Сибирь в древнекаменном веке и в эпохе палеолита

Сравнивая костюм на статуэтке  из Бурети с одеждами современных  народов, нетрудно обнаружить в них  близкое сходство. Арктические охотники на морского зверя и северного  оленя, а также оленеводы тундры до сих пор носят такую глухую одежду типа комбинезона. В таком виде обычно и изображали своих женщин мастера палеолитического времени: с одним только узким поясом, игравшим скорее роль украшения, чем одежды, или абсолютно голыми, но зато с роскошной, заботливо сохраняемой прической, немногим уступавшей, по-видимому, современным образцам этого рода. Волосы женщин из Мальты и Бурети то падают на плечи сплошной массивной грудой, то уложены параллельными друг другу горизонтальными рядами; в других случаях они лежат зигзагообразными уступами. По богатым материалам Мальты и Бурети можно восстановить не только общие черты хозяйства, техники и быта, но и многое другое, в том числе основные черты духовной культуры и мировоззрения жителей Сибири того времени.

Уже первое палеолитическое  поселение, открытое в 1871 г. в Иркутске, у   Военного   госпиталя,   поразило   ученых   художественными   изделиями, неожиданными для ледниковой эпохи и времени грубых, нешлифованных, а только оббитых каменных орудий палеолитического человека. Особенно неожиданны были эти удивительные находки в глубине далекой и суровой Сибири, вдали от всеми признанных центров художественного развития. В снегах Сибири труднее всего было ожидать столь раннего и по тем отдаленным   временам   высокого   развития   художественного   творчества, в данном случае — скульптуры и орнамента. Ко времени открытия Мальты и Бурети коллекция художественно обработанной  кости  из  поселения  у  Военного  госпиталя  уже  не существовала:  она вместе со всеми остальными находками  1871  г. погибла в огне иркутского  пожара   1879  г.  Это  способствовало тому,  что  о ней  забыли надолго и прочно. Но тем большее впечатление произвели в мире исследователей палеолита и палеолитического искусства новые находки в Мальте, этой   удивительной   сокровищнице   первобытного   искусства,   занимающей одно из первых мест в мире по богатству и разнообразию образцов художественной резьбы по кости и мелкой скульптуры каменного века. За мальтийскими находками вскоре стали известны находки в Бурети, пронизанные тем же художественным мировоззрением и выполненные в том же духе.

Искусство палеолитического населения Сибири, судя по его образцам, найденным в Мальте и Бурети, было в основе реалистическим, наполненным  отзвуками реальной жизни. Богатство, с которым оно представлено в  археологических находках, тоже имеет  свои основания в условиях реальной жизни людей того времени. Так  же как эскимосы, оседлые чукчи  и коряки недавнего прошлого, древние  обитатели Мальты и Бурети, жившие в условиях арктической природы, имели, очевидно, достаточно досуга зимой, чтобы тратить его на художественную резьбу. В зимнее время, когда кругом бушевала пурга и лежали горы снега, эта работа могла служить им развлечением и отдыхом. Кроме того, в их распоряжении в изобилии был первоклассный  материал для резьбы: бивни мамонтов и кости животных, а также мягкий камень, который сам «просился» в  руки мастеров. Видимо, именно поэтому  здесь так пышно развилась  пластика, так многочисленны антропоморфные изображения — женские статуэтки  и изображения животных и птиц.

Палеолитические женские  статуэтки из Мальты и Бурети подразделяются на две большие группы. В первую из них входят статуэтки удлиненных пропорций, с узким и длинным  туловищем, «худощавые», «астенической  конституции», во вторую — статуэтки  массивных пропорций, с коротким туловищем, с намеренно утрированной поясницей и бедрами, «пикнической конституции». Особенно интересны в  ряде «пикнических» статуэток утрированная передача форм седалищной части, а также  характерный изгиб женского тела в пояснице. При взгляде на такие  статуэтки сбоку кажется, что  женщины как бы находятся в  полусидячей позе. У некоторых  из них, кроме того, седалищная часть  поднята необычно высоко, почти в  два раз выше, чем этого требуют  нормальные пропорции человеческого  тела.

В иной манере, значительно  грубее и проще, в резких отчетливых контурах, передано лицо на одной из статуэток, найденных в Мальте. Но и в нем видны те же расовые  черты. Лицо это плоское и широкое, с широким и плоским носом. По типу своему оно напоминает монголоидные, широкие и скуластые лица на бурятских  и тунгусских резных деревянных скульптурах, исполненных в XIX в.

На полу жилищ в Мальте и Бурети, в том числе непосредственно  около очагов, вместе с женскими статуэтками лежали вырезанные из бивня  мамонта фигурки летящих водоплавающих  птиц — уток или гагар. Фигуры эти  поражают стереотипным единообразием  формы, своего рода устоявшейся, канонически  неизменной манерой, в которой они  выполнены. Это совершенно одинаковые, стандартные изображения: у всех короткое и массивное туловище, четко  моделированная маленькая головка  на длинной, напряженно вытянутой вперед шее, крылышки  всегда маленькие и округлые. Весь облик фигурок показывает, что птицы изображены в движении, в стремительном полете.

