Станционный смотритель

Глава 1. Место «Станционного смотрителя» в цикле «Повестей Белкина».Субъектная организация текста. Своеобразие пушкинского психологизма. Место притчи о блудном сыне в структуре произведения.

В Болдино Пушкин присоединил к  маленьким трагедиям другой новаторский  цикл, но уже в прозе – «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» (1830). Это очень важное движение поэта-лирика и автора романа в стихах к драме и «смиренной прозе», позволившим Пушкину творить более свободно и объективно, расширить круг тем, углубить разработку характеров, дать место новым героям и самой реальной «прозе жизни», увереннее использовать пародию и сатиру, обновить сам язык прозаического повествования и драмы. Заодно поэт расставался с романтизмом, хотя многие его достижения ценил и сохранил навсегда.

Маленькие трагедии были сценами мировой  драмы, «Повести Белкина» с доброй улыбкой  и юмором рассказали о современной  Пушкину России и ее обитателях. Русская жизнь в 1830-е годы изменилась, иными стали люди, их характеры и исторический опыт. Действительность представлялась суровой и реальной, романтическим героям и иллюзиям места в ней уже не было. Но жизнь продолжалась, и рядовой человек имел право на место в ней, на личное счастье. В «Повестях Белкина» Пушкин расстается с романтизмом и лирикой своего романа в стихах, с романтиками Онегиным и Ленским, и начинает писать «смиренной прозой» о простых людях реальной последекабристской России, их надеждах, любви, страданиях, разочарованиях, повседневных трагедиях, комических приключениях. Потом разговор этот был продолжен в «Медном всаднике» и «Капитанской дочке», где простые люди встречаются с историей и судьбой и проявляют свое достоинство и «простое величие» (Гоголь).

Зрелый Пушкин подводил болдинской осенью предварительные итоги и  потому творил так стремительно и  плодотворно. В отечественной прозе  тогда царил фигурный, красочный стиль в духе пылкого романтика А.А.Бестужева-Марлинского, и пушкинские повести показались многим критикам и читателям излишне простыми, за этими обыденными русскими историями и их персонажами не видны были существенная сложность затейливых сюжетов, искусство повествователя, задачи прозаического цикла, главная авторская идея. Все это имел в виду Лев Толстой, говоря, что Пушкин «двинул вперед форму».

Автором повестей назван смиренный  Белкин, но написаны они великим  писателем-мыслителем. Прочитав их, Толстой  был восхищен: «У великих поэтов, у Пушкина, эта гармоническая  правильность распределения предметов  доведена до совершенства». Сам же автор  говорил: «Точность и краткость  – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей –  без них блестящие выражения  ни к чему не служат». Работая над  «Повестями Белкина», Пушкин так обозначил  одну из своих главных задач: «Языку нашему надобно воли дать более (разумеется, сообразно с духом его)». И когда  автора повестей спросили, кто же этот Белкин, Пушкин ответил: «Кто бы он там  ни был, а писать повести надо вот  этак: просто, коротко и ясно».

Как задумывались и писались «Повести Белкина»? Другу П.Плетневу Пушкин писал: «Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи  писать… Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется». Что же это за весело написанные повести, заставившие хохотать замкнутого, всегда печального поэта Баратынского? Это «замечательные анекдоты», занимательные истории, в них ощутимо веселое лукавство ума, русский юмор, добрая насмешливость, склонность к сатире и пародии. Что вовсе не исключает присутствия мыслей, пушкинской глубины и серьезности в разработке тем и характеров.

Но все дело в том, что Пушкин намеренно отказывается от авторства  этих повестей и передает его Ивану  Петровичу Белкину, человеку вымышленному, да еще и покойному. Это был кроткий, честный, добрый юноша, отставной офицер и помещик, получивший свое первоначальное образование от деревенского дьячка и на досуге заинтересовавшийся изящной словесностью. Эпиграф ко всем повестям из фонвизинского «Недоросля» подчеркивает эту народность и простоту (если не сказать – простоватость) Ивана Петровича. Он и собрал эти «простые» повести, причем записал их от разных рассказчиков (они названы в предисловии), обработав их по своему умению и усмотрению. Таким образом Пушкин как настоящий автор повестей скрывается за двойной цепочкой простодушных рассказчиков, и это дает ему большую свободу повествования, создает немалые возможности для комизма, сатиры и пародии и в то же время позволяет выразить свое отношение к этим историям.

То есть «Повести Белкина» рассказаны как простые занимательные истории  об обычных людях простого звания («Гробовщик» рассказан приказчиком  Б.В.), а автор-собиратель их – маленький  человек из этой же среды. За ними и  через них видна низовая, простая, народная Россия с ее реальными заботами, каждодневным бытием.

