Римская империя: от принципата к доминату

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ: ОТ ПРИНЦИПАТА К ДОМИНАТУ

Создание Римской  империи справедливо приписывают  политическому гению Октавиана  Августа, который заложил основы системы принципата, просуществовавшей  на протяжении двух столетий без значительных изменений. Это время считается периодом наивысшего расцвета Римской империи[1]: ее политических институтов (несмотря на регулярные столкновения принцепсов с сенатом, особенно в I в., политико-административная система империи в целом работала превосходно); ее экономики, которая в это время достигает наивысшего для античности уровня (хотя уже к середине II в. обнаружились проявления кризиса); ее социальной сферы (несмотря на отдельные выступления и восстания в провинциях, весь период в целом можно считать временем социального мира и даже, до известной степени, благоденствия); ее культуры, которая вобрала в себя достижения предшествующих Риму цивилизаций и культурный опыт завоеванных римлянами народов.

Фундамент и здание политической системы принципата были выстроены  Октавианом Августом, и его последователи  в I-II вв. лишь достраивали и совершенствовали то, что было сделано мудрым основателем. Система была, безусловно, монархической  по своей сути, хотя и сохраняла определенные элементы республиканского устройства, необходимые в переходный период. Этот дуализм был обусловлен отчасти живучестью республиканских традиций (особенно у правящих классов), но главным образом - сохранением полисных структур в рамках территориальной империи[2]. Однако в течение I-II вв. полис, как форма общественной жизни и как социально-экономический организм, все более изживал себя; республиканские традиции постепенно уходили в прошлое и становились сферой творчества римских историков, писателей и поэтов и объектом для ностальгии у представителей старинных римских родов. В то же время происходило усиление монархической тенденции и абсолютизма императорской власти. В течение более чем столетнего периода с 69 до 180 г. римское государство стало более патерналистским и бюрократическим и в то же время более космополитическим и менее "римским"[3].

Особенностью принципата как политической системы было если не полное отсутствие, то, во всяком случае, минимальное количество чиновников и минимальный государственный  аппарат на протяжении всего периода  Ранней империи[4].  В наследие от Республики Империя получила уникальную для античности систему использования в качестве бюрократии (мелких чиновников, секретарей, посыльных и т.п.) рабов, принадлежавших тому или иному господину, занимающему государственный пост. Причем, чем выше был этот пост, тем, как правило, богаче был человек его занимавший и, следовательно, тем больше рабов он мог использовать для выполнения своих государственных обязанностей. В эпоху Принципата рабы и вольноотпущенники императоров нередко поднимались до самых высот государственной иерархии[5]. На местном уровне Римская империя сохранила систему самоуправления, оставшуюся от полисных времен, в виде совета декурионов, отправлявших свои обязанности как почетный долг и не получавших за свою службу денег из государственной казны. В результате расходы государства на управленческий аппарат долгое время оставались минимальными в сопоставлении с масштабами империи.

Однако полис и империя  были взаимоисключающими системами, и  общей тенденцией исторического  развития было неизбежное изживание  полисных структур с их самоуправлением  и формирование централизованного  государственного аппарата - необходимого атрибута всякой авторитарной власти. Начало этому положил еще Август, создавший целый ряд новых должностей (префекты: претория, Египта, города, анноны, вигилов, вод, а также наместники императорских провинций - прокураторы), выходивших за рамки республиканского государственного устройства, реставрация которого была официальным лозунгом его правления. Но, пожалуй, более важным в этом отношении явилось создание императором Клавдием особых государственных канцелярий: писем, жалоб и финансов, ставших основой формирующейся бюрократической системы.

Династии Антонинов, в  общем, еще удавалось сохранять  политическую систему принципата в  том виде, в котором она была задумана Августом, и Траян даже счел возможным возродить ненадолго  уже почти забытые комиции. Однако вполне очевидным для II в. было усиление императорской власти в противовес сенату и централизация государственного управления, а также постепенное увеличение бюрократии[6].

III век стал явным водоразделом  между двумя контрастными политическими  системами[7] – принципатом и доминатом. Уже Септимий Север (193-211) сделал то, что давно назрело, но что не решались сделать его предшественники[8] - разработал и начал осуществлять принцип полной монархии: император - единственный источник власти, а его воля - высший закон для всех жителей Империи. Сенат лишается права издавать законы и выбирать магистратов, и это право становится исключительной привилегией принцепса. Проводится реформа государственного управления, которая все ставит на свои места: стираются различия, ставшие к этому времени весьма эфемерными, между традиционными магистратурами и бюрократическими должностями, устанавливается система подчинения различных должностей и рангов, и даже происходит некоторая милитаризация имперской бюрократии. Наконец, завершается организация провинциальной императорской администрации, которая становится главной властью на местах, в то время как декурионы отвечают лишь за сбор налогов и продолжают выполнять общественные обязанности, которые в новых условиях превращаются в повинности. Бюрократия и бюрократический стиль управления начинают пронизывать все звенья государственного аппарата и армии[9].

