Проблема авторства «Слова о полку Игореве»

Введение 
 

    «Слово  о полку Игореве» - один из самых значительных в художественном отношении памятников древнерусской литературы, датируемый большинством исследователей концом XII в. С. дошло до нового времени в единственном списке (предположительно XVI в.) в составе сборника-конволюта XVIIв. Не позднее 1792 г. этот сборник оказался в коллекции известного собирателя древнерусских рукописей А. И. Мусина-Пушкина и сразу привлек к себе внимание медиевистов. В 1800 г. стараниями А. И. Мусина-Пушкина, Н. Н. Бантыша-Каменского и А. Ф. Малиновского «Слово...» было издано, а в 1812 г. единственный список «Слова...» сгорел во время московского пожара. Изданный текст имеет многочисленные орфографические расхождения с текстом копии, сделанной со списка «Слова...» в конце XVIII в. для Екатерины II. Ученые полагают, что издатели точнее копииста передали оригинал «Слова...», но реконструировать орфографию последнего со всей точностью не представляется возможным.

    Немалое число литературоведов, историков, лингвистов, знатоков нашей старины, литераторов, любителей отечественной  истории и словесности, вчитываясь в «Слово о полку Игореве», изучая его эпоху и сопоставляя различные  точки зрения, пытались открыть тайну  авторства великой поэмы, занимающей особое, только ей принадлежащее место  в литературе всех времен и народов. Попытки эти были безуспешными, все  предположения опровергались, и  некоторые ученые пришли к выводу, что имя автора «Слова» мы никогда  не узнаем. Это печальное умозаключение, однако, не может остановить новых  попыток хотя бы потому, что каждая из них, основанная на поиске дотошном, и даже опровержение каждой из них  возбуждает новый интерес к бесценному памятнику мировой культуры, способствуя - пусть даже в микронных единицах измерения! - раскрытию его изумительных художественных особенностей и бездонной  глубины содержания, приближает к  истине. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Личность  автора 
 

     Поэма вся заполнена личностью ее автора, все оценки, призывы, намеки – все  окрашено авторским отношением к  событиям и людям. Авторский подтекст настолько сливается порой с  речами героев, что даже знаменитое «златое слово» Святослава Всеволодовича  некоторые исследователи приписывают  самому автору. Автор «Слова о полку  Игореве» ничего не говорит о себе, но своим живым, страстным отношением к современникам и к людям  далекого прошлого, своим знанием  различных разделов жизни он с  достаточной полнотой раскрывает себя.

     Никем из исследователей не оспаривается принадлежность автора «Слова о полку Игореве» к  дружинному, рыцарскому слою. Нередко  его не без основания считали  даже членом старшей дружины, боярином. Не подлежит сомнению и широкая образованность, книжность нашего автора.                                                                                                            

     Первым  именем, с которым был сопоставлен  автор «Слова о полку Игореве», было имя премудрого галицкого книжника Тимофея, упоминаемого летописью под 1205 годом. Гипотеза Н. Головина такова: автор «Слова…» - уроженец Киева, был  подданным Игоря и с перемещением  сыновей Игоря на галицкий стол сопровождал  их в Галич и здесь обличал  врага Игоревичей, венгерского полководца Бенедикта, называя его антихристом. Главной ошибкой Головина следует  считать его полное невнимание к  подчеркнуто светскому характеру  «Слова о полку Игореве», к пренебрежению  автора «Слова» церковной литературой  вообще и притчами в частности.

     Новая гипотеза об имени автора «Слова»  возникла в 1938 году. Писатель Иван Новиков  также исходит из предполагаемой  близости автора к Игорю. Он считает, что «Слово» могло быть написано только лицом, знавшим Игоря по половецкому  плену, и из четырех упоминаемых  летописью лиц (Овлур, сын тясяцкого, конюший, поп) Новиков выбирает сына тясяцкого.

     Однако  И. Новиков не останавливается на этом допущении и отыскивает имя  автора. Этим именем оказывается уже  известное нам имя премудрого книжника Тимофея. Количество натяжек  еще более возросло: доказать самое  существование «Тимофея Рагуйловича», склеенного из двух разных исторических лиц, нелегко, а связать его со «Словом …» еще труднее. К указанным выше возражениям против Тимофея добавляется еще одно: если его предполагаемая сестра в 1185 г. была такой юной, что еще не выходила замуж, то и сам поэт, сын Рагуила, должен был быть еще очень молодым в момент написания поэмы. Однако все исследователи сходятся на том, что  автор «Слова…», с его широчайшим кругозором , глубоким знанием истории и его свободной манерой обращения к князьям, был человеком зрелых, если не преклонных лет.

