Древние цивилизации Америки

      В VI-IX вв. майя достигли наивысших  успехов в развитии различных  видов неприкладного искусства,  и прежде всего в монументальной скульптуре и живописи. Скульптурные школы Паленке, Копака, Йашчилана, Пьедрас-Неграс добиваются в это время особой тонкости моделировки, гармоничности композиции и естественности в передаче изображаемых персонажей (правителей, жрецов, сановников, воинов, слуг и пленных). Знаменитые фрески Бонампака(Чьяпас, Мексика), относящийся к VIII в. н.э., представляют собой историческое повествование: сложные ритуалы и церемонии, сцены набега на чужие селения, жертвоприношения пленных, празднество, танцы и шествия сановников и вельмож.

      Благодаря работам американских (Т.Проскурякова, Д Келли, Г.Бернин, Дж.Кублер и др.) и советских  (Ю.В. Кнорозов, Р.В. Кинталов) исследователей  удалось убедительно доказать, что  монументальная скульптура майя I тыс. н.э. – стела, притолоки, рельефы и панели (а также иероглифические надписи на них) – это мемориальные памятники в честь деяний майяских правителей. Они рассказывают о рождении, вступлении на престол, войнах и завоеваниях, династических браках, ритуальных обрядах и прочих важных событиях из жизни светских владык почти двух десятков городов-государств, которые существовали, по данным археологов, в Центральной области майя в I тыс. н.э..

       Совершенно по-иному определяется  сейчас и назначение некоторых  пирамидальных храмов в городах майя. Если прежде они считались святилищами важнейших богов пантеона, а сама пирамида – лишь высоким и монолитным каменным постаментом для храма, то за последнее время под основаниями и в толще ряда таких пирамид удалось обнаружить пышные гробницы царей и членов правящих династий (открытие А.Руса в Храме Надписей, Паленке и др.).

      Заметные изменения претерпели  за последнее время о характере,  структуре и функциях крупных  майяских “центров” I тыс. н.э.  Широкие исследования археологов  США в Тикале, Цибилчальтуне, Энце, Сейбале, Бекане и др. выявили наличия там значительного и постоянного населения, ремесленного производства, привозных изделий и многих других черт и признаков, свойственных древнему городу как в Старом, так и в Новом Свете.

       Исследуя пышные захоронения  майяских аристократов и правителей I тыс. н.э., ученые предположили, что  изображения и надписи на каждом  глиняном сосуде описывают смерть  майяского правителя, длительное  путешествие его души по страшным  лабиринтам царства мертвых, преодоление разного рода препятствий и последующее воскрешение владыки, который превращался, в конечном счете, в одного из небесных богов. Кроме того, американский ученый Майкл Ко установил, что надписи или отдельные их части, представленные пости на всех расписных полихромных вазах VI-IX вв. н.э., часто повторяются, т.е. имеют стандартный характер. Расшифровка этих надписей открыла совершенно новый, неведомый прежде мир – мифологические представления древних майя, их концепция жизни и смерти, религиозные воззрения и многое другое.

       Каждый город-государство майя  возглавлял халач-виник, что означает “настоящий человек”. Это был наследственный титул, передаваемый от отца к старшему сыну. Кроме того, он именовался ахав - “господин”, “владыка”. Хавач-винику принадлежала самая высокая административная власть, сочетавшаяся с высшим жреческим саном. Верховные вожди, жрецы и советники (ах куч каб) образовывали нечто вроде Государственного совета. Хавач-виник назначал, возможно из своих кровных родственников, батабов – вождей селений, которые находились по отношению к нему в феодальной зависимости. Основными функциями батабов  было соблюдение порядка в подчиненных селениях, регулярная выплата податей. Они могли быть чиновниками или главами кланов, наподобие кальпуллеков астеков или курака инков. Как и те, они являлися военачальниками. Но в случае войны право командования осуществлял након. Были и менее важные должности, среди которых хольпоп – “глава циновки”. Существовал там и целый жреческий клир, однако, самое распространенное название жреца ах кин.

    Ах кины хранили высокоразвитую  науку майя – прапрадедовские  астрономические знания о движении  звезд, Солнца, Луны, Венеры и Марса.  Они могли предсказать солнечные  и лунные затмения. Поэтому власть  жрецов над коллективными верованиями считалась абсолютной и высшей, оттесняя порою даже власть наследственной знати.

