Новаторство Л.Н. Андреева

                      Содержание 
 

Введение 

1. Новый вид  драмы и традиции
1. Андреев-последователь и Андреев-новатор.
2. «Новая драма» Андреева. Темы.

2. «Жизнь  человека»
1. Особенности сюжета
2. Система образов
3. Способы построения диалога.

Заключение 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение.

   Леонид Николаевич Андреев (1871-1919) относится к той группе писателей рубежа Х1Х-ХХ веков, чье творческое наследие в полном объеме только сейчас становится доступным для широкого круга исследователей. Поэтому именно теперь, в сходной ситуации конца века и начала нового тысячелетия, изучение его творчества, ставшего сгустком многих литературных течений XX столетия, весьма актуально. 

   Творчество  Леонида Андреева (драматургия в  частности) рассматривалось в  дореволюционной и современной  науке и критике, но до сих  пор не существует целостного  его осмысления.

   Драматургия Андреева неразрывно связана с процессами, происходившими в мировой драме в начале XX века. В это время в Европе и России появились течения, которые оспаривали право реализма занимать главенствующее положение в литературе и искусстве: символизм, дадаизм, сюрреализм, имажинизм, импрессионизм. 

   Из преобразующего движения драматургов разных стран - Г.Ибсена, А.П.Чехова, М.Метерлинка, Г.Гауптмана, А.Стриндберга, Б.Шоу, Б.Брехта — родилось литературное явление — "новая драма". Авторы принадлежали к разным художественным направлениям, национальным традициям, но одинаково чувствовали проблемы художественной гармонии и визуализации целостной картины жизни. "Хорошо сделанной" драме они противопоставили трагизм повседневной действительности. В России рождение "новой драмы" связано, в первую очередь, с именем Антона Павловича Чехова. Он одним из первых почувствовал, что современному театру необходим синтез драматических и сценических средств, чтобы в полной мере отразить всю сложность взаимоотношений людей в обществе и осмыслить место отдельной личности в нем.

    На опыт А.П.Чехова в поисках нового пути развития драматического искусства опирался Леонид Николаевич Андреев, который считал его своим учителем. «Чехов не любил моих рассказов и, наверное, ненавидел бы мои драмы - и все-таки я его продолжатель. И именно тем, что ни по содержанию, ни по форме я как будто не буду похож на него - именно этим самым я продолжу его». (11 ;386)

  Андреев считал, что новый театр должен быть театром психологическим. Свое понимание драмы будущего он сформулировал в «Письмах о театре» в 1912-1913 годах, объяснив то, к чему стремился и что искал. Продолжая чеховскую традицию, он исследовал внутренний мир человека. И здесь нельзя не заметить опосредованного влияния на творчество Андреева идей Ф.М.Достоевского и "диалектики человеческой души" Л.Н.Толстого .

   Андреев  всегда шел по собственному  пути освоения тем, которые  волновали его. Сочетая в своих  произведениях технику разных  литературных направлений, он  оставался верен себе. Способность  к синтезу приемов различных  литературных направлений в разное  время заставляла современников,  исследователей Андреева, относить  его то к одному, то к другому  литературному течению. Ф.Д.Батюшков отмечал сходство творческого метода Андреева с манерой таких драматургов-символистов, как Г.Гауптман и М.Метерлинк. А.А.Блок, напротив, считал Андреева яркой индивидуальностью, не испытывающей никаких сторонних влияний. М.А.Протопопов так писал о творческой манере Андреева: «По основному свойству своего дарования он реалист, но червоточина декаденства очень заметным образом испортила его».(193;198) А.В.Луначарский видел Андреева в одном ряду с французскими декадентами с С.Пшибышевским и Д'Аннунцио.

 Л.Н.Андреев начинает использовать новые художественные средства, причем эта особенность связывается именно с драматургическими произведениями. Так новое отношение к человеку, сформировавшееся на рубеже веков, должно было получить новую форму выражения, которую Андреев черпает, по словам К.Д.Муратовой, в драматургии А.П.Чехова, и создает первую пьесу «условного» театра — «Жизнь человека».

    "Жизнью  Человека" начинается новый этап  в творчестве писателя. Теперь  с каждым последующим произведением  все дальше отходит от писателей  передового лагеря и от реализма.