     В 1945 году поэт Алексей Югов предложил  в авторы «Слова о полку Игореве» «словутьного певца Митусу», упоминаемого Галицкой летописью под 1241 годом. Возрастной критерий действует и здесь: в 1185 году, за 56 лет до летописного упоминания, певец Митуса должен был быть совсем молодым человеком.

     С. Тарасов предложил в авторы «Слова…» Кочкаря, «милостника» князя Святослава Всеволодовича. О Кочкаре мы знаем  только то, что в 1180 году Святослав  замыслил захват Давыда Вышгородского  во время охоты на Днепре «с Кочкарем, милостником своим». Однако данных о литературном таланте, начитанности или даже о простой грамотности  этого княжьего слуги у нас  нет.

     Все высказанные выше гипотезы объединены принципом случайности. Из летописи выхватывается то или иное имя, устанавливается  та или иная степень близости носителя этого имени к Игорю или  Святославу – и задача считается  решенной: такое – то лицо могло  написать «Слово о полку Игореве».

     В поисках автора, во всех предположениях и отождествлениях мы прежде всего  должны руководствоваться самой  поэмой, отразившей миропонимание автора, его взгляды на прошлое и настоящее  Руси. Автор заполняет собою все  произведение от начала до конца. Голос  его отчетливо слышен везде: в  каждом эпизоде, едва ли не в каждой фразе. Именно он, автор, вносит в «Слово о полку Игореве» и ту лирическую стихию, и тот горячий общественно  – политический пафос, которые так  характерны для этого произведения.

     Первый  пункт характеристики автор «Слова о полку Игореве» - это его отношение  к церковности. Большинство писателей  и летописцев того времени принадлежали к духовенству, что явно обнаруживалось в языке, стиле, подборе цитат, в любви к сентенциям, даже в обозначении дат и оценке причин событий.

     От  языческих богов почти незаметен  переход к природе вообще, ко всему  живому, что оказывается вещим, знающим  судьбу людей и пытающимся предостеречь их.

     Широкое пользование образами языческой  романтики и явный отказ от общепринятого провиденциализма не только отделяли автора от церковников, но и противопоставляли его им. Как мы хорошо знаем, противопоставление себя церкви в средние века могло  дорого обойтись такому вольнодумцу. Нужно  было очень высоко стоять на социальной лестнице, чтобы позволить себе думать и говорить так, как не позволяет  церковь.

     Вторым  пунктом обрисовки облика автора «Слова…» является определение его  социального положения. Принадлежность автора «Слова о полку Игореве» к  дружинному слою никогда не вызывала у исследователей сомнений.

     Автор «Слова о полку Игореве» не просто человек своей эпохи, часто видевший воинов со стороны и умеющий описать  их. Он сам опытный воин, слышавший  и топот конницы а степи, и  мелодичный свист ветра в притороченных  вертикально кавалерийских копьях, когда полк идет по взгорью. Он знает, что множество коней на водопое  возмутят «реки и озера», что «потоки  и болота» высохнут от перехода через  них многочисленного войска. Автор  видит не отдельных воинов, а тысячи всадников, кони которых топчут холмы  и овраги и иссушают мелкие ручьи, поднимают ил в озерах; он знает, как стучит земля и шумят степные  травы от быстрого бега половецких кибиток.

     Автор не только знает весь ассортимент  оружия и доспехов, но, как тонкий знаток иноземного снаряжения, может  различить «шеломы латинские», «сулицы  ляцкие». Многое говорит за то, что  автор «Слова о полку Игореве» был не простым воином, а принадлежал  к старшей дружине, то есть к боярству. В пользу этого прежде всего свидетельствует  его свобода в обращениях к  князьям – современникам и  к их предкам. Эта мысль подкрепляется  целым рядом соображений: отсутствие подобострастия и критика княжеских  действий, широкая образованность и  начитанность, прекрасное знание взаимных отношений всех княжеских домов  во всех уголках России, тонкое знание военного дела, русского и иноземного оружия, независимая позиция не только по отношению к князьям, но и к церкви. Все это обрисовывает нам не просто члена княжеской дружины, и боярина, близкого к князьям и привыкшего давать им мудрые советы.

