Лингвистический и стилистический анализ произведения У. С. Моэма «Театр»

Оглавление

 

 

Введение 2

Феномен иронии в художественной литературе 5

Анализ творчества У. С. Моэма 10

Лингвистические и стилистические особенности произведений С. Моэма 13

Лингвистический и стилистический анализ произведения  У. С. Моэма «Театр» 19

Заключение 27

Список использованной литературы и источники 28

 

 

 

Введение

 

Актуальность. Данная работа посвящена исследованию феномена иронизма, как одного из важнейших приемов в романе известного английского писателя Уильяма Сомерсета Моэма (1874-1965) «Театр», вышедшему в 1937 году.   

Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 году в Париже, в семье юриста британского посольства во Франции. Родители специально подготовили роды на территории посольства, чтобы ребенок имел законные основания говорить, что родился на территории Великобритании: ожидалось принятие закона, по которому все дети, родившиеся на французской территории, автоматически становились французскими гражданами и, таким образом, по достижении совершеннолетия подлежали отправке на фронт в случае войны.

Так как Уильям воспитывался в семье Генри Моэма, викария  в Уитстебле, то он начал учебу в Королевской школе в Кентербери. Затем изучал литературу и философию в Гейдельбергском университете — в Гейдельберге Моэм написал свое первое сочинение — биографию композитора Мейербера (когда оно было отвергнуто издателем, Моэм сжег рукопись).

Затем поступил в медицинскую  школу (1892) при больнице св. Фомы в  Лондоне — этот опыт отражен в первом романе Моэма «Лиза из Ламбета» (1897). Первый успех на поприще литературы Моэму принесла пьеса «Леди Фредерик» (1907).

Во время первой мировой  войны сотрудничал с МИ-5, в качестве агента британской разведки был послан в Россию с целью не дать ей выйти из войны. Прибыл туда на пароходе из США, во Владивосток. Находился в Петрограде с августа по ноябрь 1917 года, неоднократно встречался с Александром Керенским, Борисом Савинковым и другими политическими деятелями. Покинул Россию из-за провала своей миссии (Октябрьская революция) через Швецию. Работа разведчика нашла отражение в сборнике из 14-ти новелл «Эшенден, или Британский агент».

После войны Моэм продолжил  успешную карьеру драматурга, написав  пьесы «Круг» (1921), «Шеппи» (1933). Успехом  пользовались и романы Моэма — «Бремя страстей человеческих» (1915; рус. пер. 1959) — практически автобиографический роман, «Луна и грош» (1919, рус. пер. 1927, 1960), «Пироги и пиво» (1930), «Театр» (1937), «Остриё бритвы» (1944). 

Интерес к человеческой природе  жил в нем всегда, а неожиданность  поведения и поступков людей  лежит в основе многих рассказанных им историй. Правдивое изображение нравов современного ему общества и блеск литературной формы, основанный на принципах простоты и ясности, принесли ему большую популярность [4]. Как пишет Г. Ионкис в статье, посвященной писателю, Моэм поднимал большие проблемы общечеловеческого и общефилософского плана, а также в его удивительной чуткости к трагическому началу, столь характерному для бытия XX столетия, к скрытому драматизму характеров и человеческих отношений [3].

Сильной стороной творческого  кредо Моэма исследователи считают  «убийственную иронию», направленную не только на окружающий мир, но и на самого себя и этим провоцирующую  читателя, невольно сближающую его  с автором. Применительно к Моэму выражения «чувство юмора», «ирония» имеют смысл, весьма отличающийся от их обыденно-житейского понимания. Это уже особые категории эстетики, а именно: высказывания, требующие расшифровки, встречной работы мысли читателя, его способности проникнуть в скрытое значение, которое в них содержится. В иронии обычно за утвердительной формой скрывается отрицание, за похвалой — насмешка, за одобрением — порицание [5].          Наш выбор курсовой обусловлен несомненной актуальностью произведений С. Моэма, а также неоднозначностью трактовок его художественного стиля критиками. Для одних Моэм - автор произведений, рассчитанных на невзыскательного читателя, на вкусы которого он и ориентируется, для других - создатель романов и рассказов, по достоинству занявших видное место в литературе новейшего времени. Читатель сделал свой выбор самостоятельно, уже давно проявив интерес к произведениям Моэма [4].   

