Японская разведка и русская контрразведка в конце XIX- начале XX века

Для того чтобы японские войска не задерживали своих шпионов, последним выдавались пропуска на крохотных  кусочках бумаги, которые могли быть легко спрятаны в папиросе или пачке табака, а также зашиты в одежде. Японцы использовали для шпионской работы также китайских фокусников.

В одно селение, где был  расквартирован Н-ский полк, пришел фокусник китаец, который оказался замечательным мастером своего дела. За интересные фокусы его щедро одарили деньгами. Однако перед уходом «фокусник» скромно попросил дать ему заверенное печатью полка удостоверение о том, что он искусно делает фокусы; при этом «фокусник» объяснил, что это ему нужно как рекомендация для показа своего искусства и в других полках. Просьба его была удовлетворена. Постепенно он переходил из одного селения в другое, где стояли воинские части и в каждой после представления получал удостоверение с печатью.

В результате подобного «турне» этот искусно маскировавшийся японский шпион собрал документальные данные о расположении ряда воинских частей царской армии, — данные, скрепленные полковыми печатями. Эти документы, как выяснилось при допросе «фокусника» (он был задержан во время второго «турне» по настоянию одного из русских офицеров), были уже пересланы органам японской разведки.

Собиранием шпионских  сведений в пользу японцев во время  войны занимались также мелкие торговцы — китайцы и корейцы. Они торговали русским табаком и японскими папиросами, местными лакомствами я безделушками.

В разгар военных действий разбиралось дело одного из китайцев, продавца махорки, который все время  находился в тылу русских позиций  южнее Мукдена. Несколько раз  его прогоняли, но он упорно возвращался назад. Это продолжалось до тех пор, пока однажды один из переводчиков-китайцев, работавших у русских, не обратил внимания на то, что китаец, сидя на корточках, что-то вычерчивает на небольшой бумажке. Его арестовали и нашли эту бумажку в одной из пачек табака. Бумажка была разделена красной чертой пополам, а потом на квадратики. Выяснилось, что красная черта изображала дорогу на Мукден, а квадраты — участки земли. В эти квадраты японский шпион наносил расположение частей русской армии.

Кого только ни вербовала японская разведка для шпионской работы! Ассенизаторы, ходившие от роты к роте, тоже в большинстве были японскими шпионами.

У многих из царских офицеров служили денщиками китайцы. В  Ляояне эти «денщики» аккуратнейшим  образом два раза в неделю собирались у японских агентов к давали им сведения о своих господах.

И едва трогались куда-нибудь царские войска, как вместе с ними подымалась и вся эта воронья  стая: нищие, мелкие торговцы, фокусники  и др., осведомляя японцев о каждом шаге царской армии.

Для получения шпионских сведений японским разведчикам и шпионам в большинстве случаев не требовалось никакой хитрости или изобретательности. Нужно было только иметь «своих» людей в общественных местах и слушать то, что преступно выбалтывали многие офицеры, а иногда и солдаты царской армии. Вот что писал по этому поводу один из подполковников царской армии:

«В период расположения армии на р. Шахэ мукденский вокзал являлся клубом, в котором собиралось офицерство и где решались судьбы кампании.

Тыл прислушивался к тому, что говорили приехавшие с позиций, а затем, исказив все пылкой фантазией, распространял слышанное дальше. Тут же на вокзале вертелись «бойки» (полуироническое название китайцев-слуг, произошло от английского слова «бой» — «мальчик, слуга») и восседали китайцы-чиновники.

Малейшее передвижение войск было известно мукденскому  вокзалу, а значит и Мукдену, а  оттуда через Синьминтин — японцам.

Факт отмены нашего вторичного наступления на Санделу говорит  в защиту высказанного. День наступления  был известен японцам. Они даже подбросили на наши аванпосты записку, в которой сообщили об этом».

