Анализ романа У.Теккерея "Ярмарка тщеславия"

Теккерей показывает собственническую основу  британской  официальной  и неофициальной табели о рангах, заявляющей о себе всюду, начиная  со  школьной скамьи (где бедняга  Доббин, как сын мелочного торговца, должен  пресмыкаться перед Осборном, отец которого ведет торговлю оптом).

Теккерей разоблачает  пресловутую  «независимость»  британского  буржуа, показывая, с какой готовностью  при всем его чванстве  он  гнет  спину  перед титулованными  ничтожествами  (Джордж  Осборн,  в   детстве   так надменно помыкавший Доббином, купив себе офицерский чин, горд и  счастлив,  что  его, купеческого  сына,  обыгрывает  как  равного  гвардеец  Родон  Кроули,   сын  баронета).  Он  опровергает  и  легенду  о  стойкости  патриотического  духа британских капиталистов и помещиков. С великолепным сарказмом он  показывает паническую растерянность, охватившую цвет британской колонии  в Брюсселе  при слухе  о  наступлении  Наполеона,  и  те  спекулятивные  операции,   которые  поспешили совершить при  этом,  обирая  своих  же  соотечественников,  более предприимчивые «патриоты», вроде Бекки Шарп. Сцена, где Бекки Шарп,  приехав в Париж, распарывает тайники своего дорожного костюма и  под  громкий  хохот английских офицеров демонстрирует свои победные  трофеи  -  драгоценности  и деньги, добытые бешеной спекуляцией во время паники в Брюсселе,  -  выглядит как ядовитый  сатирический  комментарий  к  официальным  реляциям  о  победе британского оружия при Ватерлоо.

С  такой  же  уничтожающей  иронией  относится  Теккерей  и  к  частным добродетелям британских собственников.

Судя по началу, может  показаться,  что  роман  задуман  писателем  как антитеза двух складов  характера и двух жизненных путей  его героинь  -  Бекки Шарп и  ее школьной подруги Амелии Седли. Амелия с ее простодушным и  любящим сердцем, с ее искренностью  и  чистотой  кажется  полной  противоположностью расчетливой, хитрой и циничной Бекки. Но по мере  того,  как  развертывается действие романа, читатель  убеждается,  что  ирония  Теккерея  обращается  и против Амелии не менее настойчиво, чем против авантюристки Бекки.

Амелия добродетельна, она  безупречна.  Но,  как  иронически  показывает автор, эта добродетель  ничтожна и ограниченна, она  сама  по  своему  служит формой проявления себялюбия, замкнутости, узости кругозора  его героини.  Для Амелии мир  кончается за пределами ее гостиной и спальни. Ее чувства  всецело  сосредоточены на Джордже Осборне-старшем - ее муже и Джордже Осборне-младшем - ее сыне. В них -  весь  ее  мир.  Ее  «идолами»  называет  Теккерей  обоих Джорджей, как бы  подчеркивая  тупую,  нерассуждающую  рабскую  преданность, которую питает Амелия к этим двум самодовольным и пошлым снобам. Эта слепая, «идолопоклонническая»преданность разрастается, вытесняя  из  сердца  Амелии все другие интересы, все  другие привязанности. Она забывает и о разорившемся отце, и о старухе-матери, с бессознательным эгоизмом использует  многолетнюю привязанность Доббина, давнего друга  ее  мужа...  Короче  говоря,  скромный маленький  домик  в  Пентонвилле,   столь   противоположный   по   видимости фешенебельному дому Бекки Шарп, также  оказывается  в  изображении  Теккерея прибежищем безнадежного себялюбия, хотя оно и принимает форму  самоотречения и самопожертвования.

Так раскрывается во всей его  полноте  значение  подзаголовка  романа  - «роман без  героя».  Сами  буржуазные  добродетели  его  персонажей  берутся Теккереем  под сомнение. Эти  добродетели  оказываются  лишенными  подлинного героического,   общественного,   созидательного   смысла,   они    никчемны, бессодержательны и бесполезны, они никого не радуют и ничего не  изменяют  в мире.  Недаром  в  заключении  романа  Теккерей,  как  бы  внося   последний  разоблачительный штрих в образ  Амелии, называет  ее  «нежной  паразиткой»  и дает читателям, понять, что брак с нею Доббина в  конце концов так и  не  дал  этому старому поклоннику Амелии того счастья, о котором он  напрасно  мечтал долгие годы.

