Конфуцианство духовная основа общественной жизни Китая

    комментарии к основному разделу этой книги, которые  называются  «Двенадцать

    крыльев».

          Мир представлялся  чередой   вечных  изменений,  он  дан  человеку  как

    «вечное    непостоянство»,    как    переход    двух    противоположных    и

    взаимодополняющих начал - светлого (ян) и темного (инь).  Окружающий  мир  в

    равной  степени и реален, иллюзорен, за видимой  действительностью  скрывается

    более  глубокая,  «истинная»  сущность,  рассказать  о  которой  невозможно.

    Однако  существует   способ   символического   выражения   этой   внутренней

    реальности - через рисунки или сочетание  сплошных и прерывистых линий.

          В «Книге перемен», непостижимым  образом повлиявшей  на  развитие  всей

    китайской философии,  видимо,  содержалось  какое-то   древнее   мистическое

    знание , суть  которого  выходила  далеко  за  рамки  гадательной   практики

    и примитивного общения  с  духами.  Скорее  всего  во  времена  Конфуция  её

    истинного, изначального смысла уже никто не понимал. Мистическое свелось  на

    уровень оккультного  -  магических  приемов,  обрядов  взывания  и  изгнания

    духов. Возникала явственная необходимость  по-иному оценить место человека  в

    этом  мире, как бы заново осмыслить себя в  пространстве  уже  иной  духовной

    реальности. 
 
 

    Глава II. «Культы конфуцианства».

                            «Культ предков и нормы «сяо».

          Речь идет о культе предков  - как  живых  так  и   мертвых.  Значительно

    изменив содержание и формы этого культа, известного в своих основных  чертах

    едва  ли не всем народам («Чти отца и матерь  свою»,  -  сказано  в  Библии),

    конфуцианство придало ему  глубокий  смысл  символа  социального  порядка  и

    превратило  его в первейшую  обязанность  каждого  китайца,  универсальную  и

    всеобщую  норму поведения. Именно с этой целью  Конфуций разработал  учение  о

    сяо, сыновней почтительности.

           Сяо, как считал Конфуций, - это  основа гуманности. Быть  почтительным

    сыном  обязан  каждый,  а  особенно  -  человек   грамотный,   образованный,

    гуманный, стремящийся к идеалу цзюнь-цзы. Смысл сяо, как его толкует  Лицзи,

    - служить  родителям  по  правилам  ли,  похоронить  их  по  правилам  ли  и

    приносить им жертвы по правилам  ли.  Согласно  этим  правилам,  подробно  и

    обстоятельно  растолкованным в  Лицзи,  почтительный  сын  должен  всю  жизнь

    преданно  заботиться о родителях, прислуживать и угождать  им,  быть  готовым

    на  все во имя их здоровья и блага, чтить их при любых обстоятельствах.  Даже

    если  отец недобродетелен, если он злодей, вор  или убийца,  почтительный  сын

    обязан  лишь смиренно увещевать родителя, униженно просить его  вернуться  на

    стезю  добродетели.  В  средневековом  Китае  считалось  нормальным  и  даже

    поощрялось  законом, что сын не  смеет  свидетельствовать  против  отца,  что

    опять таки восходило к Конфуцию,  который  как-то  в  полемике  заявил,  что

    прямота и честность не в том, чтобы  предать отца, а  в  том,  чтобы  покрыть

    его, даже если он «украл барана».

           Культ сыновей  почтительности  с  течением  времени  достиг  в  Китае

    всеобщего признания, стал нормой жизни, а выдающиеся примеры сяо,  собранные

    в сборнике «24 примера сяо», превратились в объект восхищения и  подражания.

    Вот несколько образцов сяо из этого  сборника: бедняк, продавший сына,  чтобы

    накормить умирающую с голода мать, находит  в  огороде  сосуд  с  золотом  и

    надписью  «за твое сяо»; восьмилетний мальчик  в летние ночи  не  отгоняет  от

    себя  комаров - пусть они лучше жалят  его, а то ведь  станут  беспокоить  его

    родителей; почтительный сын в голодный год  отрезал от себя кусок тела,  дабы

    сварить бульон  для  ослабевшего  отца;  добродетельный  ханьский  император

    Вэнди во время трехлетней болезни  матери  не  отходил  от  её  ложа,  лично

    готовил ей еду и пробовал все предназначавшиеся ей лекарства. Эти и многие

    другие  аналогичные  рассказы  призваны  были  с   детства   воспитывать   в

    почтительном  сыне готовность к самопожертвованию  во имя культа предков.  
 

    Культ семьи и клана.