Ясно, что жизнь эта неярка и  трудна, полна неурядиц, тревог, ссор с соседями и властями, различных  притеснений и чиновничьих злоупотреблений, обмана и самодурства и требует повседневного изнурительного преодоления этих обычных русских препятствий. И эта реальность далека от высоких идеалов и красивых, сильных героев романтизма. Холодный климат, огромные необработанные пространства, крепостничество и общая неустроенность, беззаконие верху донизу, помещичий и чиновничий гнет, злоупотребления и вечная несправедливость власти, отсутствие стабильности и гарантий достойного существования для миллионов людей – все это русский быт, определяющий жизнь и сознание персонажей повестей. Но всюду жизнь, эти простые люди хотят быть счастливым, хотят хорошей жизни для своих близких, борются за такую жизнь, достойное существование, уважение к их добросовестному труду и личности. Вот что привлекло Пушкина к этой демократической теме, которую он развил в том же Болдино позднее, в 1833 году, рассказав в «Медном всаднике» обыкновенную историю бедного Евгения.

При чтении повестей Ивана Петровича  Белкина вспоминается меткое название пьесы А.Н.Островского – «Правда - хорошо, а счастье лучше». В нем  русская народная мудрость и вековой  опыт, хорошо знакомые дворянскому  «недорослю» Белкину. Тема его повестей, всего их цикла – счастье человека в народном его понимании. Есть житейская мудрость, правила бытового поведения, общепринятая мораль, простая необходимость. Они закреплены в катехизисах, прописях, но следование им не всех и не всегда приводит к удаче, иначе давно наступил бы рай на русской земле. Нужно, чтобы судьба подарила человеку счастье, чтобы удачно сошлись обстоятельства. В «Повестях Белкина» показано, что нет безвыходных положений, за счастье надо бороться, и оно будет, даже если оно невозможно.

В цикле «Повестей Белкина» центр  и вершина – «Станционный смотритель». В сущности, по сюжету своему, выразительности, сложной емкой теме и гениальной композиции, по самим характерам это уже маленький, сжатый роман, повлиявший на последующую русскую прозу и породивший повесть Гоголя «Шинель». Люди здесь изображены простые, и сама их история была бы простой, если бы не вмешались в нее разные житейские обстоятельства. Знаменитые немецкие гравюры с историей блудного сына, оставившего старика-отца, промотавшего все деньги, бедствовавшего, вернувшегося домой и с радостью добрым отцом встреченного и прощенного, показывают, по какому направлению мог бы развиваться сюжет повести. Однако у действия имеется своя вполне реальная логика, противоречащая плоской житейской мудрости и библейскому нравоучению.

Пушкин выстраивает повесть  на развитии двух судеб и характеров – отца и дочери. Станционный  смотритель Самсон Вырин – старый заслуженный (три медали на полинялых ленточках) отставной солдат, человек добрый и честный, но грубоватый и простодушный, находится в самом низу табели о рангах, на низшей ступени социальной лестницы. Он и есть не только простой, но маленький человек, которого каждый проезжий дворянин может оскорбить, накричать, ударить, хотя его низший чин 14 класса давал все же право на личное дворянство. Но всех гостей встречала, утихомиривала и поила чаем красивая и бойкая дочь его Дуня, девочка четырнадцати лет.

Но эта семейная идиллия вечно  продолжаться не могла и кончилась, на первый взгляд, плохо, ибо у смотрителя и его дочери были разные судьбы. Проезжий молодой красавец-гусар  Минский влюбился в Дуню, ловко  разыграл болезнь, добился взаимного  чувства и увез, как и полагается гусару, плачущую, но не сопротивляющуюся девушку на тройке в Петербург. Заметим, что он знатен и богат, служил на Кавказе, чин ротмистра – не маленький, а если он в гвардии, то уже большой, равен армейскому подполковнику. Важно  и то, что добрый веселый гусар  полюбился простодушному смотрителю.

Маленький человек 14 класса не примирился с такой обидой и потерей, он отправился в Петербург спасать дочь, которую, как Вырин не без оснований считал, коварный соблазнитель скоро бросит, выгонит на улицу. И само укоряющее явление его было важно для дальнейшего развития этой истории, для судьбы его Дуни. Но оказалось, что история сложнее, чем смотритель это себе представлял. Ротмистр полюбил его дочь и к тому же оказался человеком совестливым, честным, он покраснел от стыда при неожиданном явлении обманутого им отца. И красавица Дуня ответила похитителю сильным, искренним чувством.

Но их история была в самом  начале, еще ничего не решено, и несчастный отец вернулся на свою станцию в  огромной горести и тревожной  неизвестности. Страдания его, рассказанные проезжему языком простонародным и выразительным, были сильны и искренни. Старик постепенно спился от горя, тоски и одиночества, и вопреки нравоучительным картинкам о блудном сыне дочь так и не приехала его навестить, пропала, не была и на похоронах отца. Казалось, все опасения смотрителя и уроки житейской мудрости сбылись. Только местные ребятишки вспоминали доброго пьяницу Самсона Вырина за то, что он любил их, возился с ними.

