История медицинской терминологии

      Множество оригинальных русских наименований, бытовавших в языке древнерусской  эмпирической медицины и зафиксированных  во всякого рода «Лечебниках», «Травниках»  и «Вертоградах», не удержалось в  языке научной медицины и уступило свое место другим наименованиям, чаще всего греко-латинского происхождения.

      Грецизмы  анатомо-физиологического содержания встречаются спорадически уже в  ранних памятниках древнерусской письменности. Проникновению грецизмов после  принятия Русью христианства (X в.) способствовали как непосредственные контакты с  Византией и ее культурой, так  и рост числа переводных церковнославянских сочинений. Последние часто представляли собой компиляции отрывков из произведений Аристотеля, Гиппократа, Галена и византийских врачей.

      Латинская лексика первоначально также  заимствовалась через греко-византийское посредство, хотя в крайне ничтожном  объеме. Активно она стала проникать  в XV—XVI вв. благодаря посредству польского  языка. В XVII в. в связи с прогрессом просвещения на Украине латинизмы  стали заимствоваться непосредственно  из сочинений на латинском языке. Едва ли не самое первое из таких  сочинений — «Эпитоме» Везалия, являющееся авторским кратким извлечением из сочинения «О строении человеческого тела», было переведено в 1657—1658 гг. видным русским просветителем Епифанием Славинецким. Предполагают, что перевод должен был служить учебником по анатомии для учеников школы русских лекарей, якобы открытой в 1654—1655 гг. при Аптекарском приказе. Хотя перевод Е. Славинецкого утерян, можно полагать на основании другого его труда «Полного греко-славяно-латинского лексикона», что он создал определенные предпосылки для освоения терминологии западноевропейской медицины той эпохи. Е. Славинецкий применял только два способа перевода терминов — использование исконных русских эквивалентов и калькирование [например, термин polyphagia (от греч. poly- много и phagein есть) он передал словом «многоядение»] и почти не применял заимствований.

      Значительный  шаг в осмыслении и освоении русскими греко-латинской лексики, в том  числе медицинского содержания, сделал замечательный лексикограф начала XVIII в. Ф.П. Поликарпов. Его «Лексикон  треязычный, сиречь речений славенских, еллино-греческих и латинских сокровище» (1704), состоящий из 19712 статей, содержит значительное число названий болезней и лекарственных трав на греческом, латинском и русском языках. Большое число приводимых им синонимов свидетельствует о широком круге использованных литературных медицинских источников. Каждая статья начинается с русского наименования, которое чаще всего представляет собой или русский эквивалент (каменная болезнь, оспа, рожа, оковрач или очник и др.), или описательное обозначение; реже применяются заимствования — и латинизмы (апоплексия, дизентерия, доктор и др.).

      После первых выпусков греко-латинской академии, в 1658 г. в Москве, классицизмы стали  заимствоваться непосредственно из сочинений античных авторов и  в значительно более широких  масштабах, чем прежде. Особое внимание уделялось обучению научной анатомической  и хирургической терминологии на латинском языке в Первой госпитальной школе, учрежденной в 1707 г. по указанию Петра I и руководимой Н. Бидлоо.

      В Петровскую эпоху и после нее, в течение всего XVIII в., в активно  формирующийся русский литературный язык вливаются сотни научных  латинизмов как непосредственно  из латинских сочинений, так и  через западноевропейские языки. В  начале XVIII в. получили широкое распространение  следующие слова: медик, медикамент, медицина, микстура, пилюля, провизор, рецепт, сангва (лат. sanguis кровь), урина (лат. urina моча), фебра (лат. febris лихорадка). В середине XVIII в. в литературе появляются слова абсцесс, ампула, ампутация, ангина, вена, консилиум, конституция, контузия, мускул, нерв, окулист, пациент, прозектор, пульс, респирация (дыхание), ретина, рецидив, секция, скальпель, скорбут (цинга), темперамент, фибра (жила), фистула и др.

      Огромный  вклад в обоснование принципов  и разработку русской научной  терминологии внес М.В. Ломоносов (1711—1765). Блестящий знаток классических языков, он неоднократно подчеркивал их важное значение для нужд просвещения и  для прогресса терминологии в  России. М.В. Ломоносов принимал участие  в рассмотрении первого анатомического атласа, переведенного с немецкого  языка А.П. Протасовым (1724—1796), заложившим основы научной анатомической терминологии на русском языке.

