Происхождение слова ”юродство” и его значение

Происхождение слова ”юродство” и его значение.

Термин "юродивый" произошёл  от слова "юрод". Так  в древнерусском  языке переводилось греческие слова, обозначавшие "глупый, безумный", а так же "простой, глупый". В  частности, "юродами" в древнерусских  источниках названы блаженный Симеон ("житие блаженного Симеона"), Исаакий Печерский ("Печерский патерик"), Никола Новгородский Салос и др.

В наиболее общей  форме определение юродства зависит  от его привязки к ненормальному  поведению, которое в современном  контексте чаще всего отсылает к некой форме психического расстройства. Кажется, что определение исследователя С.А. Иванова выглядит наиболее нейтральным: “Юродивым называли человека, из благочестивых соображений симулирующего безумие или эпатирующего окружающих другими способами”. Но похоже, что в юродство, вне зависимости от намерений автора, все же вчитывается биологическая составляющая, свойственная современному научному медицинскому определению безумия. Обращение же напрямую к этимологии слова юродивый показывает, насколько сложно восстановить первоначальный смысл этого феномена. Согласно исследованию того же Иванова, можно выделить несколько обозначений такого поведения. Самое раннее, и, скорее всего, еще дохристианское, – «буй». Смысловые значения этого слова варьируют от значения «глупый», «несмысленный» до «дикий», «дерзкий», «сильный», «смелый». Наиболее часто употреблялись «оуродъ» и «похаб», употребление этих слов было взаимозаменяемым, хотя, конечно, чаще всего в русской традиции употреблялось слово ОУРОДЪ.

Византийское  слово «салос» (salos) – первоначальное обозначение юродства – употреблялось на Руси довольно редко. В древнерусских переводах житий византийских юродивых (например, житие Андрея) встречаются такие обозначения, как «несмысленъ» и «боголишь». Отдельно стоит упомянуть слово «блаженный», которое обычно просто означало «святой». Сейчас можно только предполагать, что реально лежало в основе всех этих обозначений, но поскольку юродство родилось в мире православного христианства, то можно предположить, что именно агиографические описания наиболее приближены к первоначальному смыслу этого феномена.

Кто такие юродивые?

Под "юродивыми" принято  понимать людей, руководствовавшихся  словами апостола Павла "мы безумны (древнерус. "юроди") Христа ради" и принявших один из подвигов христианского благочестия - юродство о Христе. Эти люди не обязательно были действительно безумны, как принято считать. Сумасшедших среди юродивых было самое большее 40%, остальные же в действительности не страдали психическими расстройствами, а сознательно принимали образ юродивого.

Юродивые, как и монахи, добровольно отказывались от всех благ жизни "мирской" (имущества, положения  в обществе и т. д.) и даже от кровного родства. Но, в отличие от принявших  постриг, эти люди не искали уединения, наоборот, они жили среди людей, особенно много их было в городах. Юродивые своим примером, словом и делом стремились отвратить людей от греха. Зачастую эти "безумцы" вращались среди наиболее падших в общественном мнении людей, и бывало, что им действительно удавалось вернуть их на путь христианства. Нередко юродивым приписывали обладание пророческим даром.

Однако поведение юродивых было далеко не всегда пристойным. Человек, принявший юродство, отбрасывал при  этом всякие нормы приличия и чувство стыда: "Он ходит голый (или одет в безобразные грязные лохмотья), носит вериги (различные железные цепи, полосы, кольца и др. предметы на голом теле ради "усмирения плоти"), молится обычно только ночью, как бы стесняясь этого, валяется в грязи, золе и т. п., не моется, не чешет волос, публично испражняется, нарушает порядок в церкви и на улице, всем своим видом указывает на приобщённость к низменному, грязному, шокирующему". Юродивый мог даже "дозволить себе соблазнительные действия".

