Владимир Мономах

Содержание

Введение

Много веков назад наши предки –  древние славяне – создали  одно из самых могучих государств того времени. Называлось оно Киевская Русь. Летописи сохранили для нас имена многих князей, которые основали русскую державу, укрепляли ее и берегли от врагов. Среди самых первых собирателей земли Русской был и великий князь киевский Владимир Мономах.

Между древними князьями дотатарского периода после Ярослава никто не оставил по себе такой громкой и доброй памяти, как его внук Владимир Всеволодович, князь деятельный, сильный волей, выделявшийся здравым умом среди русских князей. Около его имени вращаются почти все важные события русской истории во второй половине XI и в первой четверти XII века. Этот человек может по справедливости назваться ярчайшим представителем своего времени.

Время его жизни – один из самых  напряженных периодов истории русского государства, когда княжеские усобицы, непрерывные братоубийственные бойни порой сопровождались злодеяниями, потрясшими воображение даже средневекового, едва вышедшего из варварско-языческой тьмы общества.

Мономах стремился к единению Древней  Руси, а произойти это могло только с прекращением княжеских междоусобиц, истощавших военные силы русских. Это удавалось ему далеко не всегда, а если получалось, то на непродолжительное время. Порой ему приходилось вооруженной рукой, в союзе с другими князьями, наказывать ослушников. Но все это делалось не с целью расширения собственных владений, а для укрепления русских княжеств перед общей опасностью в лице половцев. Под этим названием, а также под именем команов (у византийцев), кунов (у венгров), кипчаков (у грузин) этот кочевой народ, обитавший в южнорусских степях, встречается в древнерусских летописях, в польских, чешских, венгерских, немецких, византийских, грузинских, армянских, арабских и персидских письменных источниках.

Владимир Мономах стал в истории  Киевской Руси третьим после Владимира Святого, который крестил Русь, и Ярослава Мудрого величайшим самодержцем. Всю жизнь он заботился о силе, единстве и красоте земли Русской.

1. Русь в X-XI веках

Славяно-русские народы, с незапамятных времен жившие отдельно, мало-помалу подчинились власти киевских князей, и, таким образом, задачей их совокупной истории стало постепенное и медленное образование государственной цельности.

Общественное устройство у этих народов имело те общие для  всех признаки, что они составляли земли, которые тянули к городам, пунктам своего средоточия, и в свою очередь дробились на части, хотя сохраняли до известной степени связь как между частями дробления, так и между более крупными единицами, и из этого получалось, что города были двух родов: старейшие и меньшие; последние зависели от первых, но с признаками внутренней самобытности. Члены земли собирались в городах совещаться о своих делах, а творить расправу, защищать землю и управлять ею должен был князь. Сначала политическая власть киевских князей выражалась только тем, что они собирали дань с подчиненных, а потом шагом к более прочному единству и связи между землями было размещение сыновей киевского князя в разных землях. Следствием этого стало разветвление княжеского рода на линии, более или менее соответствовавшие расположению и разветвлению земель.

Это размещение княжеских сыновей  началось еще в язычестве, но грубые варварские нравы не давали развиться  какому-нибудь новому порядку; сильнейшие братья истребляли слабейших. Так, из сыновей  Святослава остался только один Владимир; у Владимира было много сыновей, и всех их он разместил по землям; но Святополк, по образцу языческих предков, начал истреблять братьев, и дело кончилось тем, что за исключением особо выделенной полоцкой земли, которая досталась старшему сыну Владимира Изяславу как удел его матери, вся остальная Русь была под властью одного киевского князя Ярослава. Это не было единодержавие в современном смысле слова и вовсе не вело к прочному соединению земель между собой, а напротив, чем более земель могло собраться под властью единого князя, тем менее было возможности этой единой власти наблюдать за ними и влиять на течение событий в этих подвластных землях. Напротив, когда после принятия христианства вместе с единой верой пришел на Русь и единый письменный язык и одинаковые нравственные, политические и юридические понятия, если в различных землях и пребывали свои князья, то эти князья – происходя из единого княжеского рода, сохраняя более или менее одинаковые понятия, привычки, предания, воззрения, руководимые при этом единой церковью – своим управлением способствовали распространению таких свойств и признаков, которые были одинаковы во всех землях и, следовательно, вели их к единению между собою.¹

После Ярослава начинается тот период, который обычно называют удельным. Особые князья появились в земле северян или черниговцев, в земле смоленских кривичей, в земле волынской, в земле хорватской или галицкой. В новгородской земле сначала соблюдалось написанное правило, что князем там должен быть старший сын киевского князя, но это правило очень скоро уступило силе народного выбора. Земля полоцкая уже прежде имела особых князей.

