«Положительно прекрасный» человек в романе Ф. М. Достоевского «Идиот»

     Тихий голос князя, подкупающие откровенность  и чистосердечие, радушная готовность удовлетворить любопытство каждого, то особенное внимание с каким он слушает других, располагают самых разнообразных собеседников: купца Рогожина, камердинера Алексея, семейство Епанчиных. Мышкин любит природу, она для него ласкающая, милующая, ежеминутно напоминающая о счастье всем – и даже «выкидышам», не попавшим на «пир жизни», завидующим мушке, жужжащей в солнечном луче. Гимном миру, человеку, природе заканчивает Мышкин горячую тираду перед сановниками и генералами о великом счастье жизни на земле: «О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать… а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят…»¹⁶

     Скорее  трогательный, нежели комичный в своей  неловкости, он наивен и предельно  искренен. Князь проповедует нравственное самосовершенствование и истинное, не показное благородство высокопоставленным гостям, собравшимся у Епанчиных в Павловске. Не только словами, но всей своей личностью Мышкин обличает фальшь и корысть. При этом Мышкин мудр и глубоко понимает человеческую природу с ее неодолимыми противоречиями. Рассказы князя о смертной казни, переживаниях и последних думах приговоренных к ней, о вечном и ужасном надругательстве над человеком полны грусти и боли и несут в себе отрицание всего уклада жизни современного общества, как западного, так и русского.

     «Я  сидел в вагоне и думал: «Теперь  я к людям иду; я, может быть, ничего не знаю, но наступила новая жизнь». Я положил исполнить свое дело честно и твердо. С людьми мне будет, может быть, скучно и тяжело. На первый случай я положил быть со всеми вежливым и откровенным; больше от меня ведь никто не потребует»¹⁷. Это Мышкин говорит вскоре по приезде в Петербург, и в его словах чувствуется сомнения и грусть, навеянные уже первыми российскими впечатлениями – историей Настасьи Филипповны, обликом и речами Рогожина, грубовато-снисходительной фамильярностью генерала Епанчина, «подлым» угодничаньем Лебедева. Достоевский сразу же вводит своего идеального героя в жизнь России. Князь с неодолимостью втягивается в трагедии и конфликты, приобщается к страстям горестям еще недавно чужих, но вскоре ставших ему близкими и дорогими «друзьями» людей.

     Трагическое столкновение идеального героя с действительностью, от эпизода к эпизоду усложняющееся и обостряющееся, и составляет основной конфликт романа. Мышкин хочет помочь людям – участием, добрым словом, состраданием. «Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия». Мышкин твердо верит в этот закон. Однако он беспрерывно сталкивается с «самой неожиданной практикой», заставляющей часто почувствовать, как недостаточно одного сострадания, даже если оно и «полное», как оно достигает иногда совершенно противоположного результата. Мнительный генерал Иволгин, привыкший к насмешкам и недоверию, отвергает сострадание князя; невольно и обидел Мышкин и Антипа Бурдовского; Ипполит Терентьев прав, усматривая в этом парадокс: «Вот князь хочет помочь Бурдовскому от чистого сердца предлагает ему свою нежную дружбу и капитал и, может быть, один из всех вас не чувствует к нему отвращения, и вот они-то стоят друг перед другом как настоящие враги…»¹⁸.

     Еще сложнее и запутаннее складываются отношения Мышкина с главными героями романа, с которыми волею судьбы связан он неразрывно. Завязывается центральный узел, образуется своего рода «квадратура круга»: Рогожин – «брат» Мышкина, Настасья Филипповна – ее «соперница» Аглая.

     Рогожин и князь Мышкин встречаются в  самом начале романа. Князь Лев Николаевич Мышкин и Парфен Семенович Рогожин оказались «друг против друга» в вагоне поезда. На первый взгляд эти люди были чем-то похожи: «оба молодые, оба почти налегке, оба не щегольски одетые, оба с довольно замечательными физиономиями». Но различий было гораздо больше. Князь был человеком знатного рода, но совершенно беден, Рогожин – богатый наследник¹⁹.

     С первой же встречи эти различные  люди полюбили друг друга. Мышкин: «благодарю за то, что вы меня полюбили…вы мне сами очень понравились». Рогожин с шумной ватагой, которая постоянно будет сопровождать его, вышел из вагона. Мышкин отправился один, и в дальнейшем в одиночестве будет странствовать, переезжать, перемещаться из города в город.