      Русским врачам-переводчикам XVIII в. принадлежит  заслуга создания русской научной  медицинской терминологии. Это был  поистине подвиг учености и патриотизма. Русским переводчикам приходилось  преодолевать значительные трудности  при передаче средствами родного  языка наименований отвлеченных  понятий, выработанных западноевропейскими  языками, включая освоенные последними классицизмы и неоклассицизмы.

      Особо остро недостатки терминологии ощущались  русскими врачами-педагогами. Преподавание медицинских дисциплин на русском  языке было возможно только при условии  разработки отечественной терминологии. Поэтому многие выдающиеся русские  врачи становились одновременно переводчиками и филологами. Среди  них прежде всего следует упомянуть главного лекаря Санкт-Петербургского адмиралтейского госпиталя М.И. Шеина (1712—1762), который создал самую раннюю в русской литературе сводку русских анатомических терминов.

      Переводчикам  легче удавалось справляться  с названиями болезней и симптомов, т.к. для них часто имелись эквивалентные  обозначения, бытовавшие в языке  народной медицины. Труднее обстояло дело с научной анатомией, поскольку  многие анатомические образования, например pleura, pancreas, tro-chanter, вообще не имели русских наименований. В подобных случаях нередко создавали описательные составные термины вместо одного латинского (или латинизированного греческого) слова. Так, М.И. Шеин создал для слова diaphragma русский эквивалент «грудобрюшная преграда». Наряду с этим переводчики прибегали к калькированию. А.П. Протасов ввел наименование Ключица, являющееся калькой с, латинского слова clavicula (от clavis ключ).

      В процессе формирования отечественной  терминологии не было почти ни одного иноязычного термина, для которого не предлагалось бы разными авторами по несколько эквивалентов на русском  языке. Далеко не все они выдержали  испытание временем и были заменены терминами греко-латинского происхождения, в том числе неологизмами.

      Первые  словари медицинских терминов на латинском, русском и французском  языках были составлены первым русским  профессором «повивального искусства» Н.М. Амбодиком-Максимовичем (1744—1812). В 1783 г. вышел в свет его «Анатомо-физиологический словарь», содержащий около 4000 наименований, причем русские были извлечены, по словам автора, «из разных печатных, церковных и гражданских, также новых, старых и рукописных книг», а также представляли «собственноручное» его творчество. В следующем выпуске — «Медико-патологико-хирургическом словаре» (1785) — были собраны «наименования болезней и их симптомов, пребывающих в человеческом теле, а также приспособлений, операций, перевязок, применяемых в хирургии для выполнения определенных манипуляций».

      Русская медицинская лексика была представлена в первом академическом словаре  русского языка — «Словаре Академии Российской» (1789—1794) — более чем 600 словами. Были включены народные общеупотребительные  русские наименования, а также  заимствованные научные термины  греко-латинского происхождения. Слова  сопровождались весьма полными, тщательно  сформулированными определениями. Медицинскую часть словаря составляли ведущие русские ученые врачи  А.П. Протасов и Н.Я. Озерцковский (1750—1827). В этом словаре, в частности, был впервые зафиксирован термин Воспаление, созданный Шейным в 1761 г. как калька с латинского слова inflammatio (от inflammo поджигать, запаливать, зажигать).

      Крупный вклад в создание русской анатомической  терминологии внес основоположник русской  анатомической школы П.А. Загорский (1764—1846), написавший первый отечественный  учебник анатомии (1802), куда ввел русские  эквиваленты ряда латинских терминов. Развитием отечественной анатомической  терминологии много занимался Е.О. Мухин (1766—1850), также создавший курс анатомии на русском языке.

      Качественно новым этапом в лексикографической обработке, уточнении и систематизации быстро растущей русской медицинской  терминологии можно считать «Врачебный словарь», составленный в 1835 г. А.Н. Никитиным  — учредителем и первым секретарем Общества русских врачей Петербурга. Это был первый в России медицинский  словарь, в котором истолковывались  термины. Медицинская общественность первой половины XIX в. высоко оценила  труд Никитина «за глубокое знание русского языка и обширное знакомство с русской врачебной литературой», что позволило «представить без  нововведений номенклатуру в полном сборе и в таком виде, чтобы  впредь она могла служить образцом русской врачебной терминологии»2.

      В течение всего XIX в. русская медицинская  лексика продолжала активно пополняться  терминами, имевшими интернациональное  распространение, преобладающую массу  которых составляли классицизмы  и неоклассицизмы, например Аборт, альвеола (Альвеола лёгкого), Амбулатория, Бацилла, Вакцина, галлюцинация (Галлюцинации), Дентин, Иммунизация, Иммунитет, Инфаркт, Инфекция, Каверна, Карбункул, Лимфа, Перкуссия, Пульпа, Рефлекс, Экссудат и др., сохранившиеся  до наших дней.

