Жизнь и деятельность Роберта Милликена

       Милликен  начал искать новый путь решения  проблемы. Дело было не в аппарате, а  в том, как им пользоваться. Он внес в его конструкцию ряд небольших  изменений, которые “впервые позволили  провести все измерения на одной  и той же отдельной капельке”.

       “В  качестве первого шага в области  усовершенствования в 1906 году сконструировал небольшую по габаритам батарею  на 10 тысяч вольт (что само по себе было в то время немалым достижением), которая создавала поле, достаточно сильное для того, чтобы удерживать верхнюю поверхность облака Вильсона в подвешенном, как “гроб Магомета”, состоянии. Когда у меня все было готово и когда образовалось облако, я повернул выключатель и облако оказалось в электрическом поле. В то же мгновение оно на моих глазах растаяло, другими словами - от целого облака не осталось и маленького кусочка, который можно было бы наблюдать  при помощи контрольного оптического  прибора, как это делал Вильсон  и собирался сделать я. Как  мне сначала показалось, бесследное исчезновение облака в электрическом  поле между верхней и нижней пластинами означало, что эксперимент закончился безрезультатно... Однако, повторив опыт, я решил, что это явление гораздо  более важное, чем я предполагал. Повторные опыты показали, что  после рассеивания облака в мощном электрическом поле на его месте  можно было различить несколько  отдельных водяных капель”.

       Создавая  мощное электрическое поле, Милликен неизменно рассеивал облако. От него оставалось очень небольшое число  частиц, масса и электрический  заряд которых находились в идеальном равновесии. На самом деле, именно те капли, которые были теперь удалены из камеры, нарушали все предшествовавшие измерения.

       “Я  наблюдал при помощи моего короткофокусного телескопа за поведением этих находящихся  в равновесии капелек в электрическом  поле. Некоторые из них начинали медленно двигаться вниз, а затем, постепенно теряли вес в результате испарении, останавливались, поворачивались... и медленно начинали двигаться вверх, так как сила тяжести все уменьшалась  вследствие испарения... Если электрическое  поле внезапно исчезало, все находящиеся  в равновесии капельки, похожие на звездочки на темном поле, начинали падать - одни медленно, другие гораздо  быстрее. Эти последние капельки оказались во взвешенном состоянии  потому, что они несли на себе два, три, четыре, пять и больше электронов вместо одного... Это было, наконец, первое отчетливое, ясное и недвусмысленное  доказательство того, что электричество  едино по структуре”.

       Это последнее наблюдение было в то время  фактически значительно более важным, чем измерение заряда электрона.

       Милликен  закончил первые измерения заряда электрона  в сентябре 1909 года и незамедлительно  выступил с сообщением на совещании  Британской ассоциации содействия науке  в Виннипеге. Хотя его имени не было в списке докладчиков, ему дали возможность выступить. Правда, он не питал никаких иллюзий. Он хорошо понимал, что результаты его опытов являются лишь предварительными и что  с помощью более совершенных  в техническом отношении приборов могут быть получены более точные данные.

       “Возвращаясь  в Чикаго с этого совещания, я  смотрел из окна моей почтовой кареты на равнины Манитобы и внезапно сказал себе: “Какой глупец! Пытаться таким  грубым способом прекратить испарение  воды в водяных капельках в  то время, как человечество затратило  последние триста лет на усовершенствование масла для смазки часов, стремясь получить смазочное вещество, которое  вообще не испаряется!”

       Когда я вернулся в Чикаго, у входа  в лабораторию я встретил Майкельсона. Мы уселись на пороге и начали болтать. Я спросил его, насколько, по его  мнению, точно измерил он скорость света. Он ответил, что измерение  произведено с точностью примерно до одной десятитысячной. “Так вот, - сказал я, - я придумаю метод, при  помощи которого я смогу определить величину заряда электрона с точностью  до одной тысячной, или грош мне  цена”.

       Я немедленно направился в мастерскую и попросил механика изготовить воздушный  конденсатор, состоящий из двух круглых  латунных пластин около 10 дюймов в  диаметре, которые были бы закреплены на расстоянии примерно шести десятых  дюйма одна от другой. В центре верхней  пластины было просверлено несколько  полумиллиметровых отверстий, сквозь которые капельки смазочного масла, поступающие из распылителя, могли  бы попасть в пространство между  пластинами. К пластинам были подключены выводы моей батареи на 10 тысяч вольт”... Милликен намеревался зарядить капельки масла при помощи потока икс -лучей, как он делал это раньше с водой.