     Косвенно  об этом же говорит и прекрасное знание им такой аристократической  забавы, как соколиная  охота. Автор  сам был, очевидно, большим любителем  охоты с соколами, так как через  всю поэму пронес целую систему  соколиной символики. Игра на гуслях – соколиная охота на лебедей; русские всадники в степи –  соколы; пленные князья – опутанные  соколы с подрезанными крыльями; киевский великий князь – сокол, защищающий свое гнездо и так далее. Автор  «Слова о полку Игореве» все время  как бы приподнимает своих читателей  над землей, позволяя им взглянуть  на события с высоты птичьего полета, соколиного полета.

     Итак, наиболее вероятно, что автор «Слова о полку Игореве» был видным боярином. При уточнении биографических черт начинаются разногласия: одни утверждают, что он был придворным певцом Игоря, другие видят в нем приближенного  Святослава Всеволодовича, третьи считают  его выходцем из Галича, попавшим на восток в свите Евфросиньи Ярославны  или ее брата. Есть даже мнение о  том, что на киевском юге – это  «залетная птица», прилетевшая с  севера.

     Это разногласица может быть устранена  двумя путями: анализом языка «Слова…» и рассмотрением политических симпатий его автора.

     Лингвисты занимались преимущественно хронологической  стороной лексики и грамматики «Слова о полку Игореве», убедительно  доказывая принадлежность «Слова…» во всех его частях к ХII веку.

     Более определенные данные о близости автора «Слова о полку Игореве» к двору  того или иного князя мы сможем извлечь из самой поэмы.

     Является  ли она воспеванием похода князя  Игоря или ее задача – прославление Святослава Киевского? Написана ли она  для укрепления русского единства вообще и 1185 год выбран случайно или же поэт придавал большое значение событиям именно этого года? Верны ли предположения  о том, что поэма написана ретроспективно, спустя несколько лет просто как  историческое припоминание, или же «Слово о полку Игореве» должно было активно воздействовать на русских  князей разгар событий?

     Следует внимательно рассмотреть цели и  военно – политическое значение похода Игоря. Мнения ученых здесь расходятся: одни считают поход Игоря незначительным пограничным рейдом, другие – грандиозным по замыслу походом, сквозь всю половецкую степь.

     За  год до своего поражения Игорь  действительно предпринял небольшой  рейд на реку Мерл. Это был безопасный поход, полностью исключавший угрозу окружения, но и не особенно опасный  для половцев, так как затрагивал лишь незначительную часть степи.

     От  участия во всех общерусских походах  на половцев Игорь уклонялся.

     Вся деятельность Игоря во время напряженной  войны с объединенными силами половцев в 1184 – 1185 годах не может  вызвать одобрения и объяснить  нам появление посвященной ему  поэмы.

     Если  в 1176 г. половцы повоевали только шесть пограничных городков, даже не поименованных в летописи, то теперь, в  1185 г.,  было повоевано  и разорено все Посемье,  и, самое  главное, были порублены или пленены  в степи тысячи воинов со всей Северной земли – из Новгорода, Путивля, Трубчевска, Рыльска, Курска и других городов. И  если, несмотря на все это певец  нашел множество тонких и сильных  средств оправдания князя Игоря, смягчения его несомненной вины, то причина этого лежит далеко за пределами личной симпатии к Игорю  и искать ее надо в общем положении  всей Южной Руси летом 1185 года.

     Нужны были чрезвычайные меры для того, чтобы  собрать все русские силы, устранить  княжеское непособие и прежде всего помочь Игорю, обезопасить  обезлюдевший участок обороны, «загородить  Полю ворота», неосмотрительно распахнутые  северским князем.

     Все это, вместе взятое, определяет время  написания «Слова о полку Игореве» - тревожного, страстного призыва к  единству действий всех князей: оно  было бы уже бесполезно в 1186 году,. Когда  о половцах ничего не было слышно, и  за весь год летописец занес в  свою летопись только одну фразу о  постройке Святославом Благовещенской церкви в Чернигове.