Владимир Мономах

По подсчетам историка С.М. Соловьева, еще в княжение своего отца Владимир Мономах одержал над половцами 12 побед в сражениях. Почти все  – на степном порубежье Русской земли.

4. Великий князь Киевский

Русь знала, кому она обязана  спасением, и в 1113 году, когда умер князь Святополк, весь Киев потребовал призвать на Великий Стол 60-летнего  Владимира Мономаха. Он долго не соглашался принимать великое княжение, но в конце концов уступил упорным просьбам всей Русской земли.

Время его киевского княжения – особая эпоха удельной Руси. В  этот период звание киевского князя  действительно стало отвечать своему названию – великого. Его авторитет  становится настолько высоким, что ему беспрекословно повинуются князья удельные. Заметно приумолкла стихия междоусобиц. Редкие, отдельные вспышки распрей продолжали возникать, но тотчас же пресекались железной рукой великого князя. Незначительностью масштабов отличались во Владимирове великое княжение и внешние войны. Так, сын его Мстислав на северной окраине новгородской земли нанес поражение чуди, другой сын, Юрий, воевал против очередной раз поднявших голову волжских болгар. Еще один сын, Ярополк, ходил с дружинами в донские степи на половцев. Но сами степные варвары много лет после Сальницы не смели тревожить русскую землю. От самого их погрома в 1111 году и до смерти Мономаха на киевском столе в 1125 году со стороны степи на Русь не было совершено ни одного нападения.

Во время его правления (1113—1125) на Руси установились порядок и покой. Одним из первых дел князя стало  создание «Устава», который дополнил «Русскую Правду». «Устав Владимира  Мономаха» ограничил произвол ростовщиков. Теперь их доход за ссуду не мог превышать 20 процентов. Кроме того, «Устав» облегчил положение некоторых зависимых слоев населения.

Владимир Всеволодович Мономах  вобрал в себя лучшие черты своих  предков. Он был воином, подобно своему легендарному пращуру Святославу, искусным полководцем, подобно своему прадеду Владимиру Великому, и прогрессивным устроителем своего государства, тонким политиком и законодателем, достойным своего деда Ярослава Мудрого. Но его жизнь проходила в более тяжелый период времени в сравнении с его предками. Ни во времена Владимира Святославича, ни при его сыне Ярославе, за исключением быстро проходящей после смерти верховного правителя борьбы за власть между двумя-тремя претендентами и не затрагивающей широких слоев населения, Русь не знала внутренних распрей и могла после утверждения очередного великого княжения на несколько десятков лет сосредоточить все свои силы на внутреннем обустройстве земли и борьбе с внешней агрессией. Мономаху досталось иное, более лихое время, а потому далеко не все ему удалось, и нереализованными остались многие его начинания. Высшая власть над Русской землей досталась князю в весьма преклонном возрасте, когда ему уже исполнилось 60 лет, и находилась в его руках недолго – 12 лет. За этот короткий срок состарившийся правитель не сумел ни перевернуть сознание общества, ни изменить сложившегося порядка вещей. После его смерти с новой силой разразились межкняжеские усобицы, вновь стало условным символом звание великого князя и вновь подняли голову извечные враги Руси – степные кочевники, а потому и время правления Мономаха следующими за ним поколениями будет восприниматься как светлая страница нашей истории. И нельзя более точно и справедливо охарактеризовать значение и саму личность Владимира Мономаха, чем это сделал русский историк прошлого Н. И. Костомаров: «.. .За ним в истории останется то великое значение, что, живя в обществе, едва выходившем из самого варварского состояния, вращаясь в такой среде, где всякий гонялся за узкими своекорыстными целями, еще почти не понимая святости права и договора, один Мономах держал знамя общей для всех правды и собирал под него силы Русской земли».

