Культурно-воспитательная работа с детьми и подростками

М. Мид исследовала особенности происхождения возрастных кризисов (прежде всего подросткового) в разных социальных условиях, развитие половой идентификации у детей, а также влияние дето-родительских отношений на интеллект и личностные качества ребенка. Доказывая ведущую роль социокультурных факторов в психическом развитии детей, М. Мид показала, что особенности полового созревания, формирования структуры самосознания, самооценки зависят в первую очередь от культурных традиций данного народа, особенностей воспитания и обучения детей, доминирующего стиля общения в семье. Она ввела в психологию новый термин "инкультурация".

Вся динамика возрастного развития на Самоа зависит только от наличия определенных физических сил, необходимых для выполнения тяжелого физического труда, и чем более тяжелый труд может выполнять ребенок, тем взрослее он считается.

Если рассмотреть проблему выбора, например, относительно будущего профессионального самоопределения, то «все изолированные примитивные цивилизации и многие цивилизации нового времени разительнейшим образом отличаются от нашей по числу возможных выборов, дозволенных каждому индивидууму. В отличие от этого сам темперамент самоанской жизни не носит мучительного характера выбора, объясняя отсутствие конфликтов в ней М.Мид, обращается к различию «между простой, однородной, примитивной цивилизацией, которая изменяется так медленно, что каждому поколению она кажется статичной, и пестрой, разнообразной, гетерогенной цивилизацией».

Юноши и девушки в нашем индустриальном обществе располагаются «посередине» между детством и взрослостью, и растут в обществе, которое само по себе постоянно меняется. Именно это отличает разные типы культур и, соответственно разные типы взросления и развития. Взросление может происходить без развития (как у Самоа). Наши институты взросления могут быть не рефлексивны, т.е. не обеспечивать развитие как предмет отношений и взаимодействия взрослости и детства. Они могут быть также традиционными.

«На Самоа сразу же после рождения ребенок теряет свою церемониальную значимость и обретает ее вновь только по окончании пубертатного периода. В большинстве самоанских деревень в честь девочки не устраивают никаких праздников до тех пор, пока она не выйдет замуж. ... Относительный возраст имеет большое значение, так как старший всегда может приказывать младшему, до тех пор, пока социальные различия между взрослыми не отменят этого правила. Фактический же возраст может быть полностью забыт».

Таким образом, взрослые в таком обществе это люди, которые не имеют между собой жесткой подчиненной связи, что опять таки относительно, потому что в их подчинении будут дети и будет ответственность за семью и за выполнение определенных..обязанностей.  
В семнадцать лет самоанская девушка все еще не хочет выходить замуж. Ведь лучше жить девицей, не неся никакой ответственности, испытывая все богатство и разнообразие чувств. Учитывая систему взаимоотношений в самоанском обществе, можно увидеть, что это лучший период в ее жизни. Под нею столько же низших, которых она может обижать, сколько и высших над нею, тиранящих ее. Оказываясь, в такой, середине иерархии семьи самоанская девушка имеет богатые возможности для проявления крепнущего чувства собственной значимости.

Дети Непала рано вовлекаются в трудовой процесс. Уже в три года различные обязанности занимают до десяти процентов времени ребенка, а к девяти годам он работает до трети своего внешкольного времени. Выделяются три категории работ: уход за детьми; все категории работ, кроме ухода за детьми и оплаченного труда (домашняя работа и труд по поддержанию существования); общий показатель детского труда. В третью категорию входят две первые и, кроме того, оплачиваемая работа, товарный труд. В соотношении натурального и товарного труда последнему отводится подчиненная роль, и на его долю остается мало времени.

Во всех примитивных культурах существуют ритуальные церемонии, отмечающие переход к новой ступени взросления или к новому социальному статусу. Роль этих "обрядов перехода", как их называет Ван Геннеп, состоит в указании смены одного социального состояния другим, а их функции - в облегчении этого перехода. Ван Геннеп уже отказывается от представлений, связывающих подростковые инициации с празднованием физиологической зрелости, полагая, что скорее надо говорить именно о подростковых, чем о пубертатных обрядах, так как они имеют не физическое, а социальное значение. Функция подобных обрядов - обеспечение переходов от подросткового статуса к социально признанному взрослому статусу. 
Этот переход включает три последовательных этапа, которые Ван Геннеп выделил во всех обрядах инициации: ритуал отлучения от прежнего статуса, обусловливающий разграничение ролей и разрыв с прежней группой, переходный период, или период досуга, который готовит участников к новому статусу, и ритуал приема нового члена в общество взрослых, роль которого состоит в публичном признании участника инициации отныне полноценным взрослым.