Киевские князья безуспешно пытались подчинить Полоцкое княжество, населенное кривичами. Смоленские кривичи остались под властью киевских князей, двинские – в составе Полоцкого княжества. Подобно кривичам, племя ледзян было также рассечено на части княжескими границами. Лендзяне были единственным восточнославянским племенем, сопротивлявшимся киевской варяжской династии в течение столетия. Русы сравнительно легко подчинили малочисленные финские и славянские племена в Ростовской земле. Однако даже в XI в. киевские князья избегали прямой дороги через вятичские леса и ехали в Ростов и Муром кружным путем через Смоленск и верховья Волги.²

В киевской земле выделилось княжение переяславское, и к этому княжению по разделу Ярослава присоединена была отдаленная Ростовская область. Собственно, не было ни правил для размещения князей, ни порядка их преемственности, ни даже прав каждого лица из княжеского рода на княжение где бы то ни было, а потому, естественно, постоянно возникали недоразумения, которые неизбежно приводили к междоусобицам. Все это задерживало ход развития тех начал государственности, которые Русь получила вместе с христианской верой. Но еще больше препятствовало этому развитию соседство с кочевыми народами и непрестанные столкновения с ними. Русь как будто приговором судьбы осуждена была видеть у себя приходивших с востока врагов, сменявших друг друга: в Х веке и в первой половине XI в. ее терзали печенеги, а с половины XI их сменили половцы. При внутренней безладице и княжеских усобицах, Русь никак не могла оградить себя и избавиться от такого соседства, тем более что нередко князья сами приглашали иноплеменников в своих междоусобицах друг против друга.

При таком положении дел важнейшею  задачею тогдашней политической деятельности было, с одной стороны, установление порядка и согласия между князьями, а с другой –  дружное обращение всех сил русской  земли на свою защиту против половцев. В истории дотатарского периода не было ни одной такой личности, которой бы удалось совершить прочно и плодотворно такой великий подвиг; но из всех князей никто не стремился к этой цели упорно и с таким, хотя временным, успехом, как Владимир Мономах.

В XI в. Русь стала одним из самых  обширных по территории государств Европы.

2. Молодые годы Владимира  Всеволодовича

Владимир родился в 1053 году, за год до смерти своего деда Ярослава Мудрого и получил от отца в  управление Чернигов. Он был сыном  Всеволода, любимейшего из сыновей Ярослава. В то время как остальных сыновей Ярослав разместил по землям, назначив им уделы, Всеволода отец постоянно держал возле себя, хотя дал ему в удел близкий от Киева Переяславль и отдаленный Ростов. Старик Ярослав умер на руках у Всеволода. Мать Владимира, последняя супруга Всеволода, была византийской царевной, дочерью императора Константина Мономаха. По деду со стороны матери Владимир получил имя Мономаха. Таким образом, у него было три имени: одно княжеское – Владимир, другое крестное – Василий, третье дедовское по матери – Мономах.

При внуках Ярослава сильно разросшееся  родословное дерево многодетных, за редким исключением, князей Рюрикова дома и сложные запутанные родственные  связи привели к полной несостоятельности установленного Мудрым порядка родового распределения земель и наследственной передачи власти. В условиях окончательной утраты возможности соблюдения принципа старшинства вопросы наследия начинают решаться силой оружия, причем открытые формы борьбы все чаще перемежаются коварством, изменой, подкупом, подлогом. Князья стремятся любой ценой завладеть более богатым уделом, не стесняя себя выбором средств. Зачастую во главе княжеств оказываются люди малоспособные, порой ничтожные. Авторитет киевского князя падает, реально его власть распространяется только на территорию его княжества, не выходя за ее пределы. Звание великого становится условным, символическим.

И когда (еще при сыновьях Мудрого) межкняжеская вражда стала сказываться  весьма ощутимо, к ней добавилась беда внешняя, явившая для Руси наибольшую угрозу. То были половцы. К середине XI столетия бесчисленные воинственные орды этих кочевых племен заполонили все степное пространство, вплотную подступающее к южнорусским рубежам, вытеснив оттуда остатки печенегов. С этого времени они почти на два столетия черной тучей нависли над Русью, вынужденной теперь из года в год в постоянном напряжении ожидать очередного нашествия.

Перед русским государством встали две первоочередные задачи: утишение внутренних смут и раздоров и отражение внешней угрозы. На решение этих задач и была целиком направлена вся кипучая деятельность князя Владимира Мономаха.