   Что есть  «Новая драма» в творчестве  Андреева?  Какие ее элементы  Андреев использует в пьесе  «Жизнь человека»?  Каково новаторство  художественной формы этой пьесы?  Ответы на эти вопросы являются  целью данной работы. 
 

Глава 1. Новый  вид драмы и традиции.

1. Андреев-последователь и Андреев-новатор.

     В драматургии мировоззренческий кризис рубежа веков нашел свое отражение прежде всего в художественном явлении, противопоставившем свои принципы ренессансной театральной системе и получившем наименование "новая драма". Его представителями в истории мирового искусства стали Ибсен, Гауптман, Стриндберг, Чехов и др.  
     Внешний конфликт в "новой драме" изначально неразрешим. Открытый ею трагизм повседневного существования является не столько движущей силой драмы, сколько фоном разворачивающегося действия, который и определяет трагический пафос произведения. Подлинным стержнем драматургического действия становится внутренний конфликт. Он также может быть неразрешим в рамках пьесы из-за внешних, фатально подчиняющих себе человека обстоятельств. Поэтому герой, не находя опоры в настоящем, ищет нравственные ориентиры в неизменно прекрасном прошлом или в неопределенном светлом будущем. Только тогда он чувствует какое-то духовное наполнение, приобретает душевное равновесие.  
     Общим для "новой драмы" можно считать понятие символа, с помощью которого художник стремился дополнить изображенное, раскрыть невидимый смысл явлений и словно продолжить реальность намеками на ее глубинное значение.

    В "новой драме" меняется представление о присутствии автора в тексте пьесы и, как следствие, в ее сценическом воплощении. Главным становится субъектно-объектная организация. Свое выражение эти изменения нашли в системе ремарок, которые теперь уже не играют чисто служебную роль, а призваны выразить настроение, чувство, обозначить лирический лейтмотив драмы, ее эмоциональный фон, объединить характер и обстоятельства биографии персонажей, а иногда - и самого автора. Обращены они не столько к режиссеру, сколько к зрителю и читателю. В них может содержаться авторская оценка происходящего.  
     Происходит изменение в "новой драме" и в структуре драматического диалога. Реплики героев теряют родовое качество быть словом-действием, разрастаясь в лирические монологи, декларирующие взгляды героев, повествующие об их прошлом, раскрывающие надежды на будущее. При этом условным становится понятие индивидуальной речи героев. Сценическая роль определяет не столько личностные качества персонажей, их социально-психологические или эмоциональные отличия, сколько всеобщность, равенство их положения, душевного состояния. Свои мысли и переживания герои "новой драмы" стремятся излить во множестве монологов.  
     

Своеобразным  явлением русской драматургии начала XX века стали произведения Л.Н. Андреева. Театр Л.Н. Андреева стал ярким новаторским явлением в русской и европейской драматургии, но в то же время его стремление освободить драму от гнета бытовизма и вернуть на сцену дыхание высокой трагедии – все это было общим магистральным направлением развития отечественного театра того времени, в русле которого вели свой художественный поиск представители модернистского крыла в русской литературе Серебряного века. За свою в общем не столь долгую творческую жизнь он создал около двух десятков пьес, а его художественный метод критики и литературоведы определяли самыми разнообразными терминами: неореализм, фантастический реализм, реальный мистицизм, экспрессионизм, панпсихизм. Очевидно одно – Леонид Андреев относился к авторам, «преодолевшим реализы», неустанно искавшим пути обновления драматического искусства за рамками традиционного бытового театра. Созданные Л.Н. Андреевым пьесы, безусловно, неравноценны по своим художественным достоинствам. Он пробовал себя в разных жанрах, не боялся рисковать, экспериментировать; не всегда побеждал, но когда добивался определенного успеха, не останавливался на достигнутом, продолжал художественный поиск.

    При реализации своих замыслов Андреев никогда не ограничивал себя в выборе художественных средств, отстаивая свое право использовать приемы, характерные для различных литературных направлений, ибо в его драме «лживая логика натурализма или символизма заменяется логикой искусства, в котором все служит одному – силе художественного восприятия»    