Большую группу шпионов  имели японцы и в мукденском вагон-ресторане. Сюда собирались не только военные  агенты я корреспонденты, но также  ординарцы, состоявшие в большинстве из бездарных гвардейских молодых офицеров. Эти «вояки», не обращая никакого внимания на присутствие иностранцев, часто, рисуясь знанием иностранных языков, выбалтывали все то, что они знали, находясь на службе при высшем командовании царской армии. А желающих послушать этих «вояк» было хоть отбавляй. В Мукден за армией понаехала масса всякого подозрительного элемента из России и из-за границы. Здесь были греки, французы, итальянцы и множество других иностранцев, но особенно много было китайцев как из самого Китая, так и из Манчжурии, т. е. из пунктов, где японская разведка широко развернула вербовку. Все эти любители легкой наживы торговали, толпились на вокзалах или в ресторанах и наряду с этим в большинстве шпионили.

Обширная своевременно организованная сеть японских шпионов сильно облегчала работу японской войсковой разведки, иногда почти заменяя ее. Об этом пишет, например, хорошо осведомленный французский полковник Ниссель:

«Японская служба разведки, по крайней мере до мукденских боев, была почти целиком возложена на шпионаж, организованный до кампании». 

Итак, мы видим,  что  царское командование во время русско-японской войны показывало исключительные образцы преступной небрежности и ротозейства в отношении хранения военной тайны.Из приведенных фактов очевидно, что беспечность значительной части царских офицеров и прямая диверсионная деятельность некоторых из них в пользу японцев и ряд других условий, о которых говорилось выше, чрезвычайно облегчали японцам шпионскую и разведывательную работу против царской России.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава III. Организация русской контрразведки

 

В конце XIX—начале XX в. в  России не существовало специального контрразведывательного органа. Задачи борьбы с иностранным шпионажем  частично выполняло III (охранное) отделение Департамента полиции Министерства внутренних дел. Основной задачей III отделения Департамента полиции являлась борьба с революционным движением в стране и наблюдение за русской эмиграцией за границей. Это была своеобразная функция внешней разведки. Борьба с иностранными разведками ограничивалась лишь периодическим направлением циркуляров, в которых рекомендовалось жандармским управлениям и охранным отделениям усилить наблюдение за подозрительными иностранцами. Однако никакой специальной инструкции выработано не было. 
Военное ведомство вообще не имело никаких специальных органов по борьбе с иностранным шпионажем. Она велась от случая к случая и ограничивалась эпизодическими разоблачениями вражеских агентов. В большинстве это были случайные провалы зарвавшихся и утративших осторожность вражеских агентов. Во время военных действий к штабам армий прикомандировывались жандармские офицеры, которые выполняли военно-полицейские функции. Как правило, они действовали в составе соответствующих разведочных отделений, однако никаких четких нормативных документов, регламентирующих их деятельность, разработано не было. Поэтому они имели весьма смутное представление о том, какие сведения в действительности составляли военную и государственную тайну. ⁸ 
В XIX в. обострение тайной борьбы между государствами происходило в преддверии политических кризисов и начала военных действий. Как правило, с их окончанием наблюдался некоторый спад разведывательно-подрывной активности сторон. Однако на заре нового столетия, в условиях обострения соперничества великих держав за рынки сбыта и сферы влияния, потребность в разведывательной информации стала постоянный и все возрастающей. Изменился характер войн. Они становились глобальными, более маневренными, зависящими от военно-экономического состояния страны. Особую ценность приобрела информация о слабых и сильных сторонах вероятного противника, его мобилизационных возможностях и планах, научно-технических разработках, тактике и стратегии военных действий. Эти сведения составляли государственную тайну и хранились в сейфах военных штабов и кабинетах правительственных учреждений. Добыть их можно было только агентурным путем. 
Именно тогда разведка начала постепенно превращаться в самостоятельный вид государственной деятельности. Одновременно с этим совершенствовался аппарат защиты. Контрразведка как государственный институт требовала разработки и принятия общегосударственных мер, а также профессионально подготовленных кадров. Огромные средства начали уходить на добывание и защиту государственных секретов и тайн, проведение тайных операций влияния и подрыва. Разведка и контрразведка постепенно приобретали тотальный характер, а политические лидеры и властные элиты, не осознавшие этих реалий и не уделявшие сфере тайного противоборства должного внимания, оказывались на обочине исторического процесса. 
Необходимость создания специального контрразведывательного органа особенно проявилась в ходе громкого уголовного процесса по делу старшего адъютанта штаба Варшавского военного округа подполковника А. Н. Гримма.

