Понятие, структура и особенности коллизионных норм

В рамках рассматриваемого явления различают положительные и отрицательные коллизии. Если в конкретной ситуации в результате указанного несовпадения коллизионных привязок два или более правопорядка претендуют на регулирование данного отношения, имеет место положительная коллизия. Случай противоположного характера, т.е. когда ни один из рассматриваемых правопорядков не объявляет себя компетентным в силу содержания и действия соответствующих национальных коллизионных норм, могущих быть примененными для регулирования имеющегося отношения, квалифицируется как отрицательная коллизия.

Необходимой иллюстрацией в этом плане служит сопоставление коллизионных норм, регламентирующих личные права (статус) физического лица соответственно Великобритании и Франции. Указанное будет подчиняться, по праву Великобритании, закону того государства, где домицилировано лицо, а по правопорядку Франции — закону того государства, гражданином которого оно является. Так, в отношении регулирования личного статуса французского гражданина, домицилированного в Англии, будут объявлять себя компетентным и закон Великобритании, и закон Франции. Это — положительная коллизия. В то же время англичанин, постоянно проживающий во Франции, не получит ответа на какие-либо вопросы, связанные с его личными правами, поскольку по английскому закону это должен определять французский правопорядок как закон страны домициля данного лица, а закон Франции будет подчинять регулирование закону гражданства (подданства), — т.е. английскому праву. Указанное составит отрицательную коллизию. Подобные явления рождают в практике международного частного права «хромающие отношения»14.

В рамках рассматриваемого явления коллизии коллизий, как показано в примере, существует и другой негативный фактор, сопровождающий реализацию коллизионно-правового метода регулирования отношений в международном частном праве, — обратная отсылка и отсылка к закону третьего государства.

В силу указывавшихся дифференциации и усложнения коллизионного регулирования законодательные акты, располагая соответствующими иерархически выстроенными системами норм, устанавливают очередность обращения к соответствующим образцам поведения, вследствие чего юридические конструкции, имеющиеся в последовательно зафиксированных решениях, которые были заложены в содержание норм, реализуются в практическом плане в самих отношениях субъектов хозяйственного и гражданского оборота. В конечном итоге и это служит достижению необходимого правового эффекта.

В новейшей литературе по международному частному праву при анализе коллизионного права отмечается такое явление, как сочетание коллизионных норм. В.П. Звеков полагает, что оно вызвано необходимостью «дифференциации объема коллизионной нормы с целью принятия справедливых, соответствующих разнообразным ситуациям решений, выделения отношений, отличающихся спецификой фактического состава, требующих специальных оснований для определения применимого права». Одним из частных случаев сочетания служат рассмотренные выше парные нормы: общая норма плюс изъятие, хотя и не исчерпывают ситуацию полностью. Нередко коллизионные нормы относятся к разным сферам однородных отношений и лишь взятые вместе, они охватывают весь объем таких отношений.

По мнению некоторых авторов, деление коллизионных норм на генеральные (основные) и субсидиарные (вспомогательные, или дополнительные) связано с нормативной конкретизацией15.

В тех случаях, когда главное правило, закрепленное в норме, не может в силу каких-либо причин быть использовано или является недостаточным, но имеется еще одно или несколько других предписаний, близких по своему существу к основному, выбор применимого права осуществляется на основании последнего (или последних). Нередко такие правила существуют не изолированно друг от друга, а в соподчинении — при невозможности применения одного следует обратиться к другому, при невозможности и этого — должна быть применена следующая соответствующая формула и т.д. Так, в Законе о международном частном праве и процессе Чехии в области регламентации трудовых отношений существуют необходимые предписания в следующей последовательности: «Отношения, вытекающие из трудового договора, регулируются — если стороны не договорятся иначе, — правом места выполнения работы работником. Если работник выполняет работу в одном государстве на основании трудового отношения с организацией, которая находится в другом государстве, решающим является право места нахождения организации, если речь не идет о лице, которое живет в государстве, где имело место выполнение работы». Указанное означает, что главным правилом (генеральной нормой) является положение, устанавливающее возможность выбора сторонами применимого к трудовому

отношению права, «если стороны не договорятся иначе». Оно представляет собой общее правило, применяемое в первую очередь. Если договоренности сторон о применимом праве не имеется, тогда следует обратиться к закону страны, на территории которой выполняется работа. Это будет составлять общее правило как бы «второй очереди».

В тех же случаях, когда работа выполняется работником не в пределах того государства, в котором находится организация, заключающая с работником трудовой договор, применимым к таким отношениям правом будет выступать право государства местонахождения организации.

Данная норма является предписанием общего характера (основной нормой), рассчитанной на вышеуказанный фактический состав трудового отношения. Специальным же правилом в ситуации, когда выполнение работы происходит в одном государстве, организация, нанимающая его, располагается в другой стране, однако работник проживает в месте выполнения работы, служит положение о неприменении в качестве решающего правопорядка закона государства местонахождения организации.