     В основании социальной пирамиды  располагались массы общинников. Они жили вдали от городских  центров, в небольших поселениях, сеяли маис для содержания своих семей и знати. Именно они создали церемониальные центры, пирамиды с храмами, дворцы, стадионы для игры в мяч, мощеные дороги и прочие сооружения. Они добывали огромные каменные глыбы для возведения тех памятников, которые поражают археологов и восхищают туристов. Они были резчиками по дереву, скульпторами, носильщиками, выполнявшими функции не существовавших в Месоамерике вьючных животных. Кроме выполнения подобных работ народ выплачивал дань хавач-винику, подносил подарки местным ахавам, жертвовал богом маис, фасоль, какао, табак, хлопок, ткани, домашную птицу, соль, сущеную рыбу, кабанчиков, мед, воск, нефрит, кораллы и раковины. Когда  испанцы захватили Юкатан, население называлось масехуальооб – термин, несомненно, науа-майяского образования.

    Земля у майя считалась общественной  собственностью и обрабатывалась  совместно, хотя и существовали  частные наделы, принадлежавшие  знати. Епископ Юкатана Диего  де Ланда писал: “Помимо собственных  участков весь народ обрабатывал  поля своего владыки и собирал достаточное количество и себе, и его дому”.

    Это замечание о произведенных  отношениях майя проливает свет  на два важных момента. Во-первых, становится ясно, что масехуальооб  были обязаны обрабатывать земли,  предназначенные для содержания  жреческой аристократии. При этом “общем рабстве” целая община оказывалась порабощенной агентами государства в отличие от происходившего при рабовладении, когда рабы принадлежали конкретному хозяину. Деспотизм такой системы очевиден. Во-вторых, как отмечал А.Рус, нельзя не заметить, что, какими бы ни были рабство и деспотизм, они несли определенное положительное начало: обрабатывающий землю – хотя бы для ахава или владыки – масехуаль брал часть, которая обеспечивала его и его семью. А это значит, что ни он, ни члены его семьи не испытывали голода, от которого постоянно страдают индейцы уже в течение почти пяти веков.

     Морли предположил, что у майя  существовала еще одна социальная  категория – рабы – пентакооб.  Их эксплуатация была иной, чем  при “общем рабстве”. Рабом общинник мог стать в следующих случаях: родившись от раба; попав в плен на войне; оказавшись проданным на рынке. Но как бы ни назывались социальные группы рабов и деклассированных членов общества, их положение было весьма близко к положению подобных категорий в иных мексиканских обществах или янакунов в Тауантинсуйю.

       Экономика общества основывалась  на земледелии. Принято считать,  что маис составлял 65% питания  индейцев майя. Его возделывали  при помощи подсечно-огневой системы  со всеми вытекающими из этого явления последствиями: оскудением почв, снижением урожайности, вынужденной сменой участков. Однако пищевой рацион пополнялся фасолью, тыквой, томатами, химакой, камоте, а на десерт – табаком и многочисленными фруктами. Тем не менее отдельные исследователи ставят под сомнение преобладание маиса в земледелии майя: возможно, что существовали районы, где маис не возделывался, а население вполне удовлетворялось клубневыми растениями или же дарами моря, рек и озер.

     На некоторые  размышления наводит и тот факт, что практически во всех археологических центрах обнаружено присутствие “рамона” – растения, превосходящего маис как по питательным свойствам, так и по урожайности. Кроме того, его культивация не требовала больших усилий. Некоторые исследователи полагают, что именно это заменяло маис во время неурожаев.

      Как бы то ни было, майя умели  получить от земли наивысшую  отдачу. Помогали в этом и террасы  в горных зонах, и каналы  в долинах рек, увеличивавшие  поливные площади. Длина одного  из таких, доводившего воды от реки Чампотон до Эцны, города на западе Юкатана, достигала 30 км. Вегетарианцами майя не были: они потребляли индюшатину и мясо специально выращиваемых собачек. Им нравился пчелиный мед. Охота также была источником мясных продуктов, которые при еде приправлялись перцем и солью. Перец выращивался в огородах, а соль добывалась на специальных соляных разработках.

       Важную статью экономики составляли  ремесло и торговля. Ремесло, очевидно, процветало – изготовлялись мячи  для ритуальной игры, бумага для рисованных книг или кодексов, хлопковые коды и веревки, хенекеновые волокна  и многое другое. Торговля, как и у астекских почтека, составляла весьма важных сектор экономики. На территории нынешнего штата Табаско традиционно велась меновая торговля между более северными астеками и майя. Они обменивались солью, воском, медом, одеждой, хлопком, какао, украшениями из нефрита. В качестве “обменной монеты” выступали зерна какао и раковины. Города-государства соединялись между собой грунтовыми дорогами, тропами, но иногда и мощеными шоссе – вроде того, что протянулось на 100 км между Йашхуна (около Чичен-Ицы)  и Коба на восточном побережье. Реки, безусловно, также служили путами сообщения, особенно для торговцев.

