взаимодействие. Лишь в таком
мире человек может чувствовать
себя укорененным. Однако, как
уже отмечалось, в субъективном
мире человека всегда остается
четко осознаваемая граница между
миром и человеком. Иначе можно
сказать, что человек всегда
отграничивает себя от мира
и осознает это отграничение.
Соединяет человека и мир в
единую систему именно доверие,
но не вера, другими словами,
доверие оказывается тем способом,
тем механизмом, который объединяет
человека и мир в единую
систему и позволяет им взаимопроникать
друг в друга, т.е. быть имманентными друг
другу. Таким образом, важнейшей функцией
доверия является функция связи человека
с миром в единую систему, в единую онтологию.
Все вышесказанное дает возможность
выделить универсальные условия
возникновения отношения доверия
к той или иной стороне действительности.
В самом обобщенном виде таких
условий два. Любой объект окружающего
человека мира и мир в целом
вызывают отношение доверия только
в том случае, если они обладают
свойствами безопасности (надежности)
и полезности, то есть значимости
(имеющими смысл и ценность) для
человека. Здесь целесообразно употребить
слово "полезность", так как
это наиболее общий термин, с
помощью которого можно определить
значимость объекта как с учетом ценностей,
так и потребностей, в нем запечатленных
(образующих индивидуальные смыслы для
человека) и связанных с возможностью
активности человека. Ибо именно человек
- активное звено в этой системе.
Исходя из этого, доверию
можно дать следующее определение:
доверие есть способность человека
априори наделять явления и
объекты окружающего мира, а также
других людей, их возможные
будущие действия и собственные
предполагаемые действия свойствами
безопасности (надежности) и ситуативной
полезности (значимости). В данном
случае априорное знание не
является априорным в подлинном
смысле слова (как знание, предшествующее
опыту), так как оно может включать предшествующий
опыт, а может и не включать.
Королёв, 2012