Нередко в национальных кодификациях международного частного права устанавливается соответствующая иерархия коллизионных правил («цепочки» коллизионных норм, как называет их Г.К. Дмитриева, «объединения» или «ассоциации», как именует их В.П. Звеков) в целях более

упорядоченного их применения и в конечном итоге более совершенного, целесообразного с точки зрения разных фактических составов, правового регулирования определенных отношений. В частности, венгерский Закон о международном частном праве 1979 г. содержит следующую иерархию коллизионных предписаний, в том, что касается, например, личного закона физического лица: «(1) Личный закон человека — это закон того государства, гражданином которого он является... (2) Если лицо имеет несколько гражданств и одно из них венгерское, то его личным законом является венгерский закон. (3) Личным законом лица, которое имеет несколько гражданств и ни одно из них не является венгерским гражданством, а также лица без гражданства является закон государства, на территории которого они имеют местожительство, а если имеют местожительство и в Венгрии, то венгерский закон. Личным законом лица, имеющего за границей несколько местожительств, является закон государства, с которым оно связано наиболее тесным образом».

В новейших работах по этому поводу справедливо подчеркивается, что в отдельных сферах регулирования гражданско-правовых отношений подобные «системные образования» коллизионных норм приходят на смену обособленным коллизионным правилам и «действуют как единый механизм, элементы которого взаимосвязаны и взаимообусловлены. Для таких образований характерны: общее (генеральное) правило и многочисленные исключения из него, в свою очередь разветвляющиеся по направлениям; обращение к субсидиарным привязкам, их дифференциация; определение общих принципов, которым должны соответствовать привязки- исключения и субсидиарные привязки»16.

2.2. Проблемы при применении российских коллизионных и международных частноправовых норм в регулировании отношений, осложненных иностранным элементом

В современной доктрине международного и внутригосударственного частного права со всей очевидностью проявляются высокая значимость и актуальность коллизионно-правовых норм. Говоря о месте коллизионного права в механизме правового регулирования отношений, В.П. Звеков на наш взгляд, верно заметил, что «коллизионное право – не только основообразующая, но и системообразующая структура международного частного права17. Вместе с тем «квалифицированное большинство» ученых в воззрениях о соотношениях таких категорий как «коллизионное право» - «международное частное право» - «внутригосударственное частное право», пока не сложилось.

Факт происхождения международного частного права от коллизионных норм, сформировавших базовую его платформу для всей конструкции международно-частноправовой системы, практически не оспаривается. Большинство ученых согласны и с тем, что постепенное приращение к коллизионным нормам норм материального права, заключенным в международных договорах государств, обычаев делового оборота сформировало новую структуру большего объема и значения – международное частное право. Оно не ограничивается нормами коллизионного права, что признается и подтверждается положениями отечественной доктрины дореволюционного и современного периодов. Так, П.Е. Казанский считал неверным ограничение международного гражданского права только столкновением (коллизией) гражданских законов разных государств18 . Более широкое видение международного частного права представил М.М. Богуславский, включив в его состав «как коллизионные, так и материально-правовые нормы, регулирующие гражданско-правовые отношения, осложненные иностранным элементом…, а также нормы, определяющие семейные, трудовые и процессуальные права иностранцев…Тем самым… Мы с учетом специфических особенностей права придерживаемя широкой концепции международного частного права19. Более содержательным и объемным международное частное право в сравнении с правом коллизионным считают Г.К. Дмитриева и В.П. Звеков. Первая придерживается позиции, согласно которой международное частное право – это самостоятельная отрасль права, включающая коллизионные (внутренние и договорные) и унифицированные материально-правовые нормы. Только они, подчеркивает Г.К. Дмитриева, соответствуют его предмету и методу, что и «обусловливает их объединение в самостоятельную отрасль права»20. Второй, «разделяя в принципе» приведенные выше мнения, также характеризует международное частное право как отрасль, имеющую свои предмет и метод правового регулирования, состоящую из коллизионных и материально-правовых норм21. Вместе с тем его видение предмета международного частного права имеет некоторые особенности.

Использование личного закона физического лица или организации обусловлено наличием в частноправовых отношениях иностранного элемента, что нельзя сводить лишь к случаям участия в отношениях иностранных граждан или организаций. Проявление иностранного элемента отличается большим разнообразием, а совокупность характеризующих это явление особенностей не раскрывает его существа и выглядит противоречивой. Кроме того, как, справедливо В.В. Кудашкин, все, что касается иностранного элемента, в частном правоотношении «объективно носит теоретический характер, ибо ГК РФ, закрепив этот институт, не дает ответа на такие вопросы, как объективные предпосылки появления иностранного элемента в гражданском правоотношении, его природа, сущность, чем является частное правоотношение, осложненное иностранным элементом по отношению к международному частному отношению, соотношение понятий «правовые формы иностранного элемента» и «правовые формы связей элементов частного правоотношения, осложненных иностранным элементом, с национальными правовыми системами», а также иностранного элемента в частном правоотношении22.

