Всемирный потоп в Библии и в эпосе о Гильгамеше

1. Введение.

 

      Для современного читателя литература Древнего Востока чаще всего остается за семью  печатями. Начавшиеся в 19в. открытия в  области истории и культуры Древнего Востока создали совершенно новые  и неожиданные перспективы.

      Благодаря расшифровке клинописи стало возможным сравнивать параллельные сюжеты Библии и образы из древней ближневосточной литературы. С самого момента ее открытия стали использовать в качестве аргументов  для защиты или опровержения авторитета священного Писания.

      Цель  и задача данной работы осветить элементы внешнего сходства и отличие в идейном содержании древнего литературного памятника и библейского текста.

При написании  контрольной работы использовалось два источника: Библия и «Эпос  о Гильгамеше». Трудно сказать какой  из них главный, какой второстепенный. На мой взгляд, эти источники стоят на совершенно разных ступенях, что и постараюсь раскрыть в дальнейшем. Не могу сказать, что они дополняют друг друга. Думаю, эти источники повествуют об одном событии, только в соответствии с отражением мировоззрения каждого источника.

      Почти во всех литературных материалах освящается вопрос: имел ил место в действительности потоп. Сразу оговорюсь, проблема историчности самого потопа останется за пределами  моего рассмотрения. Также оставлю  в стороне вопрос о природе существующего сходства, поскольку, как мне кажется, известные мне данные не позволяют дать какой-либо убедительный ответ на этот вопрос. 

2. Сравнительная характеристика: элементы внешнего сходства и тличие в идейном содержании.

 

            Библейское сказание о потопе, имеющее самые общие параллели в преданиях многих народов мира[1], находится в самой тесной связи с литературными памятниками Древнего Междуречья. По словам С.Н.Крамера, месопотамский миф о потопе является самой близкой и разительной параллелью с библейским текстом во всей клинописной литературе[2].

      Наиболее  полный и развернутый вид сказание о потопе приобретает в знаменитом вавилонском эпосе о Гильгамеше. Именно с расшифровки отрывка этого эпоса человечеству впервые стало известно о существовании древнего аналога библейского сказания. Эпос записан на 12 таблицах. В нем рассказывается о приключениях царя Урука Гильгамеша. В центре повествования находится история поиска тайны бессмертия. Увидев смерть своего друга Энкиду, Гильгамеш отправляется к Утнапишти, которому боги даровали вечную жизнь, чтобы узнать у него рецепт бессмертия. Утнапишти рассказывает Гильгамешу историю потопа, после которого боги почтили его даром бессмертия. Рассказ о потопе содержит 11 таблица.

      Боги  решили устроить потоп. Однако светлоокий Энки, обратившись к хижине и стенке, выдал решение богов жителю Шуриппака Утнапишти. Энки повелел снести жилище и строить корабль, чтобы спасти свою жизнь. Следуя указаниям Энки, Утнапишти начал постройку судна.

      В пятеро суток заложил я кузов:

      Треть десятины площадь, борт сто двадцать локтей высотою,

      По  сто двадцать локтей края его верха.

      Заложил я обводы, чертеж начертил я:

      Шесть в корабле заложил я палуб,

      На  семь частей его разделивши ими,

      Его дно разделил на девять отсеков…

      Нагрузил  его всем, что имел я,

      Нагрузил  его всем, что имел серебра я,

      Нагрузил  его всем, что имел я злата,

      Нагрузил  его всем, что имел живой я твари,

      Поднял  на корабль всю семью и род  мой,

      Скот  степной и зверье, всех мастеров я поднял[5].

      После окончания строительства с основанья небес встала черная туча, и начался потоп, испугавший самих богов и заставивший их плакать. После шести дней и семи ночей потоп прекратился.

      Успокоилось море, утих ураган – потоп прекратился.

      Я открыл отдушину – свет упал на лицо мне,

      Я взглянул на море – тишь настала,

      И все человечество стало глиной…

      У горы Ницир корабль остановился.

      Гора  Ницир корабль удержала, не дает качаться[6].

      На  седьмой день Утнапишти поочередно выпустил голубя, ласточку и ворона, после чего он вышел и принес жертву на четыре стороны. Энлиль смилостивился над человеком и благословил его.

      Доселе  Утнапишти был человеком,

      Отныне  ж Утнапишти нам, богам, подобен,

      Пусть живет Утнапишти при устье рек, в отдаленье[7].

      С различными вариантами повествования  о потопе мы встречаемся не только в древней месопотамской литературе, но также и в самой Библии[8].

      На  некоторую противоречивость библейского  повествования о потопе впервые  обратил внимание лейб-хирург Людовика 14-го Жан д’Астрюк. Произошло это  в 1751 г. Действительно, в Библии мы встречаемся не с одним рассказом о потопе, а с двумя рассказами, соединенными в одно повествование[9]. Согласно Быт.7:4,12,17, потоп продолжался 40 дней, в то время как по Быт.7:24;8,3 – 150 дней. Быт.7,12 и 8,2в говорит о великом дожде, вызвавшем великое наводнение, а Быт.7,11 и 8,2а – о том, что разверзлись источники великой бездны и открылись источники бездны. В Быт.7,2 Ною предписывается взять с собой от чистых животных по семь пар, а от нечистых – по паре, а в Быт.6,19; 7,17; 8,19 сообщается, что Ной взял с собой только по одной паре животных. Кроме этого, все различия сопровождаются и соответствующей сменой имени Бога.

