Автор: Пользователь скрыл имя, 19 Декабря 2012 в 12:04, практическая работа
Перевод в самом общем виде определяют как передачу содержания текста на одном языке средствами другого языка. Это определение сфокусировано на одном из основных требований к переводу – передавать содержание оригинала. Нарушение этого требования, бесспорно, воспринимается как ошибка. Попытаемся выявить причину некоторых ошибок в турецком переводе повести Н. В. Гоголя «Шинель».
Самостоятельная работа.
Саин М.
Некоторые случаи потери лексических и грамматических значений в турецком переводе повести «Шинель» В. Гоголя.
Перевод в самом общем виде определяют как передачу содержания текста на одном языке средствами другого языка. Это определение сфокусировано на одном из основных требований к переводу – передавать содержание оригинала. Нарушение этого требования, бесспорно, воспринимается как ошибка. Попытаемся выявить причину некоторых ошибок в турецком переводе повести Н. В. Гоголя «Шинель».
Говоря о переводческих упущениях, стоит сказать о том, какое место в том или ином тексте занимает личный авторский тон, является ли он образующим, или просто выполняет функциональную роль, служа лишь формальной связью между событиями. В данном случае мы имеем дело с неповторимым гоголевским «стилем», основой которого является сказ, то есть текст слагается из «живых речевых представлений и речевых эмоций (Эйхенб).
С самого начала повествования, читатель посмеивается над фамилией главного героя – Башмачкин. Переводчик упростил себе задачу тем, что при переводе за основу взял наименование обуви башмак – iskarpin, с присоединенным к ней аффиксом турецкой фамилии: iskarpin+oğlu. Однако уже в этой самой фамилии скрыт комизм, притом сама форма фамилии с уменьшительно-ласкательным суффиксом, характерным для гоголевского стиля, «создающей своего рода звуковой жест» (там же):
«Уже по самому имени видно,
что она когда-то произошла от
башмака; но когда, в какое время
и каким образом произошла
она от башмака, ничего этого неизвестно.
И отец, и дед, и даже шурин, и
все совершенно Башмачкины ходили в сапогах,
переменяя только раза три в год подметки»
(Интернет библиотека И. Комарова [http://ilibrary.ru/text/980/
«Soyadı İskarpinoğlu'ydu. Bu adın iskarpinden
geldiği besbelli; ama ne zaman, nasıl geldiği bilinmiyor. Aslına
bakılırsa babası, büyük babası, yeğeni bile, yani bütün İskarpinoğulları
çizme giyerler, yalnızca yılda üç kez çizmelerine pençe vurdururlardı»
(Üç öykü. Gogol. [http://tr.scribd.com/doc/
Каламбур, построенный при помощи этой фамилии в оригинале, осложнен комическими приемами, придающими ему вид полной серьезности, однако эффект некоего комизма в переводе совершенно отсутствует, то есть читателю предлагается некая нейтральная справка о происхождении обычной фамилии. Причем, говоря об отце и даже шурине (последний переводится «племянник»), Гоголь доводит комизм каламбура до некоего абсурда. Гоголевский каламбур скрыт строго логическим синтаксисом, тем самым производит впечатление непроизвольности.
Чистый этимологический каламбур встречается, например, в данном отрывке:
«...бедствий, рассыпанных на жизненной дороге не только титулярным, но даже тайным, действительным, надворным и всяким советникам, даже и тем, которые не дают никому советов, ни от кого не берут их сами» [ ] .
«...yalnızca yazıcıların değil, düzelticilerin, müdüryardımcılarının, şube müdürlerinin, her türlü danışmanın, kendilerine danışılmayanların bile, yaşam yoluna birtakım yıkımlar çıkmasaydı, büsbütün yaşlanıncaya dek böyle de sürüp gidecekti» [ ].
В переводе данный каламбур переведен совершенно нейтрально, как «любым советникам, и даже не дающим советов». Однако, кроме отсутствия каламбура, переводчик еще и проявил вольность и вместо титулярных, тайных, действительных, надворных добавил в список исправников, зам.директоров, директоров филиалов...
Говоря о интонационной канве текста Гоголя, стоит обратить внимание на такой важный прием, как период. В «Шинели» есть яркий пример такого интонационного воздействия:
«Даже в те часы,
когда совершенно потухает
«Petersburg'un kurşun rengi göğü büsbütün karardıktan sonra bütün memur milleti, aylığına göre, gücünün yettiği yаda canının çektiği şeylerle karnını doyururdu. Bundan sonra da, dairedeki kalem cızırtılarından, konuşmalardan, kendisinin ve başkalarının gündelik işlerinden ya da daha çalışkan olanların istiyerek yüklendikleri fazla işlerden baş kaldıran memurların, geri kalan zamanlarını hoşça geçirmek istedikleri saatçalmış olurdu...»