     Последняя встреча Мышкина и Рогожина в  романе окончательно сближает их. Сходство Рогожина и Мышкина является здесь и внешним, и внутренним. Они действуют, словно один человек: «Стой, слышишь?» – быстро перебил вдруг Рогожин и испуганно присел на подстилке, - « Слышишь?». « Нет!» – так же быстро и испуганно выговорил князь». «Оба стали слушать». И Рогожин, и Мышкин говорят шепотом. «Когда Рогожин затих, князь тихо нагнулся к нему». Рогожин не смог преодолеть ревности, рождающей ненависть, и только после убийства Настасьи Филипповны его злоба уступила место надрывной и грустной нежности. Он пролил кровь, убил, а в результате – горячка, опустошение души. Князь не упрекает Рогожина – и в эти невыносимые мгновения в мрачном доме купца, следуя своей вере, прощает, по-братски утешает убийцу, не находя в себе ни силы, ни права осудить его. Спокойствие Рогожина на суде говорит о безразличии к жизни, потерявшей всякий смысл со смертью его кумира, «королевы», чья красота, страдание и безумие разделили и связали «братьев»²⁰.

     Красота двух женщин покорила Мышкина. Он любит  Аглаю Епанчину, но он любит и Настасью Филипповну - любовью-жалостью. Мышкин мечется между ними. Он разрывается между простым человеческим чувством мужчины к женщине и бесконечным состраданием.

     Настасья  Филипповна — это красота, не дающаяся никому в руки. Ее невозможно присвоить, и на страсть Рогожина она не отвечает, хотя и понимает, что этот человек — единственный, кто любит ее и ради нее пойдет на все. Она мечется от Рогожина к Мышкину, от Мышкина к Рогожину, придумывает для князя свою форму счастья, толкает его к Аглае и обещает Рогожину повенчаться, когда князь женится на Аглае. Ей нужно, чтобы в любви князя не было жертвенности, а было бы молодое и чистое счастье. Обостренным слухом она схватывает какие-то слова и интонации Мышкина, которые убеждают ее в собственной правоте: да, конечно, он любит Аглаю. Но достаточно получасового свидания двух женщин, чтобы всякая надежда на мир распалась и рассеялась. Встреча эта написана Достоевским как поединок. Два его свидетеля — князь и Рогожин, а сражаются две женщины. У них все разное — судьбы, социальное положение, даже ненависть. Аглая ненавидит соперницу, и это обычное женское чувство. Н.Ф. в Аглае ненавидит «чистенькую». Одна женщина — огромной внутренней силы, темперамента и опыта страданий. Другая — девчонка перед ней, очень живая и живучая. Идет яростная борьба за князя. У Аглаи своя бессознательная цель — не пустить Н.Ф. туда, где уже принят князь, указать «беспутной» ее место. А «беспутная» верит только в Мышкина, больше ей верить не во что. И от того, уйдет ли князь вместе с Аглаей или останется, зависит все. Князь метнулся к дверям. «За ней? За ней?» — и Настасья Филипповна без чувств упала ему на руки. Тут Достоевский первый раз дает мизансцену, которой чуть позже закончит роман. В финале князь утешает Рогожина, а тут — Настасья Филипповна.

     Как сказал Достоевский в «Идиоте», «причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем». И сам он под финал ограничивается «простым изложением событий», связанных с Настасьей Филипповной, не уклоняясь, правда, от невероятного толкования этих событий в слухах и сплетнях. Н.Ф. торопила свадьбу, князь подчинился, но из-под венца невеста сбежала — бросилась опять к Рогожину с криком «Спаси меня!» Она бежала прямо на «нож» и знала это. Ее панические слова о том, что нужно скрыться в Москве, в Орле, Рогожин прекращает ударом ножа — того самого ножа, которым была заложена книга «История России…».

     Сердце  Мышкина  открыто людям, но он так  и  не может никого спасти, никому помочь — ни  Настасье   Филипповне , ни Рогожину.  И  сам он не в состоянии сделать выбор между двумя любящими его женщинами. Глубокое сострадание к  Настасье   Филипповне  у героя  романа  столь же сильно, как  и  его любовь к Аглае. В этом и заключается трагическая вина  Мышкина : жизнь настойчиво заставляет его сделать выбор, который для него оказывается невозможным. Парадоксальное сочетание силы  и  слабости героя, духовной мощи  и  в то же время невозможности исправить несовершенство мира отражено в его имени  и  фамилии: Лев  Мышкин . 

