Употребление народных поверий и примет в ранней лирике Есенина

Этот праздник был насыщен  обрядами. Неслучайны дни проведения праздника, выбранные языческими предками. Они открывали начало сельскохозяйственных работ, а от результатов их зависела сама жизнь - как тут не справить ритуальные действия? Торжества начинались за неделю до Троицы и продолжались неделю после неё. Седьмая неделя после Пасхи называлась семицкой (русальной, зелёной, зелёными святками), а четверг семицкой недели семик. Люди считали, что в это время  русалки выходят из воды и становятся особенно опасными для неосторожных путников. З.П. Харламова рассказывает: «На Троицкую неделю из воды выходили русалки - рожь смотреть. Если встретишь  русалку, и она у тебя спросит: «что несёшь», - надо отвечать: «полынь». Русалка ответит: «брось её под тын», - и убежит. На праздник Ивана Купалы русалок задабривали и провожали  в реку. С русалками жили водяные. На берегу Оки можно найти остроконечные  камни. Их называют: «чёртов палец», и считают, что это пальцы водяного. В Константинове водяного называли «шутушка».

В Семик до обеда всей семьёй ходили на могилы родителей, где  после поминовения ели ритуальные блюда - яичницу и блины. Затем  девушки и молодые женщины  уходили в рощу «завивать» на берёзах  венки. Завивали веночки «на желание», «на себя» и на всех родных. Потом  девушки выбирали одну берёзку, украшали её лентами, бусами, платками, а на некоторых  местах ещё и печеньем в виде веночков («козулями») и устраивали праздничную трапезу с яичницей, кашей, пирогами и квасом. Первая ложка кваса давалась берёзке, а после трапезы вокруг деревца водили хороводы и пели песни. В этот же день проводился ещё один обряд - кумления. В центре большого венка, сплетенного из берёзовых веток, подвешивались крестики, а в нижней части - кукушка (кукла из тряпок или соломы). Девушки по очереди парами целовали крестики, потом друг друга и давали клятву «не браниться и не ругаться», обменивались кольцами и крестиками. После этого они считали себя кумами, сёстрами. Завершался обряд «похоронами кукушки» - «до новых берёз», «до новой травы».

В Константинове до сих  пор существует поверье: если на Троицу во время богослужения в храме  поплакать на цветы, принесённые  в храм для праздника, то эти цветы  потом в течение всего года, можно использовать в качестве оберега  от несчастий, болезней и даже смерти. Обычно цветы и травы из храма  разносят по домам, кладут под иконы, под подушки, под матрасы, зашивают в маленькие мешочки и на бечёвках носят на шее до следующей Троицы, а также добавляют в корм животным.

Точная дата написания  стихотворения «Троицыно утро»  не установлена. Предположительно её обозначают 1914 годом. Как известно, Есенин призывался на военную службу весной 1915 года, получил  отсрочку и был призван в апреле 1916 - го.

В 1914 году Есенин входил в  призывной возраст, - ему исполнялось 19 лет, - и естественно жил ожиданиями рекрутского набора, который, учитывая международную обстановку того времени, не предвещал ему ничего доброго.

Вероятнее всего, стихотворение  было написано летом 1915 года (ориентировочно вскоре после Троицы), в самый  разгар войны, перед призывом в армию. Отсюда предчувствие беды, мысли о  скорой смерти и естественное желание  вымолить «выплакать» для себя заступничество сверхъестественных сил, поскольку  в данной ситуации ждать помощи было неоткуда.

 

Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,

Похороним вместе молодость мою.

Троицыно утро, утренний канон,

В роще по берёзкам белый перезвон.

 

 В стихотворении «Чую  Радуницу божью», Сергей Есенин  упоминает два православных праздника,  которые ежегодно отмечаются  в Константинове: Радуницу, и Покров  Богородицы.

 

Чую Радуницу божью -

Не напрасно я  живу,

Поклоняюсь придорожью,

Припадаю на траву.

 

Радуница (Радоница) - это день поминовения умерших у восточных славян. По древней традиции во время Радуницы совершались трапезы на могилах родителей и близких родственников. Православная церковь включила этот праздник в свой культ и приурочила его к первой (Фоминой) недели после Пасхи. В этот день проводятся богослужения, сохраняется и традиция посещать кладбища, которая привлекает ныне людей в большей степени, чем поминальные службы в храмах. В Рязанской губернии ещё долго сохранялось древнее название Радуницы - «навий день» (день мёртвых). Обычно Радуница отмечалась на Юге в понедельник, на севере и в западных областях России - во вторник.[4,6]

Льётся пламя  в бездну зренья,

В сердце радость  детских снов.

Я поверил от рожденья

В Богородицын покров.