Проведенный нами стилистический анализ позволяет не только выделить основные средства, используемые автором в его произведениях, но найти их связь с авторским выражением иронии и насмешки.    Таким образом, целью нашей работы является выявление стилистических особенностей романа Сомерсета Моэма «Театр». Для достижения поставленной цели необходимо проанализировать основные стилистические средства, на примере одного из отрывков книги, выявить ведущие тенденции в выборе стилистических приемов и их значимость для восприятия текста, а затем на этом основании сделать вывод о характерном для данного драматурга стилистическом оформлении мыслей.

 

 

 

 

 

 Феномен иронии в художественной литературе

Вопрос об объеме понятия  «ирония» нам следует выяснить одним из первых, потому что до сих пор не перестают высказываться предположения, что в различные эпохи этим термином называли разные явления.

Г.Н. Поспелов предлагает различать  иронию как философскую категорию романтической эстетики и как троп. Ю. Борев выдвигает гипотезу, что в некоторые эпохи ирония формирует самостоятельный род искусства (не относящихся ни к эпосу, ни к лирике, ни к драме, но своеобразно объединяющий их особенности) и это надо отличать от случаев, когда словом «ирония» обозначают один из оттенков смеха.

Прекрасное толкование иронии как стилистического приема и  иронии как идейно-эмоциональной  оценки мы находим в ЛЭС. Соответствующая  словарная статья гласит: «1) ирония стилистического средства, выражающие насмешку или лукавства. Иносказание, при котором в контексте речи высказывание приобретает противоположный смысл; 2) ирония - вид комического (наряда с юмором и сатирой), идейно эмоциональная оценка, прообразом которой служит ирония стилистическая».

Первое словарное толкование описывает стилистический прием, именуемый в других источниках антифразисом, антономасией. Подобная трактовка имеет традицию, у истоков которой теоретические рассуждения античных авторов о «мнимой похвале» и «мнимом уничижении», об «обмане простодушных глупцов». Ироник - обманщик встречается у Аристофана и Филемона; Аристотель говорит об иронии как о симулировании хвастовства; Платон записывает ряд анекдотов о Сократе, стараясь запечатлеть сократовские способы иронической полемики; Цицерон утверждает, что мастер иронии - блестящий оратор, умеющий проповедовать в непрямой форме.  
Надо сказать, что обширная практика иронического в литературе не сводится к случаем простого "говорения наизнанку". 

Примеры чистого антифразиса в ней довольно редки. Антифразис давно стал средством речевого комизма, тривиальных шуток типа «На такую красавицу вряд ли кто польстится», «Кусочек с коровий носочек», «Ваш рысак еле ноги передвигает».

Второе словарное толкование в ЛЭС характеризует иронию как  разновидность комического. Исчерпывающим его назвать нельзя, но оно хорошо тем, что пытается соединить антифразис с позднейшими разновидностями иронического. Выход к единому определению сути разных явлений, связанных с иронией, не такая уж далекая перспектива современной эстетики. В данном пособии мы будем придерживаться идеи о сущностном родстве этих феноменов. 

Ряд объективных трудностей до определенного времени мешал  дать целостное понимание феноменов  иронического, механизма порождения и восприятия которых связаны  не столько с тем или иным формально-стилистическим приемом, сколько с природой языка  и человеческого сознания в целом, с так называемой языковой картиной мира. 

Наука ХХ столетия уделила  серьезное внимание историческим, национальным и культурным разновидностям языковой картины мира, и это вошло в арсенал средств изучения литературы. Все глубже стали раскрываться лингвистические, логико-структурные и знаковые закономерности, лежащие в основе мышления и творчества. Получила объяснение полифункциональность, то есть многоликость и сложность сочетания ролей, выпавших на долю иронии. Для того чтобы перечислить и систематизировать эти роли, понадобилось наложить знания, добытые различных отраслях, на данные массовой психологии и структуру личностных представлений современного человека. 