На двух бляхах из бивня  мамонта, найденных в Мальте и  служивших, очевидно, амулетами-оберегами (одна из них обнаружена в погребении на скелете младенца), имеются выгравированные  изображения змей. На одной из таких  блях змеиные фигуры показаны особенно отчетливо, хотя и не без утрировок: у них волнообразно извивающиеся тела и большие преувеличенно  раздутые стилизованные головы, похожие  на головы кобр в угрожающем положении. Но ясно, что это не кобры, а всего-навсего  своеобразный прием стилизации, подчеркивающий самое характерное в этом отвратительном и опасном животном, его ядовитую голову. Замечательной особенностью этой композиции является то, что здесь  виден процесс перехода от реальной фигуры змеи к «чистому» орнаменту  — спирали.

     Следующую большую область художественного творчества древних мальтийцев и их современников в Бурети составляют украшения и орнамент. Украшения вообще занимали важное место в жизни палеолитических людей, им уделялось много внимания и времени. На головах палеолитических людей, кроме пышной прически и шапок, были головные обручи, похожие на царские диадемы античного мира. Такая диадема найдена на лбу младенца, погребенного под полом одного из мальтийских жилищ.

На шее того же младенца висело когда-то богатое ожерелье из узорчатых бус, вырезанных из бивня  мамонта. Ожерелье заканчивалось как  Драгоценным кулоном фигуркой в  виде искусно стилизованной летящей  птички. На тех же поселениях в долине Ангары встречены и более простые  украшения: диски с отверстиями, бусы — пронизки из кости, украшения  из зубов животных. Из зубов животных самыми популярными были клыки марала, явно привлекавшие людей каменного  века своим блестящим белым цветом, и клыки хищников, которые, нужно думать, связаны были с определенными магическими представлениями.

По тонкости работы и богатству  орнаментации выше всего стоят палеолитические  браслеты. Это подлинные шедевры  костерезного искусства, тем более  удивительные, что выполнены они  были простыми каменными орудиями без  токарного станка, без металлических  сверл и резцов. Такие браслеты найдены и в Сибири, в Мальте.

Орнаментика палеолитических  обитателей Сибири, как и в Европе, -имела в основном прямолинейно-геометрический характер. Это преимущественно прямые короткие полоски-насечки, ямки, иногда полулунные углубления. При помощи таких простых средств превращались в настоящие проиэведения высокого искусства самые обыденные вещи вроде игл, шильев или головных булавок. Они оформлялись нередко с  тонким художественным вкусом и изяществом. Так, у некоторых из них головка  оформлена скульптурно, в виде шляпки, у других стержень имеет вид спирали.

Одежда, нужно думать, не только дополнялась бусами и браслетами, но несомненно и сама по себе в значительной мере представляла произведение искусства. Костюм людей эпохи палеолита, по-видимому так же, как у современных арктических  племен, украшался аппликацией из кусочков разного меха; с него, вероятно, свисали меховые жгуты — хвосты и причудливая бахрома.

Особой, хотя и целиком  исчезнувшей областью орнаментики  была татуировка, которой древний  человек покрывал обнаженное тело. О том, что татуировка действительно  существовала, можно догадываться по узорам на некоторых палеолитических  статуэтках, которые вызывают в памяти татуировку различных народов недавнего  прошлого.

В произведениях искусства  палеолитического человека отражается, таким образом, сложный и большой  мир эстетических понятий, а вместе с тем и множество идей, составлявших его мировоззрение, идей, которые  мы можем представить лишь отчасти, с большей или меньшей долей  правдоподобия. Основным средством  для этого служат, разумеется, сравнительные  этнографические данные, аналогии их жизни отсталых племен нашего времени, в первую очередь тех, которые  живут в сходных естественно-географических условиях, например арктических оленеводов и охотников на северного оленя или сибирского зверя: эскимосов, сидячих чукчей и коряков, алеутов.

По исследованиям этнографов известно, что человеческие фигурки  эскимосов нередко изображали конкретных людей, находящихся в длительном отсутствии. Им приписывали свойства и способности этих людей, а также  магическую силу привлекать животных к охотнику. Эскимосские женщины  при длительной отлучке мужа изготовляли  изображающую его фигурку, которую  они затем кормили, одевали и  раздевали, укладывали спать и всячески заботились о ней, как о живом  существе. Скульптурное изображение, кукла, как бы замещало самого человека.