     Если бы не существовало столь  развитой системы коммуникаций, Кортес наверняка потерялся бы  в густой петенской сельве, когда  отправился покарать взбунтовавшегося Олида. Берналь Диас не раз восхищался, отмечая ту незаменимую помощь, которую оказывали отрядам конкистадоров дорожные карты майя. И даже когда мы доберемся в нашем путешествии до самого юга оставшейся части Месоамерики, то обнаружим все тех же майя, пустившихся в свои отважные странствия в самые удаленные уголки региона. Все это увидел и Колумб.

      Во всей Мезоамерике не было  народа, который достиг бы более  значительных успехов в науках, чем это удалось майя – народу  необычайных способностей. Высокий уровень цивилизации определяли в первую очередь астрономия и математика. В этой сфере они действительно оказались в доколумбовой Америке вне всякой конкуренции. Их достижения не сопоставимы ни с какими другими. Майя превзошли в данных науках даже своих современников-европейцев. В настоящее время известно о существовании не менее 18 обсерваторий периода расцвета Петена. Так, Вашактун занимал исключительное положение  и считался особенно важным центром, поскольку именно именнтам определялись точки солнцестояния и равноденствия. Исследователь Блом провел серию экспериментов на центральной площади Вашактуна. Основываясь на расчетах точной широты и долготы города, он смог разгадать увлекательный секрет древнего ансамбля, состоявшего из храмов и пирамид, окружавших квадратную, ориентированную по сторонам света площадь. “Волшебным секретом ” оказался способ, посредством которого жрецы расположившиеся на вершине пирамиды-обсерватории, благодаря храмам-ориентирам устанавливали с математической точностью точку восхода солнца в периоды солнцестояния и равноденствия.

     С VI или VII в. в соответствии  с решениями ученого Собора  в Шочикалько майя установили  гражданский год в 365 дней. Посредством  сложной системы календарной  корреляции, названной позже дополнительной серией, они привели этот год в соответствие с действительной  длительностью солнечного года, которая, по современным подсчетам, равна 365, 2422 дня. Этот счет оказался более точным, чем летосчисление с високосным годом, введенное согласно календарной реформе папы Григория XIII спустя 900 или даже 1000 лет, в последней четверти XVI в. Морли составил следующую таблицу:

Длительность  года по современным данным – 365,2422 дня

Древний юлианский год – 365,2510 дня

Современный григорианский год – 365,2425 дня

Год майя – 365,2420 дня

   Год  майя состоял из 18 месяцев  по 20 дней каждый. На языке майя  периоды времени назывались: 20 дней  – виналь; 18 виналей - тун; тун  равнялся 360 кинам (дням). Для выравнивания  солнечного года добавлялись  5 дней, называвшихся майеб, буквально: “неблагоприятные”. Считалось, что в эту пятидневку “умирает год”, и потому в эти последние дни древние майя ничего не делали, чтобы не навлечь на себя беду.

      Тун не был последней единицей  времени в календаре майя. При увеличении в 20 раз начинали формироваться циклы: 20 тунов составляли катун; 20 катунов – бактун; 20 бактунов – пиктун;

20 пиктунов  – калабтун; 20 калабтутов – кинчильтун  и т.д. В алаутун входили  23 040 000 000 дней, или кинов (солнц).

    Все даты, сохранившиеся на стелах, монолитах, кодексах и в сделанных испанцами записях раннеколониального периода, имеют единую точку отсчета. Ее мы назвали бы “год Первый”, с которого начинается счет времени майя. По нашей хронологии, он падает на 3113 г. до н.э., или же, в соответствии с иной системой корреляции, на 3373 г. до н.э. Любопытно заметить, что эти даты близки к первому году еврейского календаря, который приходится на 3761 год до н.э. – год предполагаемого создания Библии.

      Майя умело совмещали два календаля: хааб – солнечный, состоявший из 365 дней, и цолкин – религиозный, из 206 дней. При таком совмещении складывался цикл из 18890 дней, лишь по завершении которого название и цифра дня вновь совпадали с тем же названием месяца. Это как бы 15 ноября, например, непременно приходилось каждый раз на четверг. Столь значительное значение астрономической науки не стало бы возможным без идеально разработанной системы счета. Майя создали такую систему. Она похожа на ту, что арабы переняли у индийцев и позже передали европейцам, которые лишь тогда смогли отказаться от примитивной римской системы.