«Ярмарка тщеславия» построена  Теккереем  в  очень  своеобразной  форме, которая давала повод к  различным толкованиям. Теккерей  сохраняет  за  собою право  постоянного, открытого и настойчивого  вмешательства  в  ход  событий. Приравнивая действие своего романа к кукольному спектаклю, он выступает  сам как бы в роли режиссера, постановщика и комментатора этой кукольной  комедии  и, то и дело выходя на авансцену, вступает в беседу с читателем-зрителем  по поводу своих кукольных актеров.  Этот  прием  играет  очень  важную  роль  в осуществлении  сатирико-реалистического замысла  романа  (уместно  вспомнить, что  нечто подобное намечалось также  и в «Книге снобов»).  В  нем  проявилось стремление Теккерея найти  для  своей  сатиры  такие  художественные  формы, которые были бы связаны с  демократическими традициями  английской  культуры, были бы легко понятны  и доступны самой широкой публике. Кукольный спектакль, комедия английского  Петрушки-Панча  -  это  было  нечто  такое,  что  каждый англичанин того времени мог видеть на каждой городской  площади,  на  каждой сельской ярмарке. Это было знакомо  с  детства,  более  памятно,  чем  любая книга, и намек на  эту  знакомую,  привычную  народную  форму  сатирического действия сразу позволял писателю найти общий язык с читателем.

Впоследствии в своих  лекциях по  истории  Англии  XVIII  века, вспоминая двор одного из монархов XVIII столетия, Теккерей  писал: «Какой странный двор! Что за удивительные... нравы! Будем ли мы созерцать  их как  моралисты  и  проповедники  и  вопиять  против  разнузданного   порока, себялюбия и коррупции; или  же рассматривать их, как мы смотрим  в  пантомиме на короля, с его  пантомимной королевой и пантомимными придворными, в которых он тычет  своим пантомимным скипетром,  стукает  друг  об  друга  головами  и отправляет в тюрьму под конвоем  своих  пантомимных  стражей,  усаживаясь  за свой пантомимный  обед? Это серьезно, это печально; это - интереснейшая  тема для  моральных  и  политических  размышлений;  это   чудовищно,   гротескно, смехотворно   своей    поразительной    мелочностью,    своими    этикетами, церемониалами, фальшивой  моралью; это степенно, как проповедь,  и  нелепо  и неистово, как кукольная  комедия Панча». [У.Теккерей «Четыре Георга»]

Это сравнение показывает, как настойчиво обращался Теккерей  к  мотивам кукольной  комедии,   чтобы   выразить   свое   сатирическое   отношение   к общественно-политической жизни  правящих  буржуазно-аристократических  верхов Англии. Как в цитированных лекциях о «Четырех Георгах»  так  и  в  «Ярмарке тщеславия» обращение к образам кукольного спектакля Панча было не случайным; оно служило тому, чтобы придать  сатире Теккерея, по самой ее  художественной форме, возможно более народный, демократический, общедоступный характер.

Изображая своих героев и  героинь - британских помещиков,  коммерсантов, парламентариев, офицеров, священников  в  виде  актеров  кукольной  комедии, Теккерей с самого начала  занимал  позицию  иронического  и  непочтительного наблюдателя английской общественной и частной жизни.  Он  призывал  читателя присмотреться ко всему смешному, нелепому, бессмысленному, что  должно  было предстать перед его глазами на подмостках балагана «Ярмарки тщеславия».

Общественно-политические претензии  правящих верхов, так  же  как  и  их частные  «добродетели»,  представали  перед  читателями  Теккерея   в   виде смехотворных ужимок кукол-марионеток,  движимых  бесчестными эгоистическими пружинами.

Жертвуя внешней  «объективностью»  изображения,  активно  вмешиваясь  в действие, давая широкий простор  сатирической иронии (которая, по  видимости, принимает за чистую монету претензии  противника лишь для того, чтобы  полнее и глубже разоблачить их фальшивость), Теккерей получил возможность  показать читателю всю ничтожность, всю мелочность изображаемых им  лиц  и  интересов, свести  с  пьедестала  мнимое  величие  собственнической,   эксплуататорской Англии.