 

Покров - один из наиболее значимых православных праздников, хотя и не относимый к двунадесятым, но именуемый  великим. Отмечается 1 (14) октября. В его основу положен миф о том, как в 910 году в Константинополе юродивому Андрею и его ученику Епифанию явилась во Влахернском храме Богородица, простерла над молившимися белое покрывало (омофор) и вознесла молитву о спасении мира от бед и страданий. Эта идея покровительства Богородицы и составила содержание праздника Покров.[4]

В народной традиции он связывался с окончательным завершением  сельскохозяйственных работ и началом  зимы. Покров - традиционное время свадеб. В народе говорили: «Придёт покров - девке голову покроет». Венчание в этот день сулило молодым счастливую семейную жизнь. Единственным обычаем в этот день, распространённым почти повсеместно, было закармливание скота последним снопом, оставшимся от дожинок. Закармливала хозяйка скот рано утром, до рассвета, обязательно на сытый желудок и ни с кем не разговаривая. В этот день хозяйка вставала очень рано, накрывала стол скатертью, приносила холодца и хлеба и очень плотно ела. Потом отрезала хлеб для всей скотинки, брала с собой последний сжатый в этом году овсяной сноп и шла в хлев. Там она давала скотине хлеба и по горсточке зёрен со снопа. Часть хлеба раскладывалась по четырём углам хлева, после чего хозяйка становилась посередине и просила: «Хозяюшко-батюшко, хозяюшка-матушка, ставлю я милого живота-скотинку на всю студёную зимку. Вы её пойте и кормите, теплом обогревайте и спать местечко давайте»! Потом она кланялась на все четыре угла, каждый раз проговаривала формулу трижды, а затем шла давать сено.

Любопытно то, что Есенин в своём стихотворении совмещает  Радуницу и Покров в единое и неразрывное  целое, несмотря на их смысловое различие и удалённость друг от друга во времени: Радуница отмечается весной, Покров - осенью. Ответ на этот вопрос следует искать в переплетении языческой  и христианской культур.

Как известно, годичный цикл древними славянами мифически уподоблялся  возрастным периодам человеческой жизни, где весна соответствовала рождению, лето созреванию, осень умиранию, зима - смерти (отсюда возникла идея умирания и воскрешения). Христианский праздник Покрова Богородицы, наложившись на языческий культ, связанный с проводами лета, воспринял от него самые существенные черты. В народном сознании праздник Покрова трактуется, прежде всего, как встреча зимы, морозов и снега. Опираясь на эту традицию, Есенин в своём стихотворении объединяет два праздника: Радуницу и Покров, день поминовения предков и усыпления природы.

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава II. Святые образы в творчестве Есенина

Образ Христа

Образ Христа постоянно существует в поэтическом мире дореволюционной  лирики поэта. Даже если он не изображается, то действующие фигуры уподобляются ему. Например, в стихотворении «Задымился вечер, дремлет кот на брусе…»  мы не видим того, кто молитвенно обращается к Богу, создается ощущение, что говорит сама природа, мир, так  как данные слова очень гармоничны в пейзажной зарисовке:

 

Задымился вечер, дремлет кот на брусе.

Кто-то помолился: «Господи Исусе».

Полыхают зори, курятся туманы,

Над резным окошком  занавес багряный.

 

Сквозь явления природы  поэт «прозревает» Бога, явление Богородицы и святых. Причем подобное «прозрение»  совершается в картинах самой  обыденной, неказистой природы, что  говорит о способности героя  к тайновидению, открытию вечных образов за земными гранями:

 

Схимник – ветер  шагом осторожным

Мнет листву по выступам дорожным

И целует на рябиновом кусту

Язвы красные  незримому Христу.

 

Цель героя - узреть разворачивающуюся  перед ним внехрамовую литургию:

Между сосен, между ело

Меж берез кудрявых бус,

Под венком, в кольце иголок,

Мне мерещится  Иисус.

Он зовет меня в дубровы,

Как во царствие небес.

 

В письмах к Г. Панфилову  Есенин много говорил о Христе, считая его примером для подражания, видя в нем человека, поднявшегося на неизмеримо высокую ступень духовного  развития: «На людей я стал смотреть тоже иначе. Гений для меня – человек  слова и дела, как Христос». Он говорил о своей вере в Христа именно как в человека, «одаренного светлым умом и благородною душою, как в образец любви к ближнему» Видение высшей, преображённой природы Христа отразилось и в творчестве поэта:

 

И в каждом страннике  убогом

Я вызнавать пойду  с тоской,

Не Помазуемый ли Богом

Стучит берестяной клюкой.

 

Тип Христа, образы странников призваны собрать, объединить разобщенный  род людской. О соборном идеале жизни  писали многие мыслители начала века. Создавая новый образ человека, писатели и поэты обращались к образу Христа, находили в нем вневременной идеал.

Евангельский вход Господень  в Иерусалим интерпретирован  Есениным в стихотворении «Сохнет  стаявшая глина». Появление Бога готовит  внехрамовая природная литургия, которую вершит ветер («Пляшет ветер по равнинам,/ Рыжий ласковый осленок»), воробей («У лесного аналоя/ Воробей псалтырь читает»), сосны и ели. В произведении все подчеркнуто прозаично, просто («стаявшая глина», «гниль опенок», «Прошлогодний лист в овраги/ Средь кустов, как ворох меди»). Явление Христа здесь, казалось бы, невозможно, но именно такая невзрачная природа и оказывается способной «воспринять» Его облик: «Кто-то в солнечной сермяге/ На осленке рыжем едет.// Прядь волос нежней кудели, / Но лицо его туманно». Сам образ Христа проникнут светом, солнцем, на фоне неказистой природы он рельефно выделяется. Бог въезжает на Русь, как входил в Иерусалим – в лесу «пахнет вербой». Природа благословляется Христом и благословляет Его.

