Автор пьесы Чехов. Анализ его творчества

Водевиль чеховской поры утратил свои традиционные формы. В  эти годы он делится в основном на две разновидности. Одна из них - миниатюрная комедия-шутка, чаще всего  переводная, с измененными на русский  лад именами. Произведения эти отличались, как правило, полной оторванностью  от жизни. В подавляющем большинстве  случаев это был любовный водевиль, ни в какой мере не затрагивающий ни вопросов морали, ни тем более вопросов общественной жизни. Как правило, в центре такого водевиля - молодая пара, стремящаяся к счастливому соединению, которое и происходит в финале пьесы.

Другим распространенным типом водевиля была комическая сценка, в отличие от комедии-шутки лишенная динамического действия, статичная, чаще всего не имеющая ни внутреннего  логического начала, ни завершения.

Чехов не продолжает традиции этого водевиля, а разрушает их, выдвигает свое представление о  водевильном жанре. Прежде всего, драматург  пытается сделать водевильную тематику возможно более широкой. «Так, после  провала « Дачного мужа» И.Л. Щеглова он пишет: « Я такого мнения, что если милый Жан будет продолжать в духе «Дачного мужа», то его карьера  как драматурга не пойдет дальше капитанского чина. Нельзя жевать все в один и  тот же тип, один и тот же город, один и тот же турнюр. Ведь на Руси кроме турнюров и дачных мужей  есть много еще кое-чего смешного и интересного».

Глубокое новаторство  Чехова-водевилиста состояло в том, что он стремился решительно порвать  с традиционными представлениями  о водевильном жанре в духе бездумной комедии-шутки. Настаивая  на широких возможностях водевиля, Чехов не только разрушал традиционное представление о нем как о  специфическом жанре легкой комедии. Он шел значительно дальше, стремясь вывести водевиль за обязательные рамки  комедии в собственном смысле этого слова. Так, в письме 14 октября 1888 года он пишет: « Между большой  пьесой и одноактной разница только количественная. Напишите и вы потихоньку водевиль…» И к слову «водевиль» делает примечание: «одноактную драму  или комедию».

Такое стирание граней между  драмой и комедией могло показаться любителям бытовавшего в восьмидесятые  годы водевиля нелепым и даже кощунственным. Между тем позиция Чехова была глубоко обоснована.

Согласно русской классической традиции, унаследованной Чеховым главное, что определяет жанр комедии состоит в развенчании и осмеянии определенных общественных явлений. Однако это развенчание и даже осмеяние может быть достигнуто разными средствами, в результате чего комедия вовсе необязательно должна быть веселым, смешным произведением. Такова, например, комедия «Горе от ума», где так мало смешного и нет ничего веселого, таков смех - смех сквозь слезы, таковы комедии Тургенева, уже вовсе ничего не имеющие со смехом («Месяц в деревне», «Нахлебник», «Холостяк».)

Взрывая укоренившиеся представления  о водевильном жанре, Чехов стремился  приобщить водевиль к большой  русской литературе, подхватывал  и продолжал борьбу против традиционной театральной условности, в том  числе и условности жанровой. «  Вот внутреннее основание, которое  позволило Чехову утверждать: «Про Сократа легче писать, чем про  барышню или кухарку. Исходя из этого, писание одноактных пьес я не считаю легкомыслием».

Принципиальное отличие  чеховских однократных пьес от всех разновидностей современного водевиля состоит в том, что они являются не комедиями положения, а комедиями  характеров. Первым результатом такого подхода оказывается стирание граней между комедией-шуткой и драматической  сценкой - этими двумя основными  разновидностями водевиля восьмидесятых  годов. Героями чеховских драматических  миниатюр всегда являются не условные маски, а представители определенной социальной среды, наделенные индивидуальными  чертами человеческого характера, - живые человеческие индивидуальности.

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3 Первые театральные постановки и упоминания о пьесе

      Впервые  — литографированное издание:  Предложение. Шутка в одном  действии А. Чехова. Литография  Московской театральной библиотеки  Е. Н. Рассохиной (ценз. разр. 27 декабря 1888 г.).