Авторские   отступления   занимают   в   тексте   «Ярмарки   тщеславия» значительное место. [4, C.26] Роль их двояка. С одной стороны,  этот  публицистический элемент служит усилению сатиры Теккерея.  Свободно  вмешиваясь  в действие, вступая в иронические беседы  с читателем,  будя  его критическую мысль, Теккерей-публицист обличает и осуждает пороки общественной действительности, обобщает изображаемое, делает свои выводы из описываемых им событий. В этом смысле публицистика «Ярмарки тщеславия» Теккерея, так же как и публицистика лучших романов Диккенса, служит неотъемлемой составной частью  их  реализма. Но вместе с тем авторские отступления Теккерея приобретают иногда  и другой характер.  Отсутствие  непосредственной  связи с прогрессивными  народными движениями его времени, боязнь революционных идей  и стремление  «охранить» страну от революции приводят Теккерея к тому, что он  ищет  спасения  в тех религиозно-моральных принципах, над которыми иронизировал и сам. [6, C.148-149] В «Ярмарке тщеславия» уже появляются  мотивы  «суеты  сует»,  которые  впоследствии  (в частности, в романе  «Ньюкомы»)  должны  были  развиться  полнее.  Теккерей, смелый и мужественный обличитель, оттесняется иногда беспомощным отчаявшимся Теккереем-проповедником,  подменяющим  воинствующую  реалистическую   сатиру бессильным призывом презреть земную суету, покаяться и  примириться  друг  с другом.

Отчасти  в  этих  противоречиях  «Ярмарки   тщеславия»   отразились   и противоречия той буржуазно-демократической  традиции, на которую  опирался  в  своем романе  Теккерей.  Само  заглавие  «Ярмарка  тщеславия»,  как  и  этот символический образ, проходящий через все произведение, восходят к одному из наиболее популярных произведений  демократической  литературы,  вызванной  к жизни  английской буржуазной революцией XVII века, - к «Пути паломника» Джона  Бэньяна.  В  «Пути   паломника»   сатирические   обличения   власть   имущих переплетаются  с  пуритански  экзальтированными  призывами   возложить   все  упования на загробное блаженство. Именно из этой книги заимствовал  Теккерей заглавие своего  романа.  В  общей  системе  символических  образов  Бэньяна «Ярмарка тщеславия» служит  аллегорическим  изображением  собственнического, эксплуататорского  общества, где все продается с  публичного торга:

«На этой ярмарке продаются  такие товары, как дома, земли,  предприятия, должности,  почести,  повышения,  титулы,   страны,   королевства,   похоти, удовольствия и наслаждения всякого  рода  -  как-то:  шлюхи,  сводни,  жены, мужья, дети, хозяева, слуги, жизнь,  кровь,  тела,  души,  серебро,  золото, жемчуг, драгоценные камни  и все, что угодно.

Кроме того, на  этой  ярмарке  можно  в  любое  время  увидеть  фокусы, надувательство, игры, комедиантство, шутов, обезьян, негодяев  и  мошенников всякого рода.

Здесь можно  видеть  также,  и  притом  задаром,  воровство,  убийства, прелюбодеяния, лжесвидетельства - и все это кроваво-красного цвета». [У.Теккерей «Ярмарка тщеславия»]

Обращаясь к этому аллегорическому  образу Бэньяна,  Теккерей  тем  самым вводил в свои произведения сатирическую традицию, понятную широчайшим кругам английских  читателей.  Бэньяна,  как  и  библию,  знал   каждый   грамотный англичанин. Но  в  то  же  время  вместе  с  сильной  сатирической  стороной бэньяновской повести Теккерей воспринял в  своем  романе  и  слабую  сторону  бэньяновских обобщений - их религиозный  квиетизм, пассивное упование на  суд господний. Впоследствии, в позднейших романах  Теккерея,  эти  вариации  на тему «суеты сует» значительно  ослабляли его  реалистические  позиции.  Но  в «Ярмарке  тщеславия» этот религиозный разоружающий мотив  звучал  еще  глухо. Главным  здесь  оставалось  гневное  и  страстное   сатирическое   обличение буржуазно-аристократической  Англии. [4, C.88]