Эпоха Владимира Мономаха была временем расцвета состояния художественной и литературной деятельности на Руси. В Киеве и в других городах  воздвигались новые каменные церкви, украшенные живописью: так, при Святополке построен был в Киеве Михайловский Золотоверхий монастырь, стены которого существуют до сих пор, а близ Киева – Выдубицкий монастырь на месте, где был загородный двор Всеволода; кроме того, Владимир перед смертью построил прекрасную церковь на Альте, на том месте, где был убит Борис. К этому времени относится составление нашей первоначальной летописи. Игумен Сильвестр (около 1115 года) соединил в один свод прежде существовавшие уже отрывки и, вероятно, сам прибавил к ним сказания о событиях, которых был свидетелем. В числе вошедших в его свод сочинений были и писания летописца Печерского монастыря Нестора, отчего весь Сильвестров летописный свод носил потом в ученом мире название Несторовой летописи, хотя и неправильно, потому что далеко не все в ней писано Нестором, и притом не все могло быть писано одним только человеком. Мысль описывать события и расставлять их последовательно по годам явилась вследствие возникшего знакомства с византийцами-летописцами, из которых некоторые, как, например, Амартол и Малала были тогда известны в славянском переводе. Сильвестр положил начало русскому летописанию и указал путь другим после себя. Его свод был продолжаем другими летописцами по годам и разветвился на многие отрасли, сообразно различным землям русского мира, имевшим свою отдельную историю. Непосредственным и ближайшим по местности продолжением Сильвестрова летописного свода была летопись, занимающаяся преимущественно киевскими событиями и написанная в Киеве разными лицами, сменившими одно другое. Летопись эта называется «Киевскою»; она захватывает время Мономаха, идет через все XII столетие и прерывается на событиях начальных годов XIII столетия. Во времена Мономаха, вероятно, было переведено многое из Византийской литературы, как показывают случайно уцелевшие рукописи, которые относят именно к концу XI и началу XII века. Из нашей первоначальной летописи видно, что русские грамотные люди могли читать на своем языке Ветхий Завет и жития разных святых. Тогда же по образцу византийских жизнеописателей стали составлять жития русских людей, которых уважали за святость жизни и смерти. Так, в это время уже написано было житие первых основателей Печерской обители: Антония и Феодосия и положено было преподобным Нестором, печорским летописцем, начало Патерика, или сборника житий печерских святых, сочинения, которое, расширяясь в объеме от новых добавлений, составляло впоследствии один из любимых предметов чтения благочестивых людей. В этот же период написаны были жития Св. Ольги и Св. Владимира монахом Иаковом, а также два отличных одно от другого повествования о смерти князей Бориса и Глеба, из которых одно приписывается тому же монаху Иакову. От современника Мономахова, киевского митрополита Никифора, родом грека, осталось одно Слово и три Послания: из них два обращены к Владимиру Мономаху, из которых одно обличительное против латин. Тогда уже окончательно образовалось разделение церквей; вражда господствовала между писателями той и другой церкви, и греки старались привить к русским свою ненависть и злобу к Западной церкви. Другой современник Мономаха, игумен Даниил, совершил путешествие в Иерусалим и оставил по себе описание этого путешествия. Несомненно, кроме оригинальных и переводных произведений собственно религиозной литературы, тогда на Руси была еще поэтическая самобытная литература, носившая на себе более или менее отпечаток старинного язычества. В случайно уцелевшем поэтическом памятнике конца XII века: «Слово о полку Игоря» упоминается о певце Бояне, который прославлял события старины и между прочим события XI века; по некоторым признакам можно предположить, что Боян воспевал также подвиги Мономаха против половцев.¹³

Сам Мономах написал «Поучение  своим детям», или так называемую Духовную. В ней Мономах излагает подробно события своей жизни, свои походы, свою охоту на диких коней [очевидно, зубров], вепрей, туров, лосей, медведей, свой образ жизни, занятия, в которых видна его неутомимая деятельность. Он вовсе не велит князьям казнить смертью кого бы то ни было. «Если бы даже преступник и был достоин смерти, – говорит Мономах, – то и тогда не следует губить души». Видно, что князья в то время не были окружены царственным величием и были доступны для всех, кому была до них нужда: «Да не посмеются приходящие к вам ни дому вашему, ни обеду вашему».