Эти реформы, хотя они и  отвечали требованиям времени и общей тенденции исторического развития, явились одной из причин политического кризиса, т.к. вызвали новый виток противоборства сената и императорской власти, которое вылилось в борьбу "сенатских" и "солдатских" императоров. С другой стороны реформы привели к резкому возрастанию государственных расходов на содержание бюрократического аппарата, а это имело своим следствием повышение налогов. Правда, в III в. императоры не столько повышали налоги, сколько шли по пути чеканки неполноценной монеты. Однако это не было решением проблемы, а, напротив, вызвало сильнейшую инфляцию, в значительной мере спровоцировавшую экономичеcкий кризис[10]. А усиление бюрократии в условиях отсутствия четко разработанных принципов наследования власти и ее преемственности, что было, пожалуй, одним из самых слабых мест системы принципата еще со времени Августа[11], стало одной из главных причин политической анархии III в.

Политический кризис III в. имел в качестве одной из своих  сторон общий упадок законотворческой деятельности. Римская юриспруденция  достигла вершины своего развития в  трудах Павла, Ульпиана, Модестина и  Папиниана, после которых в III в. наступил застой в юридической мысли, а за ним последовал период кодификации. Перечисленные юристы привнесли порядок в обширнейшее законодательство, предшествовавшее им, а также установили новые юридические принципы, причем многое в юридической теории этого времени было позаимствовано из эллинистического востока. Юристами были детально разработаны все обязанности, связанные с почетными должностями и повинностями, причем некоторые их установления и толкования ускоряли упадок муниципальной знати[12]. Кроме того, юристы несут ответственность за внедрение в юридическую теорию и практику принципов, которые оправдывали авторитарную власть. Их последователям, в общем-то, оставалось лишь систематизировать существующий материал[13].

Одной из самых сильных  и в то же время самых опасных  сторон политической жизни системы  принципата была армия, которая являлась становым хребтом всего имперского порядка[14]. Последние широкомасштабные завоевания пришлись на правление Траяна (96-117 гг.), после чего Римская империя окончательно перешла к стратегической обороне своих границ. Уже к концу II в. римская армия постепенно стала утрачивать боевой дух, а сведение к минимуму завоевательных походов, раньше приносивших громадную военную добычу, массу рабов и огромные материальные ресурсы, привело к значительному увеличению внутренних государственных расходов на военные нужды[15]. Ввиду того, что внешние проблемы для армии и для Империи отошли на определенное время на второй план, армия к концу II в. стала все чаще обращаться к проблемам внутренним, и это привело к повышению ее политической роли и в то же время сделало ее опасной силой в периоды бессилия центральной власти и политической анархии. Вместе с тем, армия оказалась неспособной должным образом обеспечивать защиту границ Римской империи, когда варварский мир пришел в движение и внешние вторжения поставили под угрозу само существование государства. Хотя численность армии существенно возросла с 25 легионов (300 тыс. чел.) во времена Августа до 33 легионов к середине II в., а во времена Каракалы численность римской армии достигла 400 тыс. чел.[16]

В III в. вся римская армия становится самостоятельной политической силой, способной не только свергать императоров, но и возводить их на трон. Причем, в отличие от Ранней империи, где политическим балом правили в основном лишь преторианцы, теперь императоры становятся "солдатскими" в подлинном смысле. Однако, превратившись в политическую силу, армия в III в. оказалась вне политического контроля[17], и в значительной степени утратила дисциплину и стройность своей структуры. Солдаты нередко превращались в обыкновенных бандитов, грабивших мирное население и вносивших еще большую анархию в истерзанную кризисом империю[18].

Политический кризис III в. принял особенно тяжелые и болезненные  формы в связи с мощными  сепаратистскими движениями в провинциях, которые были ответом на возникшие  трудности и представляли собой  отчаянные попытки выбраться  из кризиса самостоятельно, когда центральное правительство было неспособно решать проблемы всего государства в целом. Сепаратизм был порожден как политическими, так и экономическими причинами, и развитие этих движений привело к тому, что Римская империя в III в. не раз фактически переставала существовать как единое целое.

Политическая нестабильность и экономические проблемы вызвали  резкое обострение социальной обстановки в империи и привели к возникновению  целого ряда социальных движений. Как  правило, эти движения объединяли самые  разнородные социальные силы, не имели четко определенных целей и программ и были лишь одним из способов выживания в кризисное время.