          Конфуцианский  культ предков и нормы сяо способствовали  расцвету

    культа  семьи и клана. Семья считалась  сердцевиной общества,  интересы  семьи

    намного   превосходили   интересы   отдельно   взятой   личности,    которая

    рассматривалась лишь в аспекте семьи, сквозь призму её вечных -  от  далеких

    предков к  далеким  потомкам  -  интересов.  Подросшего  сына  женили,  дочь

    выдавали  замуж  по  выбору  и  решению  родителей,  причем  это   считалось

    настолько нормальным и естественным, что проблема любви при  этом  вовсе  не

    вставала. Любовь, т. е. нечто  личное  и  эмоциональное,  всегда  находилась

    совсем  иной плоскости, на  неизмеримо  более  низком  уровне,  чем  интересы

    семьи, считавшиеся категорией высокого морального долга, «и».  Любовь  могла

    придти  после брака, могла и не приходить вовсе (мужчины из  состоятельных

    семей могли компенсировать её отсутствие выбором наложницы по вкусу -  этому

    жена  не имела права препятствовать, хотя на практике случалось  по-разному).

    Но  это никогда не  мешало   нормальному  существованию  семьи  и  выполнению

    супругами своего осознанного социально-семейного  долга,  который  выражался

    опять-таки в соблюдении интересов  семьи,  т.е.  в  рождении  детей,  прежде

    всего сыновей, призванных продолжить род, упрочить позиции семьи в веках.

          Отсюда постоянная тенденция   к  росту  семьи.  Большая   нерасчлененная

    семья ( та самая, которую имел в виду Конфуций,  когда  он  сравнивал  её  с

    государством) существовала и до Конфуция, но по  преимуществу  среди  знати.

    Конфуцианство своим культом предков и сяо создало дополнительные  стимулы

    для её небывалого расцвета: при наличии  хотя бы  мало-мальски  благоприятных

    экономических  возможностей  стремление  к  совместному  проживанию  близких

    родственников  становилось  решающим  импульсом  и  резко  преобладало   над

    сепаратическими тенденциями. В результате большие  семьи, включавшие  в  себя

    несколько жен  и  наложниц  главы  семьи,  немалое  число  женатых  сыновей,

    множество  внуков  и  иных  родственников   и   домочадцев,   стали  весьма

    распространенным  явлением на протяжении  всей  истории  Китая  (образ  жизни

    одной из них хорошо описан в классическом китайском романе  «Сон  в  красном

    тереме»). Такие семьи  делились  лишь  после  смерти  отца,  а  то  и  обоих

    родителей. Старший сын занимал место гл авы  семьи  и  получал  большую  долю

    наследства, в том числе и дом с храмом предков, тогда  как  остальная  часть

    общего  имущества делилась поровну  между  всеми  остальными  сыновьями.  Все

    новые семьи основанные младшими братьями (а каждый из них становился  главой

    своего,  бокового  по  отношению  к  главному  культа  предков),  в  течение

    длительного времени продолжали находиться в  зависимости от  старшего  брата,

    являвшегося теперь главой основной линии  культа,  общего  от  всего  клана.

    Возникал  мощный разветвленный клан сородичей,  крепко  державшихся  друг  за

    друга и населявших порой всю деревню, особенно  на  юге  страны,  где  кланы

    бывали  наиболее сильны.1 
 

    Глава III. «Роль конфуцианства  в истории Китая.»

                             Конфуцианцы в жизни Китая.

           Конфуцианцы  и  рекрутировавшиеся   из  их  числа   чиновники   обычно

    эффективно  управляли своей огромной империй  за  исключением  тех  периодов,

    когда Китай находился в  состоянии  кризиса  и  центральная  власть  заметно

    ослабевала.  В  периоды  кризисов  с   особой   силой   проявлялась   весьма

    характерная закономерность: мздоимство коррупция, никогда не исчезавшие,  но

    в периоды эффективного функционирования центральной  власти  находившиеся  в

    определенных  рамках и официально весьма строго преследовавшиеся,  расцветали

    пышным  цветом. Это обычно бывало дополнительным  фактором,  способствовавшим

    углублению  кризиса. Но именно в периоды глубокого  упадка и  развала  империи

    в среде чиновничества и  шэнь-ши  всегда  отыскивались  популярные  деятели,

    которые находили в себе мужество  пойти  против  течения  и  резко  обличали

    пороки  современного им общества. При этом они  руководствовались  не  только

    интересами  страдающего народа; гораздо более  они  были  озабочены  нелегкой

    задачей  спасти  готовый  рухнуть  порядок  вечных  и  священных   принципов

    конфуцианского  государства.

          Призывы этих «честных чиновников»  ( они  так  официально  именуются   в

    китайской конфуцианской историографии ) обычно не мешали кризису идти  своим

    чередом. Однако их деятельность отнюдь не  была  бесполезной.  Некоторые  из