Но история Дуни развивалась  по своей логике. Приезд на бывшую почтовую станцию прекрасной барыни с тремя  маленькими барчатами и черной моськой на роскошной карете шестерней показал, что все это время Дуня решительно боролась за свое счастье и, в конце концов, победила. Мы не знаем всех тех препятствий, которые она преодолела. Очевидно, знатная и богатая семья Минского была против столь неравного союза, светское общество тоже, может быть, и сам он по молодости не очень хотел жениться, к тому же разрешение на брак гвардейского офицера давал сам государь, который навряд ли одобрил бы женитьбу на дочери простого солдата.

Но вернулась уже блистательная  барыня. На печальном сельском кладбище она молча легла на могилу отца и «лежала долго». Это народный обычай последнего прощания и поминовения, последнего «прости». И мы ощущаем простое величие ее искреннего горя и раскаяния.

Пушкин создал в своем Самсоне  Вырине поразительно емкий, правдивый образ простого, маленького человека и показал все его права на звание и достоинство человека. Вдруг понимаешь, что маленьких людей не бывает, все мы человеки. Этого униженного и оскорбленного безмерно жаль, ибо видишь и понимаешь его простую страшную беду, его страдания и слезы, его одинокую тоску, мучительные воспоминания о дочери.

И тут мы с помощью Пушкина  и простодушного Ивана Петровича  Белкина постигаем подлинную  цену человеческого счастья. Оно  никогда не бывает простым и легким. За него надо все время бороться, за него надо уметь платить, и иногда цена бывает для человека неподъемной. Но надо жить, жизнь продолжается, в  том числе и «простая» жизнь  простых людей, о которой рассказывают пушкинские «Повести Белкина».

Ключевая роль евангельской притчи о блудном сыне (Лука 15: 11-32) в структуре „Станционного смотрителя" обсуждалась, начиная с известной  работы Гершензона[Гершензон 1997, с. 125], целым рядом исследователей. При этом, однако, не была в должной мере учтена принципиальная разница как между притчей и художественным текстом самими по себе, так и между собственно притчей и притчей, входящей в художественный текст как его составная часть.

 В соответствии с  законами жанра внутреннее содержание  притчи предполагает возможность  однозначной непротиворечивой интерпретации  и следующей из этого моральной  оценки. Смысловое богатство притчи  создается не характерными для  художественного текста множественностью  и многозначностью, а возможностью  ее заранее не предсказуемого  применения к самым разным  жизненным ситуациям. Такое применение  предполагает, в частности, взаимно-однозначное  соотношение между персонажами  притчи и лицами, действующими  в соответствующей ситуации. Исследования  структурной роли притчи в  „Станционном смотрителе" шли  в основном именно по этому  пути: речь шла об установлении  максимально адекватного соответствия (неявно предполагаемого единственно  возможным)[Гуковский 1957, с.13-15] между содержанием притчи, „немецких картинок" с ее изображением в доме смотрителя и сюжета самой повести. Здесь новый импульс после статьи Гершензона был задан интересной работой Шоу[Тюпа В.И.1983, с.75], критически осмыслившего предшествующие изыскания и предложившего целый ряд ценных наблюдений. В частности, он обратил внимание на ключевую роль в „Станционном смотрителе" еще одной евангельской притчи - о добром пастыре (Матф. 18: 12 - 13, Лука 15: 4-6 ; тема доброго пастыря упоминается также в Иоанн 10: 11 - 12.)

Однако текст повести был соотнесен [Поддубная Р.1980, с.21] (как в свое время Гершензоном) с притчами вполне однозначным образом. Наглядным выражением такой методики является Приложение в конце его статьи, в котором отрывки из „Станционного смотрителя" непосредственно сопоставляются с соответствующими сценами притчи о блудном сыне и „немецкими картинками". При этом по отношению к обеим притчам роли оказываются жестко закрепленными: Вырин - отец, Дуня - „блудная дочь" в первом случае, и Вырин - добрый пастырь, Дуня - „заблудшая овечка", Минский - волк во втором.

Между тем, подробный анализ общих принципов интертекстуальных связей повести убедительно показал, что отношение повести с ее претекстами весьма многообразно и неоднозначно. [Виноградов В.В.1941, с.149]Повесть подвергает сомнению применимость к героям целого ряда мнимо очевидных соответствий с персонажами претекстов и вместе с тем устанавливает новые эквивалентности, в неожиданном свете выявляющие смысл поступков героев и их глубинную психологию, включая скрытые мотивы поведения - в том числе и те, в которых герой не хочет признаться самому себе.