      В то же время среди русских врачей были и крайние пуристы, возражавшие  против заимствований и неологизмов, отстаивавшие исконно русскую общеупотребительную  лексику, которую они наделяли специальным  медицинским значением. Такой точки  зрения придерживался, в частности, В.И. Даль (1801—1872) — врач по профессии, создатель «Толкового словаря живого великорусского языка». Однако ни одна из предложенных им замен не удержалась в языке отечественной медицины.

      Большинство русских врачей отстаивало термины, устоявшиеся в профессиональном словоупотреблении, независимо от того, являются ли они интернационализмами  греко-латинского происхождения или  их русскими эквивалентами. Они осознавали также важность сохранения латинских  termini technici, т.е. эталонных, интернациональных не только по значению, но и по форме, по латинской транскрипции наименований. В 1892—1893 гг. вышел в свет в переводе с немецкого языка «Энциклопедический медицинский словарь» А. Виларе. В предисловии к русской редакции словаря говорилось, что «за последние десятилетия русская медицинская терминология значительно развилась и укрепилась между практическими врачами, однако, она не находится еще на такой высоте, чтобы исключала употребление латинских названий». В нем отстаивалось преимущество общепринятых в то время латинских терминов типа auto‑digestio, abrachia, acromegalia, epilepsia, и высказывалось возражение против соответствующих русских наименований «самопереваривание», «безручие», «гигантский рост», «падучая» и пр. Интересно, что дальнейшая судьба указанных терминов оказалась различной: в языке закрепилось Самопереваривание, а не autodigestio, а остальные термины сохранились в форме заимствования, без сопровождения русскими эквивалентами (Абрахия, Акромегалия, Эпилепсия).

      Современную русскую медицинскую терминологию на основании языкового происхождения, форм письменности, выполняемой на национальном или интернациональном  уровнях функции, можно разделить  на следующие основные группы: 1) исконно  русские наименования; 2) заимствованные классицизмы, в разной степени ассимилированные, приспособленные к звуковой и  морфологической системе русского литературного языка; подавляющее  большинство их фактически выполняет  функцию и итернационализмов, т.е. терминов, получивших межъязыковое распространение хотя бы в трех языках из различных языковых групп (например, в латинском, французском, английском, немецком, русском и др.); 3) исконные западноевропеизмы, фактически выполняющие функцию интернационализмов; 4) латинские termini technici.

      Во  второй половине XX в. медицинская лексика  продолжает обогащаться интернационализмами. В современной русской медицинской  терминологии интернационализмы и  их русские эквиваленты (в т.ч. кальки иноязычного термина) выступают  в качестве синонимов. При этом в  одних случаях предпочтительно  используется русский эквивалент, например Вшивость вместо педикулез (Педикулёз), Почесуха вместо Пруриго, Окостенение вместо Оссификация, Понос вместо Диарея, Карликовость вместо Нанизм, Ущемление вместо Инкарцерация, Выворот века вместо Эктропион. В других случаях предпочитаются интернационализмы, например Пункция, а не Прокол, Малигнизация, а не Озлокачествление, Фавус, а не Парша, Пальпация, а не Ощупывание, Энуклеация, а не Вылущение, Гинекофобия, а не Женоненавистничество. Во многих из приведенных случаев предпочтительное применение заимствованного слова объясняется тем, что его русский эквивалент употребляется и в общелитературном языке в более широком или ином значении. Иногда русский эквивалент отступает перед интернационализмом, поскольку от последнего легче образовать производные слова, например Плацента (плацентарный) — Детское место. Нередко такие синонимы являются практически равноправными, например: Кровотечение, Кровоизлияние и Геморрагия (геморрагический), Близорукость и Миопия (миопический), поджелудочная Железа и pancreas (панкреатический), Переливание крови и Гемотрансфузия (гемотрансфузионный).

      Множество терминов греко-латинского происхождения, в том числе неоклассицизмов, проникает в русскую терминологию через посредство западноевропейских языков. Нередко они смогли завоевать  фактический статус интернационализмов, появившись почти одновременно в  двух или нескольких языках, и зачастую трудно или невозможно выяснить, в  каком именно западноевропейском языке  появился впервые тот или иной термин, отмеченный печатью классического  или неоклассического происхождения. Многие термины, появившись первоначально  в английском, французском или  немецком языковом оформлении, подвергаются одновременной или последующей  формальной латинизации; впрочем, этот процесс может развиваться и  в обратном направлении: от латинизированного  по форме термина — к его  национально-адаптированному аналогу.