В начале XX века в военных учебных заведениях русской армии офицеров не обучали разведывательному делу. Участник русско-японской войны А. А. Игнатьев писал по этому поводу следующее: «…азам организации военной разведки в Николаевской военной академии офицеров не учили. Разведка считалась делом «грязным», недостойным дворянина, и предназначенным только для сыщиков, переодетых жандармов и подобных им темных личностей» ⁹. Видимо, поэтому среди русских военных агентов не было ни одного специалиста, который бы свободно владел японским или корейским языками. Кроме того, русское военное министерство выделяло на ведение разведки на Дальнем Востоке скудные средства. Полковник Генерального Штаба П. Н. Изместьев в 1910 г. писал, что командование русского Военного министерства накануне Русско-японской войны не смогло организовать создание надежной агентурной сети в Японии, Корее и Китае, что и привело русскую армию к поражению¹⁰. Русские военные агенты, действовавшие в Токио, Сеуле, Чифу и Шанхае, местными языками не владели, встречались с источниками в присутствии иностранных переводчиков, что лишало разведывательную работу всякого смысла.  
 
20 января 1903 г. военный министр А. Н. Куропаткин направил на имя Николая II подготовленную в канцелярии Военно-ученого комитета докладную записку с обоснованием создания нового секретного подразделения военного ведомства. В ней говорилось, что «совершенствующаяся с каждым годом система боевой подготовки армии и предварительная разработка стратегических планов на первый период кампании приобретают действительное значение лишь в том случае, если они остаются тайной для предполагаемого противника. Поэтому делом первостепенной важности является сохранение этой тайны и обнаружение деятельности лиц, выдающих ее иностранным правительствам. Между тем раскрытие этих государственных преступлений являлось делом чистой случайности, результатом особой энергии отдельных личностей или стечением счастливых обстоятельств, ввиду чего является возможным предположить, что большая часть этих преступлений остается нераскрытыми и совокупность их грозит существенной опасностью государству в случае войны». 
Как опытный военный разведчик, А. Н. Куропаткин считал, что возложить розыск лиц, занимающихся шпионажем, на Департамент полиции невозможно по следующим причинам: «во-первых, потому, что названное учреждение имеет свои собственные задачи и не может уделить на это ни достаточно сил, ни средств, во-вторых, потому, что в этом деле, касающемся исключительно военного ведомства, от исполнителей требуется полная и разносторонняя компетентность в военных вопросах». 
Поэтому военный министр полагал целесообразным создать в составе Главного штаба Военного министерства специальную структуру, которая специально занималась бы розыском иностранных шпионов и изменников по двум направлениям: руководящему и исполнительному. Руководящее направление предполагало вскрытие вероятных путей разведки иностранных государств, а исполнительное — непосредственное наблюдение за этими путями. «Деятельность сего органа должна заключаться в установлении негласного надзора за обыкновенными путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов, конечными пунктами — лиц, состоящих на нашей государственной службе и занимающихся преступною деятельностью, и связующими звеньями между ними — иногда целый ряд агентов, посредников в передаче сведений...» 
В составе такого органа, по мнению Куропаткина, должны находиться военные специалисты, хорошо знающие организацию военных учреждений в России, а также специалисты по тайному розыску, попросту агенты-сыщики.  
В соответствии с этим он предлагал учредить при Главном штабе особое Разведочное отделение, поставив во главе его начальника отделения в чине штаб-офицера, делопроизводителя в чине обер-офицера и писаря. «Для непосредственной сыскной работы сего отделения полагалось бы воспользоваться услугами частных лиц — сыщиков по вольному найму, постоянное число коих, впредь до выяснения его опытом, представлялось бы возможным ограничить шестью человеками». 
На работе военной разведки накануне русско-японской войны отрицательно сказался недостаток финансовых ассигнований. Причина крылась в том, что с 90-х годов по инициативе министра финансов С.Ю. Витте началось резкое сокращение всех военных расходов. Перед войной Главному штабу по смете на «негласные расходы по разведке» ежегодно отчислялась сумма в 56 тысяч рублей, распределявшаяся между военными округами. А Япония, готовясь к войне, затратила только на подготовку военной агентуры около 12 миллионов рублей золотом.¹¹