Считая себя продолжателем чеховского пути, Андреев  особо подчеркивает свое следование чеховскому принципу символизации. Сообщая  о замысле пьесы «Жизнь человека», Андреев писал В. И. Немировичу-Данченко: «Но поскольку в реальном я  ищу ирреального, поскольку я  ненавистник голого символа и  голой, бесстыжей действительности – я продолжатель Чехова и естественно  союзник Художественного театра».[ [490 - Там же, с. 387.]] Символисты отказывались видеть в Андрееве своего соратника, так как в основе его художественного метода лежали иное видение мира, иные идейно-художественные принципы. Особенно ожесточенным нападкам символистов подвергались атеизм и социальная направленность андреевских произведений.[ [491 - Об Андрееве и символистах см.: Муратова К. Д. Максим Горький и Леонид Андреев (ЛН, 30–34); Ильев С. Леонид Андреев и символисты. – В кн.: Русская литература. (Дооктябрьский период). Сборник 2. Калуга, 1970, с. 202–216.]] 
   При появлении «Жизни человека» в критике была отмечена близость Андреева к М. Метерлинку, но Блок справедливо отверг это сближение, сказав, что «Метерлинк никогда не достигал такой жестокости, такой грубости, топорности, наивности в постановке вопросов», какими обладал русский автор.[ [492 - Блок А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 5, с. 189–190.]] Подобная утрировка была свойственна и его художественной манере. В каждой из своих новаторских пьес Андреев решал – помимо только им присущих – общие художественные задачи, стремясь при этом к упрощению «внешних приемов при сохранении внутренней идейной сложности».[ [493 - Учен. зап. Тартуск. ун-та, 1968, вып. 209, с. 168.]] Упрощение это давалось в нарочито заостренной форме. 
   Отмечая новаторскую природу андреевской драматургии, сочетавшей присущую драматургу умозрительность с ярко проявленным социальным пафосом и необычной поэтикой, современная критика не могла еще найти сответствующего наименования этой драматургии. Позднее, когда родственные Андрееву художественные искания получили более отчетливое завершение в зарубежной литературе, исследователи назовут Андреева ранним экспрессионистом.[ [494 - См.: Дрягин К. В. Экспрессионизм в России. (Драматургия Л. Андреева), Вятка, 1928, с. 37–38; Швецова Л. К. Творческие принципы и взгляды, близкие к экспрессионизму. – В кн.: Литературно-эстетические концепции в России конца XIX – начала XX в. М., 1975, с. 275–283.]] 
   Андреев-драматург широко использовал гротеск, гиперболу, антитезу (бал в «Жизни человека», суд в «Царе Голоде», шествие нищих в «Анатэме»). При постановке «Жизни человека» он обратит внимание режиссера на необходимость крайних преувеличений в ряде мест: не должно быть «положительной, спокойной степени, а только превосходная. Если добр, то как ангел; если глуп, то как министр; если безобразен, то так, чтобы дети боялись. Резкие контрасты».[ [495 - Учен. зап. Тартуск. ун-та, 1962, вып. 119, с. 382–383.]] О том же говорилось в одной из ремарок в «Царе Голоде» (5, 220). Такая поэтика помогала высветить, резче оттенить основную мысль, идею автора и придать изображаемому характер всеобщего. Пошлость человеческой жизни превращалась во всемирную пошлость, толпа нищих воплощала в себе социальную обездоленность всего человечества. В своем заострении многое в андреевской драматургии напоминало искусство плаката. 
   Драматург называл свои пьесы «представлениями», как бы подчеркивая, что это только зрелище, игра, а не попытка воспроизвести подлинную жизнь на сцене. В пьесу были возвращены изгнанные из реалистической драмы конца века пролог, эпилог и развернутые монологи. 
   Обычные деления на акты и действия заменялись картинами, которым давались, как было принято в старых мелодрамах, поясняющие заголовки: «Любовь и бедность», «Несчастье человека» («Жизнь человека»); «Царь Голод призывает к бунту работающих», «Суд над голодными» («Царь Голод») и т. д. 
   Отказ от воспроизведения индивидуального приводил к схематизированному, контурному изображению персонажей, как единичных (Человек, Жена), так и групповых (гости, враги, друзья, рабочие). В последних подчеркивались лишь родовые признаки. Порою уничтожались даже эти беглые обозначения, выступала безликая масса («Царь Голод»). Такая схематизация позволила ввести в пьесы на равных началах персонажи, воплощающие отвлеченные понятия (Некто в сером, Время, Голод, Смерть). 
   В связи со стремлением выявлять лишь общие признаки персонажей строилась их речь, она также лишена индивидуальности. Но Андреев строил ее весьма искусно. Она нивелирована и вместе с тем эмоциональна. Критика отмечала обезличенность языка действующих лиц и в то же время говорила о своеобразном гипнозе его. 
   Широко использовались, особенно в «Царе Голоде», многоголосые монологи («жалобы работающих», «гимн машине» и др.), восходящие в своих истоках к хоровому началу античных трагедий. Коллективная декламация складывалась из отдельных реплик, опорные мысли которых приобретали значение лейтмотивов. Коллективная декламация давалась также в сочетании с монологом ведущего героя, «протагониста». Подобное строение пьес было усвоено советской драматургией в первые годы ее становления (опыты пролеткультовцев, самодеятельных коллективов «Синие блузы» и т. п.). Андреев оказался прав в утверждении, что его драматургический опыт будет оценен позднее. С этим опытом связана ранняя драматургия В. Маяковского. 
   Андреев как бы предвидел введение чтеца на сцену, сообщая в своих развернутых поэтических ремарках о том, что произошло за сценой, или раскрывая настроение и замыслы персонажей (например, ремарка, предпосланная шестой картине в «Анатэме»). 
   Относя к новаторским особенностям чеховской драматургии психологически значимое использование звука и света, Андреев в свою очередь широко использует цвет и музыку. Все картины в «Царе Голоде» выдержаны в одной и той же контрастно цветовой гамме: черное (мрак, тьма, ужас) и красное (зарево, кровь). В годы первой русской революции подобная гамма была характерна и для литературы, и для живописи. Андреевским пьесам присущ особый музыкальный настрой, несущий идейную нагрузку (здесь он шел дальше Чехова). В «Жизни человека» звучит мотив пошленькой польки; притчу о Давиде Лейзере пронизывает скрипучая игра шарманки, напоминающая Анатэме «мировую гармонию»; развитию действия в «Собачьем вальсе» сопутствует звучание одноименного вальса. 
 