Мономах дает детям своим советы как вести себя. Эти советы, кроме  общих христианских нравоучений, подкрепляемые  множеством выписок из Священного Писания, свидетельствующих о начитанности автора, содержат в себе несколько  черт любопытных, как для личности характера Мономаха, так и для его века.

До сих пор актуально звучат слова Мономаха его слова:

«Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своём  и милостыню подавайте нескудную, это ведь начало всякого добра.

Бога ради, не ленитесь, молю вас; ни затворничеством, ни монашеством, ни голоданием, которые иные добродетельные претерпевают, но малым делом можно получить милость Божию.

Всего же более убоги не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите  и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души.

Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь – как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится. Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее, прежде всего к церкви: пусть не застанет вас солнце в постели.

Что надлежало делать отроку [младшему дружиннику] моему, то сам делал – на войне и на охотах, ночью и днём, в жару и стужу, не давая себе покоя. Сам делал, что было надо; весь распорядок в доме у себя также сам устанавливал. И у ловчих охотничий распорядок сам устанавливал, и у конюхов, и о соколах, и о ястребах заботился.

Также и бедного смерда, и убогую вдовицу не давал в обиду сильным  и за церковным порядком и службой  сам наблюдал.

Не осуждайте меня, дети мои или другой, кто прочтёт: не хвалю ведь я ни себя, ни смелости своей, но хвалю Бога и прославляю милость его за то, что он меня, грешного и худого [плохого], столько лет оберегал от тех смертных опасностей и не ленивым меня, дурного, создал, на всякие дела человеческие годным. Прочитав эту грамотку, пострайтесь на всякие добрые дела, славя Бога со святыми его. Смерти, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлёт»¹⁴.

Гостеприимство считается у  него первою добродетелью: «Более всего чтите гостя, откуда бы он к вам ни пришел: посол ли, знатный ли человек или простой, всех угощайте брашном и питием, а если можно, дарами. Этим прославится человек по всем землям», завещает им посещать больных, отдавать последний долг мертвым, помня, что все смертны, всякого встречного обласкать добрым словом, любить своих жен, но не давать им над собою власти, почитать старших себя как отцов, а младших как братьев, обращаться к духовным за благословением, отнюдь не гордиться своим званием, помня, что все поручено им Богом на малое время, и не хоронить в земле богатств, считая это великим грехом. Относительно войны Мономах советует детям не полагаться на воевод, самим наряжать стражу, не предаваться пирам и сну в походе, и во время сна в походе не снимать с себя оружие, а проходя с войском по русским землям ни в каком случае не дозволять делать вред жителям в селах или портить хлеб на полях.

Последние годы своей жизни Владимир Мономах посвятил государственному устройству Киевской Руси, которую  поделил между сыновьями-наследниками. Он наказал им быть послушными старшему из них, правившему в стольном граде Киеве. Великий ратоборец Руси мечтал видеть своих сыновей сильными удельными правителями, подчиненными во всех больших делах великому киевскому князю. Его главенство должно было не только символизировать единство русских земель, но и оберегать ее от княжеских междоусобиц и кочевых народов Дикого поля.

Владимир Всеволодович Мономах  скончался близ Переяславля у  любимой церкви, построенной на Альте, 19 мая 1125 года, семидесяти двух лет от роду. Тело его было привезено в Киев. Сыновья и бояре понесли его к Св. Софии, где он и был погребен. Мономах оставил по себе память лучшего из князей. «Все злые умыслы врагов, – говорит летописец, – Бог дал под руки его; украшенный добрым нравом, славный победами, он не возносился, не величался, по заповеди Божией добро творил врагам своим и паче меры был милостив к нищим и убогим, не щадя имения своего, но все раздавая нуждающимся»¹⁵. Монахи прославляли его за благочестие и за щедрость монастырям. Это-то благодушие, соединенное в нем с энергическою деятельностью и умом, вознесло его так высоко и в глазах современников, и в памяти потомства.