Раздавая уделы своим сыновьям, Ярослав Мудрый посадил на переяславском  княжении князя Всеволода. И с  этих пор Переяслав при всех переделах традиционно будет отдаваться во владение самому воинственному и мужественному из Рюриковой династии. Выдвинутый далеко в степь, город изначально создавался как передовой опорный пункт заложенной еще Владимиром Великим укрепленной линии юга Руси. Печенежские, а позже половецкие нашествия представляли угрозу многим русским землям, но ни для одной другой области эта угроза не была так велика, как для переяславского княжества, стоявшего на краю Дикого поля, или, как его тогда называли на протяжении целого столетия Половецкой степи. Лежащие за ним земли всегда имели возможность в случае вторжения кочевников более или менее подготовиться к их отражению. Неприятель обязательно должен был пересечь Переяславскую землю. Для самого же Переяславского княжества любое нападение могло быть только неожиданным, а потому люди там жили в состоянии постоянной боевой тревоги. На этой земле рано сформировался особый тип мирного жителя – полупрофессионального военного, готового в любую минуту сменить обычное занятие на ратное, отчего и само понятие мирного жителя носило здесь условный характер. Под стать жителям были князь и его дружина. Воспитанные в условиях постоянной опасности, все вместе всегда были готовы выдержать внезапный удар из степи. Отсюда может стать понятным то, какое воспитание получил юный князь Владимир, проведший со своим отцом детство и отрочество в Переяславе. Здесь в Мономахе сформировался характер воина, не изменивший князю до конца жизни.³

С юных лет Владимир был крепок и силен, ловок и быстр. С детства лет он начал заниматься тем, что по тогдашним понятиям было приличны княжескому званию – войной и охотой. Он умел рубиться на мечах, биться на копьях, а также метко стрелял из лука, побеждал соперников в кулачных боях. Подвергать себя опасности, жить на грани риска смолоду стало для него привычкой. Всю жизнь любимым занятием князя была охота на дикого зверя. В ней он искал и находил опасность. Его поднимал на рога тур, бодал олень. Князь попадал под копыта лося, а дикий кабан однажды ударом клыка сорвал с него пояс с мечом. Другой раз его атаковала с дерева рысь, сбросившая князя с лошади. С ранней юности до преклонного возраста в свободное от забот время князь любил ходить один с рогатиной в лес на медведя. С тринадцати лет Владимир ходил в военные походы участвовал в сражениях. А во время похода славян в Крым Владимир вызвал на поединок правителя-богатыря города Кафы и в честном бою победил его.⁴

В 1066 году Мономах садится на княжение в Ростове и в 13 лет становится удельным князем. Через два года после очередной родовой перестановки он становится обладателем княжеского стола в Смоленске. На время смоленского княжения Мономаха приходится его по-настоящему боевое крещение. Тогда его дядя, киевский князь Святослав, отозвался на просьбу польского короля Болеслава в его войне против чехов. В рядах союзных войск великий князь решил испытать двух молодых русских князей: своего сына Олега и племянника Владимира Мономаха. Объединенное русско-польское войско выступило в поход. Перейдя границу Богемии, следовавшие в авангарде русские полки под начальством Мономаха натолкнулись на основные силы чехов. Не дожидаясь подхода следовавших сзади поляков, русские атаковали противника. В сражении войско чешских рыцарей было наголову разгромлено, что позволило полякам заключить с чехами выгодный для себя мир.

Вскоре после возвращения на Русь произошла и первая встреча  Мономаха со ставшими с этого времени  его основными и традиционными  соперниками – половцами. К тому времени его отец, князь Всеволод, княжил в Чернигове, когда считавшие себя обделенными некоторые русские князья – вчерашний товарищ Владимира по походу в Богемию Олег и его двоюродный брат Борис, замыслившие отвоевать для себя Чернигов – навели в 1077 году на Черниговскую землю половцев. Владимир тогда был под Черниговом вместе с отцом. Вместе они вышли навстречу орде и сошлись с ней в схватке у местечка Нежатина Нива. В ожесточенном бою половцы были разбиты, остался на поле боя лежать убитым и князь Борис. Олег бежал с остатками приведенной им орды в степь.⁵

Вскоре после этого события  отец Мономаха становится великим князем, а Владимир утверждается на княжеском  столе в Чернигове.

Через два года Олег снова предпринял попытку с помощью половцев отвоевать  у Мономаха Чернигов, но тот предупредительно вышел ему навстречу. До битвы, однако, дело не дошло: Мономах сумел заключить мир с ордой, и та отстала от мятежного князя. Но такой мир не приносил покоя Русской земле. В орде царила та же разобщенность, что и на Руси, и мир или даже союз с одним ханом не избавлял от вражды с другим. В последующие за тем годы история отметила длинную череду нападений степняков на Черниговскую землю, но все они были удачно отбиты. Сначала Мономах нанес решительное поражение одной вторгшейся орде под Стародубом, затем под Новгородом-Северским настиг другую, отяжеленную награбленной добычей и собирающуюся в обратный путь в свои степи. Не ожидавшие нападения половцы не сумели оказать серьезного сопротивления и большей частью были перебиты. Тогда, как отмечает летописец, было освобождено большое число русских пленников.⁶