Напечатано в газете «Новое время», 1889, 3 мая, № 4732. Подпись: А. П.

Перепечатано в журнале  «Артист», 1889, кн. III, ноябрь.

Включено в сборник  «Пьесы» (1897).

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

    Сохранилась рукопись  — цензурный экземпляр пьесы:  Предложение. Шутка в одном  действии А. Чехова. На обложке  — штемпель с датой представления  в цензуру: «9 ноября 1888» и  резолюция цензора: «К представлению  дозволено. Цензор драматических>  сочинений Альбединский. 10 ноября 1888» (ЛГТБ).

 

    Корректура последней  страницы текста из журнала  «Артист» с исправлением Чехова  и надписью: «Корректуру прошу  впредь присылать с подлинником.  Нелишне назвать номер „Нового  времени“, а о том, что пьеса  шла в Красном Селе, я полагаю,  следует печатать не внизу,  а наверху. А. Чехов» — находилась  в Красноярском краевом архиве («Красноярский рабочий», 1940, 29 февраля,  № 49). Нынешнее ее местонахождение  неизвестно.   Печатается по  тексту: Чехов, т. VII, стр. 24—42, с исправлением:

Стр. 318, строки 6—7: Ну вот, ей-богу! — вместо: Ну вот! (цензурный вычерк).

 

   27 октября 1888 г., извещая  А. С. Суворина о постановке  «Медведя» в театре Корша, Чехов сообщал о «Предложении»: «Написал я еще один водевиль: две мужские роли, одна женская». И в тот же день — Е. М. Линтваревой: «Весь октябрь я ничего не делал. Приводил в порядок свои сценические безделки». 7 ноября пьеса была отправлена в Петербург, в театральную цензуру. И. Л. Леонтьеву (Щеглову) Чехов писал в этот день — с обычной в отношении своих водевилей шутливостью: «Я нацарапал специально для провинции паршивенький водевильчик „Предложение“ и послал его в цензурию. Просил в прошении выслать в библиотеку Рассохина. Если, ангел, будете в цензуре, то скажите Крюковскому, что в таком-то городе живет Петр Иваныч Бобчинский и что я купно с Рассохиным слезно молим цензурную гидру не задерживать водевиля в карантине. Водевильчик пошловатенький и скучноватенький, но в провинции пойдет: две мужские роли и одна женская. „Предложение“ ставить в столицах не буду».

     Сам Чехов  постановку пьесы предполагал  лишь осенью будущего, 1889 года. В  письме 23 ноября 1889 г. к Леонтьеву  (Щеглову) он заметил по этому  поводу: «Я держусь такого правила:  пишу пьесы зимою, но не для  зимы, а для осени. „Медведя“  и „Предложение“ я написал  за полгода до начала сезона. Иначе трудно конкурировать».

    Литографированное  издание Московской театральной  библиотеки Е. Н. Рассохиной по тексту совпадает с рукописной копией, посланной в цензуру. Еще в конце 1888 г. был решен вопрос о печатании пьесы в «Новом времени» (см. ниже письмо Ф. А. Куманину).

    5 марта 1889 г.  Чехов известил секретаря Общества  русских драматических писателей  и оперных композиторов И. М.  Кондратьева (сведения для каталога  пьес, разрешенных к постановке): «<...> моя пьеса „Предложение“  будет напечатана под псевдонимом  „А. П.“».

 

   Пьеса была поставлена  в Петербурге Столичным артистическим  кружком 12 апреля 1889 г. Энтузиасту  этой постановки, Леонтьеву (Щеглову), Чехов писал 11 марта 1889 г.: «<...> В. Н. Давыдов хотел сыграть  его на Александринке, по крайней мере, говорил об этом. Вы спросите у него. Если он не рассчитывает играть в „Предложении“, то даю Вам карт-бланш, делайте с моей пресловуто-глупой пьесой что угодно, хоть цигарки из нее лепите».

