Россия в первой четверти XIX века

Политическим идеалом Николая I был Петр I. Он старался ему подражать во всем. Изображение Петра Великого всегда было с ним до его смерти. Казалось бы, такой выбор идеала означал прозападность императора. Однако, это не так. В Петре I его привлекала решительность, сила и мощь государственной власти. Западный путь он отрицал. Николай I не только не хотел преобразовывать Россию по запад ному варианту, но и мечтал искоренить то, что уже было сделано до него. В одном из первых манифестов после 14 декабря 1825 г. Николай I поставил задачу: "Очистить Русь от... заразы, извне к нам нанесенной". Для упрочения государственной власти предлагалось насаждать "отечественное, природное, не чужеземное воспитание". Николай I, как и Петр I, верил во всесилие государства и считал, что государственный механизм может изменить мир.

После восстания декабристов Николай I создал секретный комитет для разработки проектов реформ, приблизил Сперанского М.М. Главные усилия были направлены на со здание нового свода законов. К 1830 г. эта работа была закончена. Полное собрание законов Российской империи составило 46 томов. Первая статья их гласила: "Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной власти не токмо за страх, но и за совесть сам Бог повелевает".

Как упразднить то, что отжило, не вызвав потрясений? Этого Николай I не знал. Но все же кое-что предпринял. Крестьянский вопрос был в центре внимания императора. Он девять раз создавал секретные комитеты по крестьянскому делу, но деятельность их была мало успешной. Следуя примеру Александра I начинать реформы с западных районов, Николай I по,окончании русско-турецкой войны 1828— 1829 гг. объявил крестьян в Молдавии и Валахии лично свободными и точно определил их повинности в отношении помещика. Произошло это благодаря стараниям генерал-адъютанта П.Д. Киселева, с именем которого связаны реформы в эту эпоху. В 1837—1841 гг. он провел реформу государственной деревни, в результате которой государственные крестьяне получили юридические права, было реорганизовано административное управление. Реформа не внесла серьезных изменений в положение крестьян, но улучшила управление. Внешне в николаевской России было все в порядке. Армия блистала на смотрах. Бюрократический механизм отлично работал: бумаги исправно переходили из канцелярии в канцелярию. Численность бюрократии возросла, военно-полицейские функции усилились за счет ослабления роли поместного дворянства с его заложенными и перезаложенными имениями, а также оппозиционных сил, подавленных расправой над декабристами. Но мир менялся, а Россия лишь стремилась закрепить и упрочить то, что было.

Вместе с тем восстание декабристов и его жестокое no-Давление, расправа над участниками дали толчок дифференциации общественно-политических интересов. Складывалось консервативно-охранительное направление. Его платформа: не допустить дальнейших изменений в сторону западной системы, сохранить "почву", общину в неприкосновенности, утверждать православие, сохранить крепостное право, поскольку оно благотворно для крестьян: помещик — отец родной. В рядах высшей государственной бюрократии консерваторы преобладали. Л.В. Дубельт, управляющий III отделением его императорского величества канцелярии при Николае I, которого А. Герцен считал "умнее всех трех отделений вместе взятых", выступал следующим образом: "Наш народ оттого умен, что тих, а тих оттого, что несвободен". И далее: "Не троньте этот народ, оставьте его в патриархальной простоте и во всем природном его величии"'. Л.В. Дубельт обличал "мерзкий Запад"; "Не заражайтесь бессмыслием Запада — это гадкая помойная яма, от которой кроме смрада, ничего не услышите. Не верьте мудрствованиям; они ни вас и никого другого к добру не приведут".

Платформа консервативно-охранительных сил нашла отражение в теории "официальной народности", которая служила обоснованием идеи о самобытности России и зиждилась на трех началах: православие, самодержавие, народность. Автором ее был С. С. Уваров, министр просвещения, личность противоречивая и неоднозначная. Он был европейски образован, много знал. А. Герцен сказал о нем: "Он удивлял нас своим многоязычием и разнообразием всякой всячины"'. Иначе писал о нем Б.Н. Чичерин: "Высокому и просвященному уму графа Уварова не соответствовал характер, который был далеко не стойкий, часто мелочный, податливый на личное отношение. Государя он боялся как огня... Он сам говорил.., что, управляя министерством, он находился в положении человека, который, убегая от дикого зверя, бросает ему одну за другою все свои одежды, чтобы чем-нибудь его занять, и рад, что сам по крайней мере остался цел". 15 лет он был министром просвещения. Он доказывал императору, что просвещение само по себе не есть зло. Все зависит от его содержания. Вот на Западе, да, просвещение стало источником зла, революционных потрясений. В России просвещение может сослужить охранительную службу, если оно будет построено на пропаганде российских ценностей, выраженных в формуле: православие, самодержавие, народность. Характерно, что он способствовал развитию образования в России, не входя в противоречие с императором, но одновременно в области образования отрывал Россию от Европы, от европейской мысли и образования.