Юродивые могли пародировать происходящее вокруг них, дабы таким способом образумить людей. Например, в Новгороде в XIV в. двое юродивых - Никола Качанов и Фёдор - устраивали драки между собой, насмехаясь над кровавыми столкновениями новгородских партий. Поводом для этих драк было то, что юродивые жили на разных сторонах Волхва и не пускали "соперника" через мост на свою сторону. Однако нередко поступки юродивых были и вовсе весьма странны и труднообъяснимы, например Василий Блаженный целовал стены домов грешников, а в дома праведников кидал камни и куски земли. Такое его поведение было объяснено людьми так: "Над домами грешников ангелы плачут, и он (юродивый) стремится поклониться им; а снаружи домов праведников бесы висят, оттого, что в дом пробраться не могут, это в них божий человек камни кидает".

По внешним приметам зрелища, которые устраивали юродивые, сродни скоморошьим представлениям. Но если скоморох увеселяет, то юродивый учит. В юродстве акцентируется внеэстетическая  функция, смеховая оболочка скрывает дидактические цели. Юродивый — это посредник между народной культурой и культурой официальной. Он объединяет мир смеха и мир благочестивой серьезности, балансирует на рубеже комического и трагического. Юродивый — это гротескный персонаж.

Лицедействует не только юродивый. Он — главное, но не единственное лицо представления, которое разыгрывалось на площадях и улицах городов. Юродство обретает смысл только в том случае, если развертывается в толпе, на глазах у людей, если становится общедоступным зрелищем. Без постороннего глаза, без наблюдателя оно попросту невозможно. Только наедине с собой, — если никто не видит, юродивый слагает с себя маску мнимого безумия (речь идет об идеальном, так сказать, юродивом, потому что на практике бывало и по-другому). Без всякого преувеличения можно утверждать, что зритель в картине юродства не менее важен, чем центральный герой. Зрителю предназначена активная роль. Ведь юродивый — не только актер, но и режиссер. Он руководит толпою и превращает ее в марионетку, в некое подобие коллективного персонажа, толпа из наблюдателя должна стать участником действия.

В этом двуединстве, в  определенном ролевом соотнесении  юродивого и толпы состоит  основная проблема юродства как зрелища, так рождалась своеобразная игра. Эта игра исполнена парадоксов. Юродивый устанавливает очень сложные и противоречивые игровые связи с толпой. Иными эти отношения и не могут быть: они парадоксальны изначально, потому что самый «подвиг» юродства парадоксален. Юродивому приходится совмещать непримиримые крайности. С одной стороны, он ищет прежде всего личного «спасения». В аскетическом попрании тщеславия, в оскорблении своей плоти юродивый глубоко индивидуален, он порывает с людьми, «яко в пустыни в народе пребывая». Если это не индивидуализм, то во всяком случае своего рода персонализм. С другой стороны, в юродстве есть черты общественного служения, которые чрезвычайно сильно проявились во времена раскола. Народными заступниками и обличителями венчанного злодея считались и юродивые эпохи Ивана Грозного.

Ведь юродивые были одними из немногих, кто смело мог говорить сильным мира сего (князьям и боярам, царям и вельможам) правду. Например, Василий Блаженный укорил Ивана Грозного за то, что тот во время церковной службы думал о мирском, а блаженный Иоанн Московский обличал Бориса Годунова в участии в убийстве царевича Дмитрия. При этом юродивые до некоторых пор пользовались неприкосновенностью, иногда их советы принимались к сведению. Но когда терпение знатного человека переполнялось, или если он изначально был слишком горделив, чтобы терпеть подобное обращение, юродивого могли объявить "лжеюродивым", или попросту безумцем (ещё одно свидетельство в пользу того, что юродивые не были простыми сумасшедшими), тогда этот человек лишался своей неприкосновенности и его могли наказать и казнить.