Мотив нового пришествия Христа реализуется и в стихотворении  «Покраснела рябина…», голос лирического  героя во всеуслышание объявляет  о приходе Бога, призывает родной край к исцелению:

Край ты, край мой  родимый,

Вечный пахарь и вой,

Словно Вольга под ивой,

Ты поник головой.

Встань, пришло исцеленье,

Навестил тебя Спас.

Лебединое пенье

Нижет радугу глаз.

Для ранней лирики Есенина  характерно создание поэтических образов  на основе сопоставления с реалиями церковного обихода. Это как бы внешняя  христианская образность. Среди ранних стихов Есенина есть стихотворение, где христианская символика представляет не просто поэтическую образность, но выражает подлинное религиозное  переживание лирического героя.[2] Таково стихотворение «За горами, за желтыми долами» (1916) с образами монастыря и бедной странницы, которая каждый вечер идет поклониться любви и кресту:

 

Кроток дух  монастырского жителя,

Жадно слушаешь ты ектенью,

Помолись перед  ликом Спасителя

За погибшую душу мою.

 

Подлинное религиозное переживание, ощущение мира иного, к которому хочет  приобщиться лирический герой, есть в стихотворении «Край любимый! Сердцу снятся…», которое кончается  словами:

 

Все встречаю, все  приемлю,

Рад и счастлив душу вынуть.

Я пришел на эту  землю,

Чтоб скорей ее покинуть.

 

Евангельский мотив незаметной, непоказной любви к ближнему, милосердия звучит в стихотворении «Шел Господь пытать людей в любови» (1914):

 

Шел Господь пытать людей в Любови,

Выходил он нищим  на кулижку.

Старый дед  на пне сухом, в дуброве,

Жамкал деснами  зачерствелую пышку.

Увидал дед  нищего дорогой,

На тропинке, с  клюшкою железной,

И подумал: Вишь, какой убогой, -

Знать, от голода качается, болезный.

Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:

Видно, мол, сердца их не разбудишь…

И сказал старик, протягивая руку:

На, пожуй маленько, крепче будешь.

 

Образ Богородицы

Образ Богородицы у Есенина  следует не только евангельским традициям, но и традициям иконописи. В поэме  «Микола» поэт создает такой ее образ:

 

Кроют зори райский  терем,

У окошка Божья  Мать

Голубей сзывает  к дверям

Рожь зернистую  клевать:

«Клюйте, ангельские птицы:

Колос – жизненный  полет».

 

Она предстает вписанной в быт, совершающей обыденные крестьянские действия. И создается впечатление, что Она ближе дольнему миру, чем горнему. С земли молится о благополучии христиан.

Уже в этом раннем стихотворении  Есенина отразилась характерная  для него особенность использования  христианской символики. Спасителя, Богородицу, святых угодников Есенин сводит с  небес на землю и погружает  в мир крестьянского быта и  труда.

Господь в облике нищего идет пытать людей в любви, пророк Исайя пасет златых коров («О пашни, пашни, пашни»…); где-то в глубине  России Господь едет на рыжем ослике, и сосны и ели, приветствуя  его, кричат: Осанна! («Сохнет стаявшая глина»…).

Тема крестных мук и  воскресения России и в ней  всего мира продолжается в поэме  «Иорданская голубица». При анализе  ее обращалось внимание, прежде всего  на известные строки:

 

Небо – как  колокол,

Месяц – язык.

Мать моя –  родина,

Я – большевик.

Между тем в следующей  же строфе Есенин утверждает:

 

Ради вселенского

Братства людей

Радуюсь песней я

Смерти твоей.

 

Вновь появляется тема гибели России в революции ради утверждения  вселенского братства, то есть всемирного воскресения и ее воскресения.

В революции Россия принимает  новое крещение. Мысль эта подтверждается образом иорданской голубицы (голубя):

 

Вот она, вот голубица,

Севшая ветру  на длань.

Снова зарею клубится

Мой Иордань, -

 

То есть образом духа святого, который, по Евангелию, снизошел на Иисуса во время крещения его в водах  Иордана. С ним связан и образ  России – луговой Иордани –  очень емкий образ. Образ луговой  Иордани перекликается со знакомым нам по ранним стихам картинами патриархального  крестьянского мира, где среди  сел, лугов и злачных нив бродят святые угодники («С дудкой пастушеской  в ивах// Бродит апостол Андрей»), а на краю села «Мати пречистая дева// Розгой стегает осла». В поэме «Иорданская голубица» Есенин рисует картины воображаемого крестьянского рая.