Антропоморфные изображения  изготовлялись и в случае смерти человека. Чтобы вселить в них  душу умершего, в таких фигурках делались углубления, куда вкладывались его волосы, являвшиеся, по представлениям эскимосов, вместилищем души. Часто  изображениями умерших были и  куклы, которыми играли эскимосские  девочки. Куклы эти назывались именами  тех умерших, души которых хотели особенно почитать или удержать близ себя. Кукла являлась как бы вместилищем  души и представителем покойного  среди живых сородичей. Куклы  были не только игрушками, они имели  и значение амулетов, переходивших от матери к дочери как залог ее плодородия. Заключенная в кукле  душа покойного сородича, по понятиям эскимосов, переходила в тело женщины  и возрождалась затем к новой  жизни. Она считалась, таким образом, одновременно и душой умершего родственника, и душой будущего ребенка.

Характерно, что подобно  палеолитическим статуэткам эскимосские  куклы в подавляющем большинстве  изображали лиц женского пола, однако заключенная в кукле душа не обязательно  должна была вернуться в мир живых  в виде женщины. По представлениям эскимосов, женщина могла иногда возродиться  мужчиной, а мужчина — женщиной.

Своеобразным выражением этой заботы являются вещественные следы  культа плодородия. На скалах у дер. Шишкине в верховьях р. Лены уцелели  выполненные красной охрой рисунки  животных с признаками глубокой древности. Это явно самые ранние из более  чем тысячи рисунков на Шишкинских скалах. На одной из них видна  фигура дикого быка — бизона, на двух других — фигуры диких лошадей. Одна из лошадиных фигур поражает своими огромными размерами — длина  ее достигает почти

 
Рисунки животных на Шишкинских скалах (бык и олень, лошадь). Верхняя Лена.

   2 м. Этот гигантский рисунок изображает жеребца, возбужденного страстью. Под брюхом весьма наглядно изображен знак женского начала и при этом рядом с детородным органом жеребца. Отсюда ясно, что уже в верхнем палеолите возник культ плодородия, в первую очередь животных, отразившийся и в памятниках древнейшего искусства.¹²

В 1932 г. в Мальте было обнаружено также четырнадцать небольших углублений — лунок, перекрытых культурным слоем  поселения. В них встречались  кости песца, находившиеся в анатомически правильном положении, иногда — целыми скелетами. Таких целых скелетов оказалось четыре, причем у них  отсутствовали лапки. Очевидно, мальтийский  человек снимал с песцов шкурки, а затем хоронил их тушки в  специально вырытых ямках иногда вместе с костями других животных, кремневыми пластинками и орудиями. Этот обряд древних мальтийцев напоминает о широко распространенном у охотничьих племен Сибири обычае хоронить кости добытых животных, чтобы они затем «воскресли» и снова стали добычей охотников. Такие представления сложились, видимо, уже в палеолитическое время.

Отдельной темой в искусстве  палеолита являются образы птиц и  зверей, которые вряд ли можно отнести  к циклу представлений, вытекающих из древней охотничьей магии. И те и другие неразрывно связаны в  современном шаманстве всех без  исключения сибирских народов с  представлениями о двух мирах  вселенной — о небе и преисподней. Они являются могучими сверхъестественными  существами, то благодетельными, то враждебными  человеку, духами — помощниками  и посредниками в сношениях человека с другими мирами. Так было, нужно  думать, и в далеком палеолитическом  прошлом, когда складывались истоки тех верований, из которых выросло  затем сибирское шаманство и  шаманистическая идеология —  шаманские мифы и культ.

В Мальте оказалось и единственное пока в Сибири палеолитическое захоронение  ребенка. Судя по описанию условий, в  которых оно было обнаружено, над  захоронением залегал ненарушенный культурный слой, представлявший собой  заполнение древнего жилища. Вместе с  каменными изделиями над могилой  мальтийского младенца лежали остатки  конструкции крыши жилища — рога северного оленя. Могильная яма, овальная в плане, была обставлена в  головной части плитами известняка. Еще одна, самая крупная, плита  камня лежала плашмя над скелетом. В целом это сооружение напоминало каменный ящик или стол-дольмен. Труп ребенка лежал под прикрытием плиты на спине, с вытянутыми вдоль  тела руками и ногами, слегка согнутыми  в коленях. Тело младенца было осыпано  красной охрой, следы которой  заметны на костях, а череп покоился на прослойке из толченого жженого  кровавика — красной охры. Головой  костяк был ориентирован на северо-восток, так же как и многие из позднейших неолитических костяков в долине Ангары. Около черепа лежали куски диадемы-обруча, вырезанного из бивня мамонта. На шее — великолепное, даже по современным понятиям, ожерелье, на пояснице — бляха с орнаментом в виде резных зигзагов — «змей». На груди — птичка в позе полета. На правой руке у плеча был одет браслет из бивня мамонта. Поблизости был положен ориньякского типа нож с боковыми выемками. У ног младенца лежал большой превосходно изготовленный наконечник копья, а вместе с ним мелкие каменные изделия: проколка, пластинка и острие.