Огромный период в данном отрывке оригинала, доводящий интонацию к концу до огромного напряжения, разрешается неожиданно просто: «словом, даже тогда, когда все стремится развлечься, Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению», в переводе подается несколько иначе, стирая, таким образом, растущее напряжение в первом отрывке, точнее, в переводе никакого напряжения не отмечается. В оригинале получается впечатление комического несоответствия между напряженностью синтаксической интонации, глухо и таинственно начинающейся, и ее смысловым разрешением.
Говоря о речи героев Гоголя и в частности «Шинели», стоит заметить, что писатель не наделяет последних богатой речью, то есть их речь особенным образом сформирована так, что несмотря на индивидуальные различия, она никогда не производит впечатление нейтральной речи, — она всегда стилизована. Речь Акакия Акакиевича входит в общую систему гоголевской звукоречи — она специально построена и снабжена комментарием автора:
«Нужно знать, что Акакий Акакиевич изъяснялся большею частию предлогами, наречиями и, наконец, такими частицами, которые решительно не имеют никакого значения». Далее по тексту читатель знакомится с выше описанной речью героя, которую переводчику передать не удалось.
«Этаково-то дело этакое, — говорил он сам себе, — я, право, и не думал, чтобы оно вышло того... — а потом, после некоторого молчания, прибавил: — Так вот как! наконец вот что вышло, а я, право, совсем и предполагать не мог, чтобы оно было этак». Засим последовало опять долгое молчание, после которого он произнес: «Так этак-то! вот какое уж, точно, никак неожиданное, того... этого бы никак... этакое-то обстоятельство!»
"Kendi kendine, "Ne iş bu be yahu! Şey, vallahi hiç düşünmemiştim böyle olacağını..." diyordu, biraz sonra ekledi: "Hele bakın siz, ne istedim de ne oldu. Hiç düşünmemiştim böyle olacağını..." Epey sustuktan sonra, "Yaa, böyle işte! Şey, kimin aklına gelirdi bu... Olurşey değil!" dedi" (50). «Что за дело такое! – сказал он сам себе, - совсем не думал, что так получится... – говорил он, после чего прибавил: - Вот посмотрите, что я хотел, а что получилось ». После долгого молчания сказал: «Вот оно как! Кому и в голову могло такое прийти... ни в какие рамки!».
Гарбовский Н. К. в учебном пособии «Теория перевода» говорит о причинах ошибок при переводе, однако нас интересует последняя: «Неумение различить особенности индивидуального стиля автора исходного речевого произведения» [1]. Выявление той или иной ошибки требует сравнения двух текстов: оригинала и перевода, однако по мнению языковеда «это сравнение не всегда способно показать, отчего возникло несоответствие — от того ли, что переводчик неверно понял смысл какого-либо знака в оригинальном тексте, или же от того, что он выбрал в языке перевода знак, не соответствующий понятию» [2].
Рассмотрим переводческие ошибки на семантическом уровне, которые происходят по причине вложения неверного понятия в то или иное слово. Само название повести и его перевод говорит нам о допущенной семантической ошибке, так как название «Пальто» не соответствует семантическому восприятию текста повести. Само значение слова «шинель» в словаре определяется как «форменное пальто со складкой на спине и хлястиком» [6]. То есть это все таки форменное пальто, которое носили «люди службы». Однако ни в турецком языке, ни в культуре мы не найдем точного соответствия слову шинель по той простой причине, что в россии шинель нужна, чтобы уберечься от русских морозов. Туркам подобного одеяния не требовалось. Однако в турецком языке есть определение «asker paltosu», то есть солдатское пальто, и реже встречается слово «kaput», одно из значений которого также обозначает пальто солдата. Первый вариант нам кажется более уместным, поскольку указывает не на обыкновенное пальто простого человека.
Еще одну сложность при переводе составило словосочетание «геморроидальный цвет лица». Обратимся к словарю Ушакова, где находим: «Геморроидальный цвет лица (серо-желтый, изможденный) » (курсив мой – М. С.) [7]. В турецком переводе это слово переведено как «kara-sarı», что обозначает «черно-желтый». Выбор переводчиком именно этого эквивалента говорит о том, что в турецком языке слово «серо-желтый» не употребляется.