По Харту (Hart, 1975), инициация представляет собой исключительно важный "институт воспитания" у примитивных народов, которые затрачивают много времени и сил, чтобы превратить подростка в социализированного в данной культуре взрослого. Правила проведения обряда очень строго определены, одинаковы для всех и должны неукоснительно соблюдаться. Обряд инициации отрывает подростка от семьи, на попечении которой он до сих пор находился и которая была ответственна за обучение способам охоты, рыбной ловли и т.д. С наступлением пубертата о "школе инициации", как называет это Харт, начинают заботиться посторонние люди, умножая запреты и табу, регулирующие усвоенные в семье формы поведения. "Программа обучения" в школе инициации состоит исключительно из тех знаний, которые определяют культуру племени, - мифов, верований, социальных ценностей в целях превращения подростка в "гражданина", социализированное существо, каковым он ранее не был. Примитивные народы изобрели превосходный аппарат "гражданского воспитания" подростков в рамках своей культуры, по сути забросив обучение навыкам, направленным на обеспечение выживания, таким, как производство пищи, овладение сельскохозяйственной техникой, навыки охоты и рыбной ловли. В отличие от западного общества, примитивные народы, пишет Харт, несмотря на тяжелые условия существования и частую угрозу вымирания, гораздо больше заботятся о воспитании "граждан", которые смогут "вписаться" в культуру, чем о "работниках", которые могли бы изучить и преумножить способы добывания пиши.

Организация социальной жизни на Самоа кажется призванной уменьшить все виды глубоких эмоциональных привязанностей между людьми: ребенок очень рано отдаляется от семьи и вступает в разветвленную сеть родственных отношений, которые гораздо шире семейного круга; верность между влюбленными и супругами не является обязательной. Это сильно отличается от западной модели семейной жизни, которая протекает в ограниченном семейном кругу, большое значение придает любви, а также отношениям привязанности и зависимости. На Самоа царит атмосфера беззаботности: отсутствуют экономический и социальный прессинг; главное же, нет необходимости социального, морального и профессионального самоопределения (Взросление на Самоа", М.Мид с.144,145)

Мифологическая ориентация психолого-педагогических наук имеет и более глубокие объективно-исторические основания. Дело отнюдь не только в том, что социум проецировал свои мифы о развитии на реалии детства, а психология, педагогика и др. «онаучивали» и достраивали их. Объективным источником мифа служит «привязанность» человека к определенным циклам воспроизводства его жизни — внешним и внутренним. Так, для архаического и средневекового человека это были природные циклы, зависимость от которых смогла преодолеть научно-промышленная революция Нового времени. Это долгое время накладывало свой отпечаток и на уклад жизни, например, российского села, где «для детей дошкольного возраста от Владимира «Красного Солнышка» и поныне (речь идет о начале ХХ века. — В.К.) не было уделено надлежащего внимания ни семьею, ни школой. Зимой уделом их служила пресловутая печь, с которой они улавливали, можно сказать, не слишком членораздельные звуки домашней речи, а весною — зеленый луг с неизменными объектами пастьбы: птицей, телятами и... грудными ребятами» (М.М. Соколов, 1916).

Для промышленной цивилизации зависимость от природных циклов перестала быть абсолютной. Но развитие промышленности вовлекло человека в новые циклы воспроизводства жизни — технические и технологические, включая социальную технику и технологию. Едва ли уместно было бы сегодня возрождать умонастроение луддитов. Однако не может не настораживать и то, что социальные модели развития современного ребенка задаются в категориях компьютерных и прочих «технологических инициаций». Самоцельное обогащение технологической инфраструктуры детского развития способно привести в XXI веке (если учесть тенденцию нарастания «технологического бума» в предверии нового столетия) к обеднению содержания этого развития. Подмена принципа «развитие на базе технологических циклов» принципом «развитие в рамках технологических циклов» может знаменовать собой еще один роковой шаг к глобальной «антропологической катастрофе» (М.К. Мамардашвили).

Циклический характер организации жизнедеятельности человека(вернее — его абсолютизация) задает мифотворческую направленность современного практического и научного сознания. Этим объясняется та настойчивость, с которой носители последнего (на уровне надсознательной установки, по М.Г. Ярошевскому) воспроизводят рекапитуляционистский миф о развитии. Этот миф не относится к категории произвольных вымыслов, он вполне адекватно отражает исторически ограниченную форму социального бытия людей.