По словам летописи, «слава его  прошла по всем странам, особенно же был  он страшен поганым; был он братолюбец и нищелюбец и добрый страдалец (труженик) за Русскую землю. Духовенство плакало по нем как по святом и добром князе; ... весь народ плакал по нем, как плачут дети по отце или по матери»¹⁶. При Владимире Мономахе Киевская Русь на краткий миг вернула свою былую славу. С. М. Соловьев писал о нем: «Мономах не возвышался над понятиями своего века, не шел наперекор им, не хотел изменить существующий порядок вещей, но личными доблестями, строгим исполнением обязанностей прикрывал недостатки существующего порядка, делал его не только сносным для народа, но даже способным удовлетворить его общественные потребности»¹⁷.

Заключение

Внутриполитическая деятельность Мономаха сводилась к попытке  умиротворения русских князей в  их бесконечных поползновениях к переделу власти и собственности. Он всеми силами старался утвердить справедливый и гуманный характер преемственности княжеской власти над удельными территориями, что в рамках родового строя оставалось бесполезной попыткой, а потому отдавало донкихотством. Стремясь навести порядок внутри Руси, Мономах не брезговал и применением оружия. Несколько раз он принимал участие в кровавых внутренних усобицах против своих собратьев, чересчур, по его мнению, зарвавшихся и уж слишком явно и коварно нарушавших существующий порядок. Но в целом его внутренней политике было больше свойственно миролюбие. Он даже простил убийцу своего сына, захватившего принадлежавший убитому удел. Мономах отказался от мести из-за личной трагедии и первым протянул виновному руку, написав тому письмо, текст которого стал достоянием потомков:»... Сладимся и помиримся, <... > не будем ему мстителями; возложим все на Бога; <.. .> мы же русской земли не погубим».

Мономаху же принадлежит заслуга  устроения в 1097 году в Любече ив 1100 году в Витичеве общерусских съездов князей, хотя, конечно, собрать на них удавалось далеко не всех удельных властителей. На обоих съездах Мономах заправлял всем делом, призывая собратьев прекратить междоусобную брань и сплотить силы для отпора внешнему врагу. В обоих случаях призыв находил отклик, князья целовали крест и клялись более не враждовать друг с другом: «… Да будет земля Русская общим для нас отечеством...»¹⁸ Клятва выполнялась ровно столько времени, сколько его требовалось для того, чтобы разъехаться по своим уделам.

Сам Мономах не стремился ни к  увеличению своего удела, ни к получению  более богатого, ни к захвату великокняжеского стола в Киеве. Большую часть  своей жизни он оставался князем небольшого, пограничного, в первую очередь подверженного нападению из степи, а потому крайне опасного и небогатого переяславского княжества. Самый впечатляющий период его жизни, прославивший его подвигами в борьбе с кочевой ордой, совпадает по времени с великим княжением жалкого, ничтожного, ограниченного ума и воли киевского князя Святополка, столкнуть которого с Киевского стола Мономаху, при его энергии, силе и всеобщей славе, будь он подвержен общему для всех князей стремлению к великом княжению, труда не составляло. Но это шло бы вразрез всем внутриполитическим усилиям Мономаха, направленным на сплочение русских земель. И если в этом направлении князь Мономах преуспел мало, чему были объективные причины, и его старания по большей части пропали даром, то в защите Русской земли от половецких нашествий князь добился столь впечатляющих результатов, что русская воинская слава оказалась поднятой на высоту, незнакомую ей даже в легендарные времена Святослава Игоревича. Князь Мономах стал первым русским национальным героем, имя и слава которого зазвучали далеко за пределами русской земли. Воином Владимир Мономах оказался гораздо лучшим, чем политиком.