В языке каждого народа есть устойчивые образные обороты, которые воспроизводятся в речи подобно слову, а не строятся, подобно словосочетаниям и предложениям. Такие обороты называются фразеологизмами. Другое важное свойство фразеологизмов: смысл целого фразеологизма не складывается из смыслов входящих в него слов, так, например, фраза в повести «Шинель» «заслужил пряжку в петлицу да нажил геморрой в поясницу» никак не отразилось в переводе и было заменено на обыкновенное «из-за постоянных издевок приятелей он оставался на прежнем месте», т.е. не поднялся по карьерной лестнице. Награждение орденом в дореволюционной России было не только поощрением и признанием заслуг, но и важным, даже необходимым условием продвижения по службе и личного преуспевания. Помимо орденов и лент существовали также нагрудные знаки за выслугу лет – так называемые пряжки, выдаваемые за долгую безупречную службу. То есть не смотря на заслуженную награду, герой повести не продвинулся по карьерной лестнице, однако переводчик почему-то, опустив награду, утверждает, что именно из-за насмешек коллег Башмачкина он остается на прежнем месте. Данную ошибку можно определить как вольную и деформируюшую со стороны переводчика, то есть при передаче ключевой информации не были учтены не только формальные и семантические компоненты исходного текста, но и подверглись деформации «авторские идеи, которые нужно видеть не в строках текста, а "между строк"» [3]. Данная трансформация обусловлена «межьязыковой ассиметрией» [4].
Таким образом, в данном случае здесь важен не столь перевод фразеологизма, сколько его качество и то, зачем Гоголь вводит его в текст произведения. В данном случае Гоголь прибегает к маскировке, отвлекая внимание читателя – он резко меняет тон повествования от искреннего к насмешливому, и мы опять смотрим на Башмачкина глазами его недоброжелательных коллег. В переводе же эта насмешливость совершенно отсутствует за отсутствием в нем фразеологизма с данной семантикой.
Стилистические неточности перевода повести выражаются в неточном воспроизведении гоголевского языка, на котором говорит Башмачкин. Это, в первую очередь, способность героя объясняться одними междометиями: «Этаково-то дело этакое, — говорил он сам себе, — я, право, и не думал, чтобы оно вышло того <...> Так этак-то! вот какое уж, точно, никак неожиданное, того... этого бы никак... этакое-то обстоятельство!». Данный «монолог» составляет трудность при переводе, поэтому в нем отсутствует некая логика и смысл: «Что за дело такое! <...> «Вот оно как! Кому и в голову могло такое прийти... ни в какие рамки!» (перевод мой с тур.). Причем просторечная лексика всего оригинала (например, «засим», «этак-то» и т.д. ) не находит отражения в переводе, стиль которого нейтральный, что приводит к утрате своеобразной, уникальной гоголевской техники повествования. Причина, как нам кажется, в том, что турецкий язык не настолько древний, как русский.
В завершение хотелось затронуть и грамматические ошибки, а точнее синтаксические. Некоторые предложения перевода отличаются от таковых оригинала по цели высказывания:
«Что ты с ума сходишь, дурак такой!» – «Aptal herif, sen aklını mı kaçırdın?»
«Твоей-то шинели мне и нужно!» - «İşte senin palton gerekli bana...».
В переводе предложения по цели высказывания повествовательные или вопросительные, когда в оригинале они восклицательные. Однако устойчивое выражение «сходить с ума» переведено турецким устойчивым выражением, являющимся точным эквивалентом русскому.
Языковед Н. К. Гарбовский в учебном пособии «Теория перевода» говорит о разном роде ошибок, называя их «переводческими приемами», которые рассматривает, как «деформации», то есть «преобразования со знаком минус» и трансформации – «преобразования со знаком плюс» [5]. В нашем переводе мы столкнулись и с деформацией и с трансформацией, однако последние преобладают. За отсутствием точного языкового эквивалента оригиналу автор перевода вынужден прибегнуть к трансформации. Так, например, некоторые русские реалии, присутствующие в тексте, не совсем удачно были заменены турецкими:сукно – kumaş (ткань), канцелярия – daire (квартира), капитан-исправник – polis başkomiseri (капитан полиции), будочник – polis (полицейский).
Что касается причин потери лексических и грамматических значений при переводе, то стоит заметить, что турецкий язык и культура очень сильно отличается от русской. Выбор произведения Гоголя и анализ его перевода показался мне наиболее интересным ввиду различий двух языков, а также из-за гениального гоголевского языка, передать семантические и лексические особенности которого при переводе практически невозможно.
Литература:
История перевода произведений Н.Гоголя на турецкий.
Центральным предметом истории восприятия иностранной литературы в любой национальной среде является литературный перевод. Поэтому история восприятия – в первую очередь история литературного перевода.
Интерес передовых турецких кругов к русской литературе в 80-ые годы XIX века вырастает на волне повышенного влечения к произведениям западных литератур, и прежде всего на французском языке.