       В течение трех лет, с 1909 по 1912 год, он посвящал все свое время опытам над  капельками смазочного масла.

       “Меня зачаровывала та абсолютная уверенность, с которой можно было точно  пересчитать количество электронов, сидевших на данной капле, будь это  один электрон или любое их число, до сотни включительно. Для этого  требовалось лишь заставить исследуемую  каплю проделать большую серию  перемещении вверх и вниз, точно  измерив время, потраченное ею на каждое перемещение, а затем высчитать  наименьшее общее кратное довольно большой серии скоростей.

       Для того чтобы получить необходимые  данные по одной отдельной капле, иногда требовалось несколько часов. Однажды г-жа Милликен и я пригласили к обеду гостей. Когда пробило  шесть часов, у меня была всего  лишь половина необходимых мне данных. Поэтому я вынужден был позвонить  г-же Милликен по телефону и сказать, что уже в течение полутора часов наблюдаю за ионом и должен закончить работу. Я просил ее обедать  без меня. Позднее гости осыпали  меня комплиментами по поводу моего  пристрастия к домашнему хозяйству, потому что, как они объясняли, г-жа Милликен сообщила им, что я в течение полутора часов стирал и гладил и должен был закончить работу”(англ. “watch an ion”- наблюдать за ионом; “washed and ironed” - стирал и гладил).

       Милликен  опубликовал результаты своих опытов осенью 1910 года и оказался в центре внимания физиков всего мира. Немецкая школа, в том числе и Рентген, открывший за 15 лет до этого икс - лучи, полностью изменила свою точку  зрения. Представитель этой школы, великий  ученый в области физической химии  Оствальд в 1912 году писал: “Теперь я  убежден... Полученные опытным путем  доказательства... которые люди безуспешно искали в течение сотен и тысяч  лет... теперь... дают возможность даже самому осторожному ученому говорить о том, что теория атомного строения вещества экспериментально доказана”.

        Революция в области  света

       В период с 1921 по 1945 гг. Милликен - директор Лаборатории Нормана Бриджа Калифорнийского  технологического института.

       В 1921 году Альберт Эйнштейн был удостоен Нобелевской премии за разработку теории, объяснившей фотоэлектрический  эффект. Спустя два года Роберт Милликен получил Нобелевскую премию за проведение опыта, подтвердившего теорию Эйнштейна. Теория Эйнштейна была выдвинута  в 1905 году. Великий эксперимент Милликена  был проведен почти десять лет  спустя. Двойное присуждение премии означало успех одной из самых  великих революций в области  физики.

       Исаак Ньютон обогатил физику двумя теориями: первая касалась законов движения тел; согласно второй свет представлял собой  скопище крошечных частиц светящейся материи. Первая теория Ньютона принесла ему репутацию гениального ученого. И только благодаря его престижу была принята вторая теория - о корпускулярной структуре света, хотя она была значительно  слабее первой и объясняла всего  два из всех известных свойств  света.

       По  Ньютону, отражение - это просто отскакивание упругих частиц света от отражающей поверхности. Рефракция же, преломление  световых лучей при переходе из менее  плотной среды, такой, например, как  воздух, в более плотную, как, например, вода, имело место в результате изменения скорости частички света  в момент прохождения ее сквозь поверхность  более плотной среды. Ньютоновская теория света не могла объяснить  интерференции, дифракции и поляризации.

       К началу XVIII столетия стала привлекать внимание волновая теория света, выдвинутая современником Ньютона - Гюйгенсом. По этой теории свет состоит из вибрации в эфире. Великий французский физик Френель математически доказал, что если свет действительно волновое явление, то все его наблюдаемые проявления легко можно объяснить. Спустя полстолетия Джемс Максвелл подкрепил волновую теорию света, теоретически доказав, что свет является вибрацией электрических и магнитных волн. До последнего десятилетия XIX века в теории Максвелла не было, казалось, никаких противоречий.