Принимая за основу проблемность категории «иностранный элемент», следует заметить, что о его проявлениях следует говорить в случаях участия в частноправовых отношениях всех субъектов иностранного права в самом широком смысле этого слова, не ограничиваясь рамками правовой системы какого-либо одного государства: иностранных физических и юридических лиц, иностранных организаций, не являющихся по иностранному праву юридическими лицами, иностранного государства (ст. 1204 ГК РФ). Кроме того, необходимо иметь в виду и нахождение объекта правоотношения за границей. Использование термина «иностранный элемент» проявляется в иностранном праве Азербайджана, Венгрии, Румынии, Турции Канадской провинции Квебек и др. В случаях, когда применение национального права для решения вопроса по существу становится недостаточным или неприемлемым, регулирование подобным образом складывающихся отношений осуществляется нормами не только национального, но и иностранного права.

На современном этапе заметно возрастание роли частного права в различных сферах правового регулирования (трудового, уголовного, административного и других отраслей права). Вместе с тем очевидна необходимость взаимодействия частного и публичного права хотя бы в силу того, что защита частных интересов осуществляется не только с использованием самозащиты прав. По мнению В.Ф. Яковлева, без использования публичного права «частные интересы не могут быть обеспечены и защищены»23. Он также правильно призывает объединить усилия специалистов частных и публичных отраслей. Иначе дела обстоят с регламентацией основ личного статуса иностранного лица в сфере частноправового регулирования. Как справедливо отмечает В.П. Звеков, различение публично-правовых и частно-правовых интересов не означает противопоставления из роли в жизни государства и общества24.

Когда происходит коллизия законов следует говорить о коллизионном положении дел, состоящем в необходимости решения вопроса о том, какие из коллидирующих норм должны быть применены при разрешении возникшего спора: государства гражданства или государства непосредственного нахождения иностранца. Причем коллизионный вопрос состоит не в подборе норм, подлежащих применению, а в определении права государства, в соответствии с которым должен быть разрешен данный конфликт. К этому следует добавить, что не всякое гражданское правоотношение, осложненное иностранным элементом, автоматически попадает в сферу коллизионно-правового регулирования. Присутствие в таких отношениях иностранного элемента обусловливает появление ряда проблем, создающих сложности в разрешении споров. Все это позволяет говорить о том, что как только отношения приобретают характер трансграничных, у правоприменителя появляются проблемы25 в виде уравнений со множеством неизвестных, являющихся верхней частью айсберга коллизионных отношений. Перед ним стоит задача в своем отечественном праве найти указание на то, право какой страны необходимо применить для данного фактического состава: отечественное или иностранное. Если отечественное, то не всегда для этого имеются исчерпывающие спор нормы. Если иностранное, то какого государства. Кроме того, наибольшие трудности возникают в случае применения судом иностранного права, ввиду необходимости установления содержания его норм в соответствии с официальным толкованием, практикой применения и принятой в этом государстве доктриной. Может возникнуть необходимость официального обращения за содействием и разъяснениями в компетентные органы юстиции в своей стране и за рубежом, а также привлечения экспертов, что вызывает дополнительные временные и материальные издержки для обеих сторон. В качестве альтернативы может быть принято решение о возложении на стороны бремени доказывания содержания норм иностранного права, однако такое возможно в случае, когда их требования связаны с осуществлением предпринимательской деятельности. И лишь безрезультатность попыток в разумные сроки установить содержание норм иностранного права дает основание российскому суду применить для разрешения спора право места его нахождения.

Российским судам также приходится решать вопросы о применении на территории России решений иностранных судов, в т.ч. об утверждении мировых соглашений, если это предусмотрено Международным договором РФ (ст. 409 ГПК РФ). Возможно, что применение иностранного закона к отношениям с иностранным элементом будет основано на международных обычае и обыкновении. Первые имеют такую же, как и другие юридические нормы, силу и обязательны для всех признающих такое правило поведения государств. Однако сложности их применения связаны с несовпадением по содержанию не только в различных государствах, но даже в портах одного и того же государства. На таких обычаях основаны договоры, выработанные на условиях «фоб» (свободно на борту) и «сиф»- (стоимость, страхование, фрахт), в т.ч. их разновидности «фасс» (свободно вдоль борта судна) и «кафф» (стоимость и фрахт). Примечательно, что Л.А. Лунц подобные «частные кодификации» обычаев в международной торговле и мореплавании не только не признавал нормативными актами, но и высказывал сомнения относительно их степени «международности», указывая что «скорее можно говорить не о международном обычае торговли, а о национальном обычае в области международной торговли26. Подобный подход просматривается в оценке роли сборника сведений по ряду обычаев, сложившихся в практике внешней торговли «Инкотермс». В этой связи трудно согласиться с определением места обычаев, используемых в международной торговле международного частного права. Национальный подход к определению статуса обычаев ставит под угрозу невыполнение охватываемых обычаем правил на международном уровне. Такое обоснование ограничивает их выполнение национальной юрисдикцией и не исключает необходимости предварительного разрешения коллизионного вопроса. Кроме того, элемент национализации обычаев умаляет их значение в сфере международной торговли и обрекает на неисполнение другими государствами.