      Согласно  Ягвисту, Бог раскаялся в том, что сотворил человека, потому что увидел развращение человеков, помышления сердец которых были злы (6,5-8). Бог решает сохранить жизнь только Ною. Однако и Ной должен спасти по семь пар от чистых и по паре от нечистых животных. Сорок дней продолжался великий дождь. После этих сорока дней Ной трижды выпускал из ковчега голубку, удостоверяясь в том, что воды спали. Выйдя из ковчега, Ной принес жертву. Бог, обоняя приятное благоухание, решает больше не проклинать землю за человека. Основанием для такого решения выступает то, что прежде было причиной потопа – злые помышления человеческого сердца (8,21).

      Священнический  кодекс причиной потопа видит развращенность земли, наполненной насилием (6,11-13). Бог решает спасти только Ноя. Если у Ягвиста о причине избрания Ноя прямо не говорится, то здесь этой причиной выставляется его личное благочестие. Взяв по паре от всех животных, Ной укрывался в ковчеге 150 дней. Вода поступала на землю из источников великой бездны. О бездне, tehom, священнический кодекс говорил в Быт.1,2. Тогда Бог разделил воды хаоса, выделяя пространство для своего творения. Теперь же Он открыл окна небесные, и мрачное пра-море обрушилось на творение. После 150-ти дней корабль пристал к горе Арарат, и Ной выпустил ворона. Бог повторяет свое благословение, данное прежде при творении (9,1). Заключая завет с Ноем, Бог дает знамение того, что в будущем потоп не повторится. Этим знамением является радуга на небе.

      В свое время Фридрих Делич объяснял наличие в Библии двух версий рассказа о потопе, соединенных в одно повествование, переходом месопотамской истории о потопе на ханаанскую почву. В месопотамской версии истории о потопе, согласно Ф.Деличу, основная роль отводилась силам моря. Такой тип наводнения был неизвестен в Ханаане, где не имели дела с разливами рек. В библейском же рассказе море перестает быть главным фактором катастрофы. Так под влиянием географических условий рассказ о потопе приобрел новые черты[10]. В целом для Ф.Делича библейский рассказ есть переработка мифологического сюжета, возникшего в культурной среде Древнего Междуречья.

      1. Элементы внешнего сходства. 

      Итак, библейский рассказ о потопе, соединяя в себе два повествования, имеет очевидные параллели с месопотамскими мифами.

      Эти параллели можно представить  в виде следующей таблицы.

 

      Наличие различных версий сказания о потопе в древней ближневосточной литературе, а также следы двух повествований о потопе в тексте Библии свидетельствуют о широкой популярности данного сюжета в странах Древнего Ближнего Востока. В древней месопотамской литературе мы встречаемся с сюжетами, переходящими из произведения в произведение. Например, сказание о потопе попало в эпос о Гильгамеше только в вавилонскую эпоху, и было, очевидно, заимствовано с шумерского памятника с исключением рассказа о начальной истории человечества. Вполне вероятно, это отражает определенную литературную традицию, согласно которой новые памятники создавались на основе литературных архетипов, каковыми являлись как известные действующие лица, так и знакомые сюжеты. Каждый из вариантов повествования о потопе имеет своеобразие, касающееся различных мелких деталей. Говоря о библейском рассказе о потопе, И.Ш.Шифман предположил, что «во всех интересующих нас случаях мы имеем дело с самостоятельными разработками общего сюжета, восходящего к эпохе прасеверосемитского единства»[11].

      Действительно, библейская версия сказания отличается своеобразием и имеет особенности  даже в тех своих элементах, которые  должны были бы свидетельствовать о его близости к месопотамской литературной традиции. Так библейский рассказ о потопе с внешней стороны характеризуется наличием повторений. Повторения являются чертой, свойственной эпическим произведениям. Этот прием можно часто встретить в месопотамской эпической литературе. Но ближневосточные сказания о потопе не содержат этот прием. По мнению Э.Гальбиати и А.Пьяцца, библейский автор ввел в свой рассказ повторения, стремясь показать, что Ной был непрестанно под водительством Бога[12]. Сами же повторения в библейском рассказе о потопе выстраиваются по схеме, с которой мы встречаемся и в рассказе о творении. Согласно этой схеме, формуле повеления соответствует формула исполнения. 

      2. Отличие месопотамского мифа  от Библейского повествования. 

      Однако  библейский вариант сказания о потопе отличается не только своеобразием мелких деталей и литературных особенностей. Его коренное отличие от месопотамских версий касается идейного смысла описываемых событий.

      Идейное своеобразие библейского рассказа можно свести к нескольким положениям.