Несомненно, что юродивые представляли собой довольно многочисленную и разношерстную массу, однако жития  их, по свидетельству многих исследователей, однотипны и трудно различимы. Поэтому  можно просто перечислим характерные  черты русского юродства, уже выделенные исследователями на основе анализа житийной литературы. Чаще всего ее герои днем бегают по городу в рубище или совсем голые. Они просят милостыню, а потом раздают ее; их отовсюду гонят, мальчишки кидают в них камнями; иногда богатые люди заботятся о них, но юродивые не признают сытости и ухоженности; они рвут на себе одежду, садятся в грязь, не разборчивы в еде. Некоторые никогда не разговаривают, другие беспрерывно повторяют какое-нибудь одно слово или вообще несут невнятицу, которая, разумеется, исполнена глубокого тайного смысла, раскрывающегося лишь впоследствии. Если юродивый разбивает на базаре крынку с молоком, то потом оказывается, что либо в молоке мертвая крыса, либо сам молочник – нехороший человек. Если юродивый поливает дом водой – значит, будет пожар и лишь обрызганные им постройки устоят и т. д. Хотя пророчества сбываются, и подчас немедленно, часто мудрость юродивого обнаруживается, лишь после его смерти. При жизни юродивый только по ночам позволяет себе сбрасывать личину того, что мы сейчас называем безумием. Тогда он молится, творит чудеса (лежит на углях, ходит по водам, переносится на большие расстояния и т. п.), а когда кто-нибудь случайно застанет его за этими занятиями, грозит свидетелю страшной загробной карой, если тот не поклянется молчать до кончины святого. После же его смерти на могиле начинают твориться чудеса, и устанавливается местное почитание.

В русской агиографической  литературе часто поведение юродивого  выражается словами «похабства творя» – это непотребное, провокационное агрессивное поведение, неуместное для христианина. Однако несмотря на явное антисоциальное поведение, крайнюю нечистоплотность и подчас открытое глумление над религиозными ценностями, юродивых в России почитали – именно их часто считали блаженными и пророками. Почему? Можно предположить, что юродство было наиболее доступной пониманию народа формой святости. Это предположение основывается на том, что доступ к истине обеспечивается юродивыми прежде всего посредством конкретных социальных и телесных практик – иными словами, посредством прямой демонстрации правды Божьей, а не проговариванием или интерпретацией текста Библии. Такого рода тип производства истины был возможен в рамках религиозной парадигмы православного христианства и, видимо, специфического русского культурного контекста.

После Крещения Руси начинается накладывание друг на друга понятия "святость" языческого и христианского. В результате в этом понятии усиливается  абстрактный духовный момент, и как  следствие возникают такие понятия  как "непорочность", "праведность" и т. п., "а образом проявления этих свойств становится не материально-предметное, а "энергетическое" возрастание, своего рода "светолучение, харизматический ореол".

В результате преобразования значение слова "святость" приобрело несколько максималистское понимание духовности и пренебрежение к светской и общественной жизни, что заметно отличало святость в русском понимании, от этого же религиозного символа в западном и даже в византийском христианстве.

Истоки юродства.

Юродство, по всей видимости, зародилось ещё до раскола церквей, несколько в более позднее время, нежели монашество (зародившееся в конце III в.), и тоже в Египте.

Описание первой по времени юродивой - святой Исидоры, умершей около 365 г., сделал святой Ефрем Сирин. Святая Исидора, подвизавшаяся в Тавенском женском монастыре Мен или Мин, была, не в пример русским юродивым, тиха и благонравна. Юродивой же была прозвана за то, что одежду носила старую, волосы повязывала тряпицей, питалась очень скудно. Эта женщина, в отличие от своих русских "последователей" не делала никаких предсказаний, не обличала властные структуры, не носила вериг - всё это являлось в основном принадлежностью юродивых на Руси, являясь как бы чисто принадлежностью русских юродивых.