Концовка «Ярмарки тщеславия» подчеркивает единство и целостность  композиции, глубину и значительность авторского замысла, умение Теккерея реализовывать  творческие возможности живописца  и писателя. Рейнская земля, например, описана глазами живописца, а  сцены паники в Брюсселе и быстрый  калейдоскоп событий в финале романа созданы пером графика, унаследовавшего  традиции Хогарта. Жанровые, батальные, семейные сцены создают удивительное впечатление совершенства мастерства писателя, поставившего перед собой  задачу воспроизвести жизнь с  точки зрения умного и наблюдательного  романиста XVIII в., сатирика и реалиста, рассказчика и режиссера кукольного представления, сочинителя кукольных  и человеческих судеб. [4, C.97-98]

    2.2. Жанр романа

Роман представлял собой  новое слово в истории жанра, и Теккерей не преминул подчеркнуть  это в подзаголовке: «Роман без  героя». До него прозаические повествования строились как рассказ о судьбе героя или героини. Так было у Сервантеса и Дефо, у Ричардсона и Фильдинга, у Вальтера Скотта и Диккенса. Внешне Теккерей сохранил этот принцип, создав повествование о судьбах двух женщин - Бекки Шарп и Эмилии Седли. Но до Теккерея герой или героиня были не только формальным центром повествования. Их судьба служила цели - прямо или косвенно утвердить определенную мораль. Чтобы не ходить далеко за примерами, вспомним, что у Диккенса в центре фабулы всегда стоит герой или героиня, воплощающие нравственное начало. Чаще всею они жертвы жестокости, обмана и эксплуатации, но их испытания по большей части завершаются достижением благополучия. Однако даже печальная судьба героя или героини песет в себе достаточно ясное утверждение добра как нормы жизни и осуждение зла как отклонения от нормы.

В «Ярмарке тщеславия» никто  из персонажей не является носителем  положительного нравственного начала. Правда, в романе есть персонажи, не причиняющие никому зла, как, например, Эмилия Седли. Верная и любящая женщина, она, увы, неумна, не знает подлинной  цены окружающим, и прежде всего  заблуждается в отношении красавца Джорджа Осборна, которому жертвует лучшие годы своей жизни. Беззаветно любя его, она даже не подозревает, что  нелюбима им и что он не успел  изменить ей только потому, что погиб  в битве при Ватерлоо. Эмилию нельзя уподобить диккенсовским героиням, жертвам обмана или несправедливости, ибо она жертва самообмана, проистекающего из незнания жизни и непонимания  людей. Она слишком романтична и  эмоциональна, чтобы разобраться  в том, каковы люди на самом деле.

Самый положительный персонаж романа - майор Доббин, ибо он не только не причиняет никому зла, - он активен  в своем стремлении к добру  и в особенности в желании  помочь Эмилии, которую любит настолько  бескорыстно, что устраивает ее брак с Джорджем, готовым было покинуть ее, когда отец Эмилии разорился. Чем-то напоминающий диккенсовских милых и добрых чудаков, Доббин никак не годится в герои. И он, подобно Эмилии, любит призрак, воображаемое существо; Эмилия любила свое представление о Джордже, а Доббин - свое представление об Эмилии.

Таковы лучшие люди из числа  увиденных Теккереем на житейской  ярмарке. Что же сказать о тех, кто "свой" в мире стяжательства  и интриг, борьбы за теплые места  и лакомые куски?

Среди них, конечно, выделяется Бекки Шарп. Красивая, умная, ловкая, с самых юных лет она поставлена в такое положение, что может  достичь своей жизненной цели лишь хитря, изворачиваясь, льстя, подлаживаясь и обманывая. Обладая не меньшими достоинствами, чем ее сверстницы, она, однако, постоянно испытывала унижения из-за своей бедности. Целью ее жизни  стало вырваться из зависимого положения  и самой стать одной из тех, кто повелевает и помыкает другими. Если бы титул героя или героини  давался за энергию, Бекки заслужила  бы его. Чего только не делает она, стремясь войти в так называемое респектабельное  общество! Все это прикрывается показной скромностью, угодливостью, постоянным стремлением оправдать свое поведение  вполне приличными и даже добродетельными  мотивами. Бекки разделяет с окружающей ее средой общую склонность к лицемерию. А Теккерей с восхитительной иронией  обличает эту черту и в ней, и в других персонажах.