Самым ярким проявлением  политического кризиса Римской  империи стала настоящая чехарда  на императорском троне, который, казалось, перестал играть роль высшего поста и передавался из рук в руки словно эстафетная палочка. В течение полувека с 235 по 284 г. на троне успели посидеть 29 «законных» императоров, а в разных частях империи в это же время приходили к власти десятки «незаконных» узурпаторов. В условиях такой анархии само понятие законности императорской власти утратило всякое значение.

Преодоление кризиса III в., поставившего под угрозу само существование Римской  империи, в истории связывают  с именем Диоклетиана. И хотя оздоровление империи началось еще при его предшественниках, именно Диоклетиан начал осуществлять реформы, способствовавшие не только преодолению кризиса, но и переходу Империи в новую стадию развития, несмотря на то, что создаваемый порядок носил печать консерватизма[19]. 

Период, открытый правлением Диоклетиана, называют эпохой домината или эпохой поздней Римской империи. Эта стадия существенно отличалась от классической античности почти по всем критериям, характеризующим цивилизацию. И одно из главных отличий состояло в том, что Поздняя Римская империя - это христианизирующаяся и затем христианская империя[20]. Правление же Диоклетиана оказалось временем, когда окончательно сложились предпосылки для союза христианства и римского государства, когда империя созрела для обращения в христианство, а христианство оказалось готовым для "обращения" в империю.

Относительно происхождения Диоклетиана в источниках есть сведения, что он был сыном вольноотпущенника из Иллирии или Далмации; есть и мнение, что его родители были рабами[21]. Несмотря на низкое происхождение[22], он сумел добиться административного продвижения в Галлии при Аврелиане, затем был наместником Мезии при Каре и консулом, а в момент провозглашения императором командовал императорской гвардией.

Флавий Вописк так характеризует  нового императора: «Это был замечательный  человек, умный, любивший государство, любивший своих подчиненных, умевший  выполнять все то, чего требовали  обстоятельства того времени. Он был всегда преисполнен высоких замыслов; иногда, однако, лицо его принимало несколько жесткое выражение, но благоразумием и исключительной твердостью он подавлял движения своего беспокойного сердца» (SHA,XXXX,XIII,1).

Обладая набором качеств  мудрого, твердого и справедливого правителя, столь необходимых любому государственному деятелю, Диоклетиан принял вызов времени и взялся за восстановление блеска и величия Римской империи. Начало его правления было ознаменовано почти непрерывными войнами как с внутренними врагами (багаудами и сепаратистскими движениями), так и с внешними (персами, арабами, варварами). Наведение элементарного порядка внутри Империи и укрепление ее границ, почти уничтоженных в предшествующее время, было самой насущной задачей императорской власти, и Диоклетиан решил ее весьма успешно: к началу IV в. и внутренний и внешний мир в основном был восстановлен.

Второй неотложной задачей  было укрепление самой императорской  власти. В ходе политических коллизий III в. система принципата претерпела столь значительные изменения, что от нее почти ничего не осталось, и так называемый "поздний принципат" III в. имел, кроме названия, столь же мало общего с принципатом I-II вв., сколько "республика", "восстановленная" Августом, имела с Римской Республикой III-II вв. до н.э.

Самым большим политическим злом эпохи, предшествовавшей правлению  Диоклетиана, были узурпации власти, ставшие совершенно обычным явлением в III в. Источником этого зла нужно  считать, вероятно, то, что система  принципата не выработала четкой системы наследования власти, и это было одним из самых слабых ее мест. Для того, чтобы покончить с этим неблаговидным наследием, Диоклетиан ввел систему тетрархии. Осуществление этой реформы началось уже на второй год его правления, когда в 285 г. цезарем, а затем августом (в 286 г.) был назначен Максимиан. При этом не последовало официального разделения империи, хотя каждый август имел свою армию, своего преторианского префекта и свою резиденцию[23]. Рим с этого времени утрачивает свое значение, как официальная столица империи: резиденцией Диоклетиана была Никомедия на востоке, а Максимиана - Медиолан на западе. Эдикты и рескрипты издавались августами совместно, но инициатором всего законодательства оставался Диоклетиан[24].

Следующим шагом в создании новой политической системы стало  назначение в 293 г. двух цезарей - помощников и заместителей каждого из августов - Гая Галерия и Констанция Хлора. Новая система предусматривала переход всей полноты власти к цезарям в случае внезапной смерти или отречения августов. Предполагалось, что через 20 лет оба августа отрекутся от престола и возведут в этот сан своих цезарей, которые, в свою очередь, провозгласят цезарями двух своих полководцев[25]. Надо отметить, что, тетрархия была в гораздо меньшей степени системой, чем она кажется в трудах позднейших авторов: она была ответом на проблемы времени и работала не столько в силу присущей ей логики, сколько из-за того, что ее заставляли работать административные таланты Диоклетиана[26]. Основание этой системы было весьма хрупким – в принципе она держалась лишь на взаимном согласии четырех правителей[27].