Таким образом, юродство изначально не было русским явлением. Первоначально оно получило некоторое распространено в Византии, так широко известны преподобный Серапион Синдонит, преподобный Виссарион Чудотворец, преподобный Фома, святой Симеон Эмесский, святой Андрей Царьградский (последние двое были особенно известны на Руси, благодаря переводным житиям). При этом наиболее явное отличие юродивых Византии от их последователей на Руси заключается в том, что подавляющая масса византийских юродивых была чернецами, на Руси же юродивых-монахов было очень немного. Однако к XIV в. юродство в Византии постепенно сходит на нет, во всяком случае, исчезают упоминания о них, последним известным сейчас византийским юродивым был Максим Кавсокаливат, умерший в 1367 г.

С этого времени юродство становится специфически русским явлением (при чём характерно, что на Украине и в Белоруссии этот подвиг христианского благочестия не получил распространения, и материалов о существовании там юродивых нет). Однако появилось оно на Руси намного раньше XIV в. Первым русским юродивым, о котором нам сейчас известно, является киево-печерский монах Исаакий, скончавшийся в 1090 г. Он был первым и последним юродивым в Киеве, если в этом городе впоследствии и были юродивые, то они не были настолько почитаемы, чтобы попасть на страницы исторических источников.

Из Киева юродство переместилось  в Новгород: следующим русским  юродивым, при чём юродивым по собственному выбору (Исаакий был душевнобольным), стал Прокопий Устюжский (умер в 1285 или 1303г). Если верить его житию, то он "был богатым немецким купцом, обратившимся в Новгороде в православие и раздавшим своё имущество", примерно такая же история изложена в житии юродивого Исидора Ростовского-Твердислова (1474 г.), видимо, в написании этих житий был использован некоторый литературный или религиозный штамп. При этом, не смотря на то, что феномен юродства не был исключительно русским, можно констатировать такой факт: за пять веков (VI-X) в общем месяцеслове Православной церкви насчитывается четверо святых юродивых из различных стран, тогда как на Руси за три века (XIV-XVI) оказалось 10 святых юродивых, это не говоря о тех, кто не был канонизирован. Уже из этого можно сделать вывод о более широком, чем в других православных странах распространении этого вида подвижничества в русском государстве.

Из нескольких десятков юродивых, чествуемых православной церковью, только шесть подвизались на христианском Востоке — еще до крещения Руси: Исидора (память 10 мая), Серапион Синдонит (14 мая), Виссарион Египтянин (6 июня), палестинский монах Симеон (21 июля), Фома Келесирский (24 апреля) и, наконец, Андрей Цареградский, житие которого было особенно популярно на Руси. Русское юродство ведет начало от Исаакия Печерского (14 февраля), о котором повествует Киево-Печерский патерик (Исаакий умер в 1090 г.). Затем вплоть до XIV в. источники молчат о юродстве. Его расцвет приходится на XV—первую половину XVII столетия. Хотя многие из русских канонизированных юродивых — это, так сказать, второразрядные фигуры, но среди них встречаются и заметные в церковной и светской истории личности. Это Авраамий Смоленский, Прокопий Устюжский, Василий Блаженный. Московский, Никола Псковский Салос, Михаил Клопский.

Религиозный смысл.

Чтобы приблизиться к пониманию  юродства с церковной точки зрения, можно привести определение Ефима Поселянина, принадлежавшее уже XIX в., язык которого приближен и к современному русскому языку, и к церковно-славянскому: “Юродство есть один из самых тяжелых путей спасения, есть всецелое распинание себя во имя Христа. Юродивый подвергает себя постоянным поруганиям, презрению и ударам, голоду, жажде, зною, всем лишениям бесприютной жизни. Принимая на себя личину слабоумного, странного человека, юродивый полон высокой мудрости, в поступках с виду низких сохраняется дух возвышенный; непрестанно осмеиваемый миром, полон величайшей любви к человечеству, а в бесстрашных обличениях своих имеет в виду назидание и спасение ближних”. В этом определении нет и намека на понятие нормы или медикализированного безумия.