Необычайно остро стояла кадровая проблема. Офицеры русской армии, занимавшиеся агентурной разведкой, не получали никакой специальной подготовки. Курс военной разведки был введен в императорской академии Генерального штаба лишь после завершения русско-японской войны.

Среди лучших тайных агентов  России в Японии в тот период был  французский журналист Бале. Он отлично  владел японским языком, в совершенстве знал культуру и быт японцев и  доставлял русскому командованию весьма ценную информацию. Разведывательные службы союзных государств иногда оказывали услуги русской разведке. Так, в тесном контакте с русской разведкой в Японии работал французский военный атташе барон Корвизар. В июле 1903 года, по ходатайству русского военного агента в Японии полковника В.К. Самойлова, он был представлен к награждению орденом Святого Станислава II степени.

Но в целом сбор разведывательных данных в Японии был  организован плохо. Главную роль здесь сыграла недооценка ее как  сильного и опасного противника. Японской армии серьезного значения не придавали. Вплоть до начала войны на Японских островах отсутствовала сеть тайной агентуры русской военной разведки. Ее агенты не знали японского языка, не было надежных переводчиков и в российском посольстве в Токио. Переводчики же, предоставляемые в распоряжение военного агента России (военного атташе) местными властями, были абсолютно все информаторами японской контрразведки.¹²

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

В XIX в. обострение тайной борьбы между государствами происходило в преддверии политических кризисов и начала военных действий. Изменился характер войн. Они становились глобальными, более маневренными, зависящими от военно-экономического состояния страны. Особую ценность приобрела информация о слабых и сильных сторонах вероятного противника, его мобилизационных возможностях и планах, научно-технических разработках, тактике и стратегии военных действий. Эти сведения составляли государственную тайну и хранились в сейфах военных штабов и кабинетах правительственных учреждений. Добыть их можно было только агентурным путем. 
Именно тогда разведка начала постепенно превращаться в самостоятельный вид государственной деятельности. Одновременно с этим совершенствовался аппарат защиты. Контрразведка как государственный институт требовала разработки и принятия общегосударственных мер, а также профессионально подготовленных кадров. Огромные средства начали уходить на добывание и защиту государственных секретов и тайн, проведение тайных операций влияния и подрыва. Разведка и контрразведка постепенно приобретали тотальный характер, а политические лидеры и властные элиты, не осознавшие этих реалий и не уделявшие сфере тайного противоборства должного внимания, оказывались на обочине исторического процесса. 
          Мы можем констатировать, что Япония шла в ногу с требованиями времени. Еще до войны японские разведчики успешно собирали сведения о русских войсках, вербовали резидентов. Можно считать установленным тот факт, что японская резидентура вмешивалась во внутренние Опираясь на своих резидентов, командированных задолго до войны на территорию России, Манчжурии и других стран, японская разведка разбила весь район фронта и тыла царской армии вдоль линии железной дороги на сектора. Это облегчало японским шпионам и разведчикам наблюдение за передвижением русских войск и обеспечивало японской разведке своевременное получение сведений от широко раскинутой сети своих шпионов и разведчиков.