 

    15 марта Леонтьев (Щеглов) ответил, что Давыдов «ничего не имеет против того, чтобы пьеса шла в Столичном артистическом кружке» и «готовые роли уже розданы по принадлежности», а 19 марта переслал Чехову печатный бланк Н. И. Костромитинова, учредителя и директора кружка, с приглашением на репетицию трехактного «Дачного мужа» Щеглова и «Предложения» Чехова. На бланке обращение: «Ответьте поскорее, не томите» (ГБЛ). Чехов подтвердил согласие на постановку, но в письме 12 апреля сетовал на чрезмерность рекламы (объявления в «Новом времени»): «Вы чуть ли не с самого октября долбите во всех газетах ежедневно про мое „Предложение“. Зачем это? Про маленькое нельзя писать много, надо быть скромным и не давать своему имени мелькать, как пузыри в луже.

 

   Значит, мое „Предложение“  на казенной сцене уж не  пойдет. Делайте с ним, что хотите. Чем чаще будете ставить, тем,  конечно, лучше, ибо прибыльнее». 

   Посылая водевиль  в «Новое время», Чехов просил  Суворина не печатать раньше  мая (письмо 22 апреля 1889 г.).

 

     «Предложение»  появилось в газете 3 мая —  в несколько измененном, сравнительно  с первоначальным текстом, виде. Чехов сделал стилистические  поправки и ряд сокращений. Ослаблялась  внешняя, скандальная сторона  столкновения, отчего его внутренняя  сущность выделилась рельефнее.  В последних явлениях были  вычеркнуты примирительные реплики  Натальи Степановны и Ломова, а также урезонивающие слова  Чубукова (см. варианты).

 

    5 мая 1889 г. Ал. П. Чехов сообщал брату: «Твое „Предложение“, напечатанное фельетоном, очень понравилось публике» (Письма Ал. Чехова, стр. 232). 22 мая Чехову писал А. Н. Плещеев: «Читал я в „Новом времени“ „Предложение“. Это ужасно смешно, и на сцене будет гораздо забавнее „Медведя“. Нельзя без хохота читать. Мы читали в компании» (ГБЛ; Слово, стр. 264).

 

    9 августа 1889 г.  «Предложение» было поставлено  в Красносельском театре, о чем  на другой день Чехову сообщал  игравший в пьесе П. М. Свободин; роли исполняли, кроме него, Ильинская  (Наталья Степановна) и Варламов (Чубуков): «Хохот стоял в зале  непрерывный <...> Вызывали нас  два раза, — чего не бывает  в официально-чинном Красносельском  театре» (письмо от 10 августа 1889 г. — Записки ГБЛ, вып. 16, стр. 195—196). 24 августа о том же писал В. В. Билибин (ГБЛ), а 16 сентября — Плещеев: «Ваше „Предложение“ имело, говорят, огромный успех» (ЛН, стр. 351).

    По этому поводу  Чехов заметил в письме Леонтьеву  (Щеглову): «Мне пишут, что в  „Предложении“, которое ставилось  в Красном Селе, Свободин был  бесподобен; он и Варламов из плохой пьесенки сделали нечто такое, что побудило даже царя сказать комплимент по моему адресу. Жду Станислава и производства в члены Государственного совета».

      В сентябре 1889 г. к Чехову обратился Куманин, редактор журнала «Артист», с просьбой перепечатать «Предложение»,     Чехов ответил 5 сентября: «Мое „Предложение“ было уже напечатано в „Новом времени“ № 4732, куда я обещал его еще в прошлом году. Что касается напечатания этой пьесы в „Артисте“, то оно едва ли возможно. Не в моей власти разрешать печатать то, что уже было однажды напечатано в газете и за что мною уже получены деньги. Неловко. Если, конечно, Суворин разрешит перепечатать с соответственным примечанием, что эта-де пьеса была раньше помещена в „Новом времени“, то я ничего не буду иметь против». 23 октября Чехов сам написал Суворину, и в ноябре «Предложение» было перепечатано в «Артисте» с примечанием о первой публикации в «Новом времени». Судя по напечатанному здесь тексту, в корректуре Чехов внес небольшие поправки. Возможно, по цензурным причинам в репликах действующих лиц исчезли слова: «боже мой», «слава богу».