2.2 Князь Христос

     Достоевский задумал образ князя Мышкина  как человека, максимально приблизившегося к идеалу Христа. Писатель отважился на решительный шаг: посмотреть на современный мир сквозь призму Христовой проповеди.  
    Образ Христа в произведении Достоевского неслучаен. Здесь выражена мысль писателя об идеале: “Человек на земле возлюбить другого как самого себя не может по заповеди Христовой, “я” препятствует, закон личности не дает. Но по закону природы человек тянется к этому идеалу. Такой идеал возможен, но в результате развития каждого личного “я” до такого состояния, когда человек не может не отдать свое “я” другим без остатка”. Только тогда возможно достижение идеала. Но при этом могут измениться интересы и цели пребывания человека на земле. Все это как раз и случится с князем Мышкиным, снова впавшим в безумие²¹.

     Существует  ряд аналогий между “князем Христосом” и евангельским Христом в произведении. Но князь Мышкин — не посланец Христа, его идея — открытие человеческого в самом человеке. Мышкин подобен образу Христа лишь потому, что так же готов идти на любые жертвы во имя ближнего. Так же, как и Христа, Мышкина не понимают и не принимают в обществе, считая “не от мира сего”. Но князь Мышкин — живой человек со своим особым характером.

     Конечно, знак равенства (Мышкин - Христос) условный, Мышкин - обыкновенный человек. Но тенденция  приравнять героя к Христу есть: полная нравственная чистота сближает Мышкина с Христом. И внешне Достоевский их сблизил: Мышкин в возрасте Христа, каким он изображается в Евангелии, ему двадцать семь лет, он бледный, с впалыми щеками, с легонькой, востренькой бородкой. Глаза его большие, пристальные. Вся манера поведения, разговора, всепрощающая душевность, огромная проницательность, лишенная всякого корыстолюбия и эгоизма, безответность при обидах - все это имеет печать идеальности.

     Христос еще с детства поразил воображение  Достоевского. После каторги он тем более возлюбил его, ибо ни одна система воззрений, ни один земной образец для него не были уже авторитетами.

     Мышкин  задуман как человек, предельно  приблизившийся к идеалу Христа. Но деяния героя излагались как вполне реальная биография. Швейцария введена в роман не случайно: с ее горных вершин и снизошел Мышкин к людям. Бедность и болезненность героя, когда и титул "князь" звучит как-то некстати, знаки его духовной просветленности, близости к простым людям несут в себе нечто страдальческое, родственное христианскому идеалу, и в Мышкине вечно остается нечто младенческое.

     История Мари, побиенной каменьями односельчан, которую он рассказывает уже в петербургском салоне, напоминает евангельскую историю о Марии Магдалине, смысл которой -- сострадание к согрешившей.

     Это качество всепрощающей доброты проявится  у Мышкина много раз. Еще в  поезде, по пути в Петербург, ему обрисуют образ Натальи Филипповны, уже приобретшей дурную славу наложницы Троцкого, любовницы Рогожина, а он не осудит ее. Затем у Епанчиных Мышкину покажут ее портрет, и он с восхищением "узнает ее, отзовется о ее красоте и объяснит главное в ее лице: печать "страдания", она многое перенесла". Для Мышкина "страдание" - высший повод для уважения.

     Всегда  у Мышкина на устах заповеди: "Кто  из нас не без греха", "Не брось  камень в кающегося грешника"²².

     С другой стороны, Достоевскому важно  было, чтобы Мышкин не получился евангельской схемой. Писатель наделил его некоторыми автобиографическими чертами. Это придавало образу жизненность. Мышкин болен эпилепсией - это многое объясняет в его поведении. Достоевский стоял однажды на эшафоте, и Мышкин ведет рассказ в доме Епанчиных о том, что чувствует человек за минуту до казни: ему об этом рассказывал один больной, лечившийся у профессора в Швейцарии. Мышкин, как и автор, - сын захудалого дворянина и дочери московского купца. Появление Мышкина в доме Епанчиных, его несветскость - также черты автобиографические: так чувствовал себя Достоевский в доме генерала Корвин-Круковского, когда ухаживал за старшей из его дочерей, Анной. Она слыла такой же красавицей и "идолом семьи", как Аглая Епанчина.