2.  «Новая  драма» Андреева. Темы

 Драматургия Андреева обозначила возникновение нового типа драмы в России. Передовая критика  утверждала, что такая философско-символическая  драма обладает большими идейно-художественными  возможностями. Так, увидев постановку наиболее «туманной» пьесы Андреева – «Черные маски» (Андреев говорит  в ней о противоречивости души человека, о тяжкой борьбе в ней  светлых и темных начал), С. М. Киров  выступил в защиту Андреева, утверждая, что хотя символическая драма  и трудна для восприятия, тем не менее она – «единственная форма, в которую можно облекать вечные идеи». Характерно, что в первом послеоктябрьском выступлении о задачах нового театрального репертуара Луначарский скажет о необходимости появления философско-символических пьес, суммирующих «судьбы людские <…> в новом социалистическом духе», и в качестве имеющихся образцов такой драмы в XX в. назовет «Жизнь человека» и «Анатэму».[ [487 - Журн. Мин-ва народного просвещения, 1917. Нов. сер., ноябрь-декабрь, с. 50.]] 
   Современная критика отмечала смелость и дерзость драматурга в освещении вечных тем. Тот же Луначарский писал в 1907 г.: «„Жизнь человека“! Это может показаться до дерзости претенциозным <…> Но когда художник ставит себе столь дерзновенную задачу и разрешает ее – хвала и честь ему, тем большая, – чем большей неудачей он рисковал».[ [488 - Луначарский А. В. Критические этюды. (Русская литература), с. 155.]] Новаторские искания Андреева были отмечены присуждением «Жизни человека» премии имени А. С. Грибоедова.

В 1913 г. в драматургии  Андреева наметились новые, характерные  для его творчества 1910-х годов  идейно-художественные тенденции. В  «Письмах о театре» Андреев-драматург  декларирует полный разрыв с традициями и опытом реалистической драматургии  и реалистического театра. Он отрицает «театр действия», считает, что на смену  ему должен прийти «театр чистого  психизма», главным действующим  лицом которого станет мысль. Цель искусства  — «психологизация», его объект — инстинктивные, не постижимые разумом движения человеческой души («Мысль», «Король, закон и свобода» и др.). Тогда же, рассуждая о театре будущего, Андреев писал Вл.И. Немировичу-Данченко: «...театр будущего — не символичен, не реалистичен, ибо театр будущего театр души».

На эстетическую теорию Андреева 1910-х годов оказала  влияние популярная в то время  в России философия интуитивизма А. Бергсона, который считал началом  подлинно творческой деятельности отрешенность «души» от «действия», от реальной действительности.