Много веков назад антифразис помог заменить и использовать рассогласование между формой и смыслом сообщения. Античные ироники ввели в практику своеобразную игру, адекватное объяснение которой не могло быть дано, пока не сформировалась наука, специально изучающая отношения между знаком и значением. Знаковость (семиотичность) речи использовалась древними автоматически, неосознанно. Но когда родилось ироническое общение, появился участок речевой и художественной практики, где отмена автоматизма речи и восприятия оказалась необходимой. Этот участок со временем расширялся, накапливая примеры осознанного применения знака. 

В антифразисе наиболее прост и очевиден деавтоматизированный механизм связи знака и значения, проявляющий себя на всех уровнях функционирования иронии - от тропов до целых формально-жанровых единств. Феномены иронического трудно поддаются систематизации, потому что процесс их порождения основан на нарушении самых разных смысловых звеньев языка. 

Если весь структурный  остов языка уподобить большой  машине с огромным числом узлов и  деталей, то мастер иронии может быть назван мастером-механиком, который способен перебрать любую из мелких и крупных составляющих этого механизма. Он перебирает, всякий раз складывая разобранный узел по-новому, чтобы в «машине языка» не застаивались стертые детали, чтобы сцепления формы и содержания вовремя освобождались от застарелых звеньев и наращивали новые. Принципы связи знака и значения на каждом уровне свои. Можно смело утверждать, что у иронии бесчисленное количество формальных приемов - столько, сколько порождает их развивающаяся структура языка и мышления.

Следует обратить внимание на еще одну особенность: ирония актуализирует отношения между мышлением и действительностью. Всякое понятие для нее есть суждение (представление) о предмете, в той или иной степени расходящееся с тем, что заметил и открыл Ироник. Категории субъективности (объективности, истинности) ложности существенны для иронического мышления, поскольку всякое понятие предстает в нем как концепция - одна из возможных интерпретаций отраженного в понятии явления. 

Наличие или отсутствие концептуального  подхода должно в первую очередь  интересовать тех, кто желает отличить ироническое произведение от неиронического. Упор на концептуально-содержательную, а не на формальную сторону задействованного приема - верный признак присутствия иронии в произведении.

Расподобление между формой и содержанием используется художественным мышлением и с более узкими целями. На нем построена совокупность формальных приемов комического, которые, в отличие от иронии, обрели устойчивые жанровые границы на определенных типах своего развития. травестия и бурлеск стали терминами, обозначающими комическую смесь высокого и низкого стилей. За шаржем закрепилось педалирование особенных черт, делающее изображение предмета более ярким и узнаваемым, чем сам предмет. Даже очень разнообразно проявляющая себя пародия стала жанром, формализовав свойственные ей типы смысловых нарушений. Это произошло потому, что пародия не выходит за рамки поэтики, с которой работает: она комически переформировывает законы построение того или иного произведения, не затрагивая заложенную в нем концепцию действительности. Характерный пример - пародия на А. Барто: 

Наша бабка  громко плачет:  

- Где мой козлик? Где он скачет? 

Полно, бабка, плач не плачь – 

В лес умчался  твой рогач. 

А живут в лесном поселке

Живодеры, злые волки,

И напали на него  

Ни с того и  ни с сего. 

Повалили Козю на пол,  

Оторвали Козе лапы, 

Сгрызли спинку, шейку, грудь. 

Козю нам уж не вернуть. 

Тащит бабка по дорожке  

Козьи ножки, козьи  рожки…  

-Ни за что  я их не брошу,  

Потому что  он хороший. 

Только в том случае, если пародийные стрелы метят на концептуальный уровень, можно говорить о присутствии иронии в пародии.

А. Иванов, заметив в стихотворении  В. Сидорова слово «облак» в место «облако», написал пародию, построенную на нарушении родо-падежных окончаний. Пародия заканчивается ироническим выпадом против коверканья речи: 

Зеленый травк ложится под ногами, 

И сам к бумаге тянется рука, 

И я шепчу дрожащими  губами: 

«Велик могучим русский языка!» 

Иронии свойственно использовать прием сведения к абсурду для того, чтобы обнаружить неистинность опровергаемого суждения, однако это делается с целью вывести и иному, более продуктивному ходу мысли. Примером абсурда может служить рассказ Д. Хармса: «Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно. Говорить он не мог, так как у него не была рта. Носа у него тоже не было. У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было! Так что непонятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не будем больше говорить».