Российская интеллигенция, воспитанная на европейских ценностях, была возмущена. А. Герцен страстно доказывал, что не может быть двух наук: русской и западной, отказаться от достижений европейских наук, значит отказаться от науки вообще. С. Соловьев, обвиняя С. С. Уварова в лицемерии, писал, что он "...придумал эти начала, т.е. слова: православие, самодержавие и народность; православие — будучи безбожником, не веря в Христа даже и по-протестантски; Самодержавие — будучи либералом; народности — не прочтя в свою жизнь ни одной русской книги, писавший постоянно по-французски и по-немецки".

Оформляется либеральное направление, ориентированное на западные образцы. Его платформа: правовое государство и гражданское право для всех, конституция, утверждающая разделение властей и контроль общества за властью, государственное устройство — конституционная монархия, мирные средства достижения заявленных целей (реформы).

В среде бюрократии в 30-е, особенно в 40-е гг. стал складываться слой прогрессивно мыслящих, интеллигентных людей, объединенных идеями реформирования страны. Это так называемая либеральная бюрократия. Очагами ее формирования были министерства. Она не была отторгнута от общественных сил страны, она формировалась в сотрудничестве с либеральными общественными деятелями, литераторами, учеными. В середине 40-х гг. это сотрудничество укрепилось и нашло выход в создании в 1845 г. Русского географического общества под председательством Великого князя Константина Николаевича, который поддерживал либеральную бюрократию. Общество это состояло при Министерстве внутренних дел, в котором с особой энергией проявлялась реформаторская деятельность.

Московскому университету суждено было сыграть исключительную роль в духовном становлении либеральной "молодой России", в противостоянии официальной доктрине. По словам А. Герцена, Московский университет устоял в тяжелое время и "начал первый вырезываться из-за всеобщего тумана". С каждым годом он приобретал все большее значение, сюда со всей России стекалась талантливая молодежь. Учеба в Московском университете накладывала отпечаток на всю их жизнь. Здесь сложилась блестящая плеяда либеральных преподавателей: Кавелин, Соловьев, Грановский, многие Другие. Они несли либеральные идеалы в ряды российской интеллигенции.

С. Уваров допекал Московский университет, устранял "вредных профессоров", но изменить ничего не мог. Университет вываливался из официальной программы. Он стал центром, вокруг которого группировались "западники" — сторонники европейских образцов для России: Герцен, Корш, Сатин, Грановский. Люди яркие, талантливые, они украсили своей деятельностью эпоху Николая I.

Вместе с тем уже тогда, на начальном этапе проявились особенности российского либерализма. Специфика России сказывалась в возвеличивании роли государства. Особенно это проявлялось у Б.Н. Чичерина. Он считал, что государство — это единственная реальная сила, творящая историю. Народная масса может проявлять себя лишь в бесплодном анархическом бунте. Тогда же стало очевидным, что либерализм в России не может иметь широкой социальной поддержки. Его база — собственники, однако в стране их было мало. Оставалось уповать на интеллигенцию и государственную бюрократию.'Это также усиливало "государственность" либералов. В России "либеральной партии" не приходилось мечтать о массовой опоре. Поэтому единственной силой, способной провести преобразования, по мнению либералов, могла быть только власть. Либералы всеми силами стремились найти подход к власти, подсказать ей направления в преобразованиях.

В николаевскую эпоху проявилась радикалистская революционная струя. Она представлена прежде всего именами М. А. Бакунина, А. И. Герцена, Н. П. Огарева. В этом секторе нет еще оформившейся платформы. Соседствуют либеральные и славянофильские идеи, прославление исторической плодотворности насилия, революции и признание силы власти. Едва наметившаяся дифференциация общественно-политических интересов делала особенно сложной работу по определению платформы радикальных сил. А. Герцен писал: "У нас до того все элементы перепутаны, что никак нельзя указать, с какой стороны враждебный стан". Очевидно одно: радикалы всех оттенков выступали против царского деспотизма, крепостного права, несвободы, унижения и нищеты большинства народа, не останавливаясь перед революционными методами.

Такой предстает Россия в середине XIX столетия, когда исчерпали себя, иссякли импульсы, рожденные Великой Французской революцией. В недрах российского общества начали складываться политические силы, предлагавшие разные варианты решения российских проблем. Это означало наличие спектра альтернатив для России, но, одновременно, предвещало общественно-политическую борьбу вплоть до революций. Разрушительные революции, прокатившиеся по Европе в 1848—1849 гг., напугали российскую власть, но дали толчок развитию революционных настроений.