Таким образом, из сопоставления концепции детства как «лучшего» периода жизни (западная традиция) и «худшего» периода жизни (культура Самоа), следует вывод об относительности и историческом характере социокультурного феномена детства.

4. Исторические типы детства

Согласно каузальной схеме анализа предыстории и истории детства по Д.Б.Эльконину выделены три исторических типа (формации) детства: квазидетство, неразвитое детство, развитое детство.

Квазидетство непосредственно характеризует предысторию детства. Оно сложилось на ранних этапах человеческой истории, в эпоху невыделенности детского сообщества из взрослого. Подрастающее поколение непосредственно включалось не только в трудовую деятельность, но и в ритуальную практику взрослых, что явилось исторической предпосылкой возникновения игры. Первые игры и игрушки долгое время выполняли одновременно и собственно игровую и ритуальную функции. Без включения ритуальных предметов - прообразов символической игрушки - в игры дальнейшее игровое употребление упрощенных орудий труда (Д.Б.Эльконин) было бы невозможным. Дети просто не смогли бы осмыслить общее значение данного действия.

По схеме Эльконина, дальнейшее усложнение содержания и форм трудовой деятельности сделало невозможным полноценное участие детей в ее осуществлении. Эта историческая метаморфоза и привела к выделению мира детства из мира взрослости. Перед детьми тем самым возникает новая социальная задача интеграции во взрослое сообщество. Она носит творческий характер, т.к. предполагает поиск и освоение, развитие и утверждение своей собственной – человеческой - сущности, образ которой не дан ребенку, а лишь задан взрослым сообществом через идеальные формы культуры (Л.С.Выготский, Д.Б.Эльконин). Возникновение этой задачи знаменует собой изменение самого способа функционирования и развития человеческого сообщества в пространстве культуры и времени истории.

Будучи, по словам Д.Б.Эльконина, как бы вытолкнутыми из сферы материального производства, дети предоставляются самим себе. Вынужденное противопоставление детей взрослым исторически явилось необходимым условием выживания сообщества в новой ситуации общественного развития.

В этой ситуации функцию средства преодоления разрыва межпоколенной связи берет на себя игра, прежде всего - ролевая, где дети, моделируют социальные отношения взрослых. Однако сам по себе факт появления в истории ролевой игры еще не дает основания судить о возникновении у человека развитого детства. Исторически ранние проявления сюжетно-ролевой игры, на деле представляет собой развитую форму инициации подрастающего поколения. Сюжетно-ролевая игра в ее исторически исходных проявлениях, будучи по форме инициацией, по содержанию выступает не чем иным, как своеобразым "мифом", презентирующим ребенку сверхценность взросления. Центральный персонаж ("культурный герой") этого "мифа" - Взрослый как субъект производства смыслов человеческой деятельности (Д.Б.Эльконина).

В образе сюжетно-ролевой игры инициация приобрела не только новую историческую форму, но и еще более мощную силу, формирующую облик и внутреннюю структуру мира детства по логике ценностных устремлений мира взрослых. В архаических обществах инициация носила характер обряда, при помощи которого оформлялся переход ребенка или юноши в новый социальный статус, и, соответственно, на новую возрастную ступень. Теперь же она становится формой организации целостной жизни ребенка, изнутри пронизывая ее.

В этом качестве игра явилась социально-педагогическим инструментом проектирования того типа детства, который условно можно назвать неразвитым детством. Социальный институт такого детства целиком и полностью функционирует в режиме социализации, освоения ребенком строго очерченного поля "готовых" смыслов деятельности взрослых людей. Однако неразвитое детство - лишь одна из проекций истории детства, а социализация - только абстрактный сколок с реального развития ребенка.

Подлинное, или развитое, по терминологии В.В.Давыдова, детство, соответствующие ему тенденции детского развития, могли возникнуть в ситуации, когда дети получили возможность свободного обращения с тем смысловым содержанием, которое репрезентировалось в игре. На определенном историческом этапе дети начинают активно экспериментировать в игровой форме с образами социальных отношений взрослых, а не просто моделировать данные отношения. Смыслы и мотивы взрослой деятельности перестают быть для них чем-то самоочевидным и "готовым", - тем, что предстоит только "вычитать" из текеста игровой роли. В игре происходит не санкционируемая обществом проблематизация, "остранение" (В.Б.Шкловский) нормативных образов взрослости в форме инверсии, пародии и т.д. Яркий пример - явления детской субкультуры как особой формы инициации межпоколенного диалога со взрослым.