    В Москве «Предложение»  было поставлено 3 сентября 1889 г.  — в театре Горевой, только что открывшемся (в тот же вечер шла «Гроза» Островского). Рецензент «Московских ведомостей» С. Васильев (критически отзывавшийся раньше о «Медведе» в театре Корша) теперь заметил, что «Предложение» — «очень свежая и милая безделка»: «Это очень забавная маленькая вещь, написанная с несомненным сценическим талантом и прекрасно разыгранная гг. Сашиным (Ломов) и Волховским (Чубуков). Роль дочери играет г-жа Велизарий; первый выход ее был очень хорош; в дальнейшем ходе пьесы исполнительница суетилась несколько более чем нужно» (С. Васильев. Театральная хроника. — «Московские ведомости», 1889, 4 сентября, № 244).

 

   После нескольких  спектаклей водевиль был снят  с репертуара по желанию Чехова. 18 сентября он заметил в письме  Леонтьеву (Щеглову): «С моими  водевилями целая революция. „Предложение“  шло у Горевой — я снял с репертуара». За два дня до этого П. Д. Боборыкин (заведовавший в ту пору в театре Горевой репертуаром) написал Чехову: «Я передал Горевой Вашу просьбу <...> Препятствовать она Вам не будет, а я могу только пожалеть о том, что Вам у нас не понравилось. Против пустоты залы я не имею иных средств, кроме репертуара и труппы: репертуар — мой только с 18 сентября; труппа была составлена хозяйкой театра, а не мною» (ГБЛ).

    В Александринском  театре «Предложение» впервые  было поставлено 12 сентября 1889 г.  Свободин сообщал Чехову, что  пьеса «до слез нравится публике», и добавлял о первом спектакле:  «<...> Публика непременно желала  вызвать с нами вместе автора  и до того настоятельно, что  покорнейшему слуге Вашему пришлось, наконец, доложить, что автора  в театре нет...» (ГБЛ).

 

    Позднее Свободин  в письме к Чехову высказал  свое мнение о водевилях, в  которых играл: «Что же касается  изящного и талантливого пустяка  „Медведя“ и такового же „Предложения“,  так это даже удивительно, какой  черт научает Вас так писать  для театра, в котором Вы... хотел  сказать, ничего не смыслите, да  уж бог с Вами! Так мастерски  писали и пишут лучшие европейские  писатели <...> Вот чем и объясняется  „бессмертие и неоколевание“ „Медведя“ и „Предложения“» (ГБЛ).

     А. И. Сумбатов-Южин  решил ставить «Предложение»  в Малом театре. Премьера состоялась 20 февраля 1891 г. Роли исполняли:  Наталья Степановна — Н. А.  Никулина, Ломов — Н. И. Музиль, Чубуков — В. А. Макшеев. Чехов присутствовал на утреннем спектакле 24 февраля (22 февраля с просьбой о билетах он обращался к режиссеру Малого театра А. М. Кондратьеву).

 

     Как и водевиль «Медведь», «Предложение» сделалось сразу «любимейшим детищем провинциальных сцен» (воспоминания Леонтьева-Щеглова. — Чехов в воспоминаниях, стр. 151).

 

     Оказавшись  в мае 1890 г. по дороге на  Сахалин в Томске, Чехов писал  родным: «В Томске на всех заборах  красуется „Предложение“». Пьеса  была поставлена 10 мая местным  драматическим обществом. В газете  «Сибирский вестник» спектакль  был назван «выдающимся событием».  Водевиль был хорошо сыгран, а  «местами даже мастерски», «особенно  был неподдельно комичен Л.  М. Ленин и возбуждал взрывы  хохота. Очень хорош был также М. Г. Пепеляев и весьма живо и бойко вела роль Н. М. Пепеляева». Зрители много раз вызывали актеров («Сибирский вестник», 1890, 13 мая, № 53).