       В 1887 году Герц заметил, что свет, особенно ультрафиолетовые лучи, заряжали металлические  поверхности электричеством. Томсон доказал, что положительный заряд  на поверхности металла был следствием мгновенного испускания им отрицательно заряженных электронов.

       Альберт Эйнштейн был единственным физиком, понявшим, что в этом таилось противоречие, которое волновая теория света не может разрешить. В 1905 году он высказал предположение, что фотоэлектрический  эффект можно объяснить, только возвратившись  к корпускулярной теории света, в  которую следует внести некоторые  важные изменения.

       По  мнению Эйнштейна, противоречие заключалось  в следующем: чем больше света  падает на металлическую поверхность, тем больше выделяется электронов; однако энергия каждого отдельного электрона с изменением интенсивности  света не изменяется, хотя, по теории Максвелла, интенсивность света  служит мерилом его энергии.

       Эйнштейн  предложил следующее объяснение: луч света состоит из потока крошечных  корпускул, каждая из которых несет  определенную энергию. Энергия корпускулы пропорциональна цвету, или, выражаясь  классическим языком, частоте света, а не его амплитуде, как заявлял  Максвелл. Когда свет падает на твердое  вещество, некоторые из эйнштейновских корпускул энергии поглощаются. Количество поглощаемой энергии  в некоторых случаях оказывается  настолько большим, что электроны  получают возможность покинуть атомы, в которых они находились. Энергия  этих освобожденных “фотоэлектронов” должна поэтому быть абсолютно равной энергии пойманных корпускул  света, называемых “квантами”, минус  количество энергии, нужной для того, чтобы вырвать электроны из атомов.

       Это последнее количество, “работа выхода”, может быть непосредственно измерено.

       Эйнштейн  сообщит об этом в форме уравнения, в котором была установлена связь  между скоростью вылетевшего  электрона, энергией пойманного кванта света и с работой выхода”.

       “Такая  корпускулярная теория, говорил Милликен, - не была подтверждена экспериментально, за исключением наблюдений, проведенных  Ленардом в 1900 году и сводившихся  к тому, что энергия, с которой  электроны вылетают из цинковой пластинки, кажется, не зависит от интенсивности  света. Я думаю, правильно будет  сказать, что мысль Эйнштейна  о квантах света, несущихся в  пространстве в форме импульсов, или, как мы называем их теперь, “фотонов”, приблизительно до 1915 года не имела  практически ни одного убежденного  сторонника.

       Тогда, на тех ранних этапах, даже сам Эйнштейн не отстаивал эту мысль с достаточной  решительностью и определенностью”.

       Милликен  тоже далеко не был убежден в правоте  Эйнштейна, но, поскольку лаборатория  в Чикаго, руководимая Майкельсоном, проводила очень много экспериментов, основанных на волновой теории света, Милликен решил раз и навсегда проверить гипотезу Эйнштейна.

       “Как  только я вернулся в свою лабораторию  осенью 1912 года, - писал Милликен, - я  приступил к конструированию  нового аппарата, при помощи которого можно было бы получить убедительное решение проблемы этого фотоэлектрического уравнения Эйнштейна. Я почти  не надеялся, что решение, если только я его получу, будет положительным. Но вопрос был чрезвычайно важным, и найти какое-то решение было необходимо. Я начал фотоэлектрические  исследования в октябре 1912 года, и  они заняли практически все мое  время, которое я посвящал исследованиям  на протяжении последующих трех лет”.

       Вся трудность сводилась к тому, чтобы  определить, в какой зависимости  находится энергия от цвета, или  частоты. Эйнштейн говорил, что эта  зависимость была прямой: энергия  равна частоте, помноженной на определенное число. Это “определенное число” было постоянным для любого паста. Оно  должно было быть природной константой. Эйнштейн применяя для этого числа  обозначение h из уважения к своему коллеге Максу Планку.

       За  несколько лет до этого Макс Планк  первый сумел решить теоретическую  проблему в области радиации, произвольно  заменив в формуле член, обозначающий энергию, другим членом, в который входили обозначения частоты и этой самой постоянной величины. Планк обозначил эту величину через h и рассматривал всю операцию лишь как удобный математический прием, который помог ему решить задачу. Эйнштейн же увидел, что Планк невольно сделал значительно больше. При помощи “математического приема” Планка проблема решалась - значит, он точно отражал истинное положение вещей.