Присоединение Сибири к России

1. Что такое «Сибирь»?

Сибирь сейчас называют часть  Азии площадью примерно в 10 млн. км², простирающуюся от Урала до горных хребтов Охотского побережья, от Северного Ледовитого океана до казахстанских и монгольских степей. Однако в XVII в. «сибирскими» считались еще более обширные территории, в них включали и дальневосточные, и уральские земли.

Вся эта гигантская страна, в 1,5 раза превышающая по размерам Европу, отличалась суровостью и вместе с  тем удивительным разнообразием  природных условий. Ее северную часть  занимала пустынная тундра. Южнее, по основной территории Сибири, протянулись  на тысячи километров бескрайние непроходимые леса, составлявшие знаменитую «тайгу», ставшую со временем величественным и грозным символом этого края. На юге Западной и частично Восточной  Сибири леса постепенно переходят в  засушливые степи, замыкающиеся цепью  гор и холмистых нагорий.

Западная Сибирь в основном представляет собой сильно заболоченную низменность. Восточная Сибирь, напротив, преимущественно горная страна с  множеством высоких хребтов, с частыми  выходами скальных пород; в XVII в. она  производила наиболее сильное, даже жуткое впечатление на привыкшего к  равнинной жизни русского человека. Все это раскинувшееся от Урала  до Тихого океана пространство, разнообразное  по ландшафтам и условиям жизни, пугало своей дикой красотой, подавляло  величием и... манило богатством. Перед  оказавшимся в Сибири русским  человеком представали леса, наполненные  пушными зверями, реки, немыслимо  рыбные, луга, словно предназначенные  для выпаса множества скота, прекрасные, но неиспользуемые пахотные угодья.

Что означает название «Сибирь»? О его происхождении высказывалось  множество суждений. В настоящее  время наиболее распространены две  точки зрения. Одни ученые выводят  слово «Сибирь» от монгольского «шибир» («лесная чаща») и полагают, что  во времена Чингисхана монголы так  называли пограничную с лесостепью часть тайги. Другие связывают слово  «Сибирь» с именем «сабиров» или  «сипыров» — народа, возможно, населявшего  лесостепное Прииртышье. Как бы то ни было, но распространение названия. «Сибирь» на всю территорию Северной Азии было связано с русским продвижением за Урал с конца XVI в.

2. Присоединение  к России Западной Сибири

В 1586 г. в Сибирь по приказу  из Москвы был послан новый отряд  — 300 человек. Во главе его встали воеводы Василий Сукин и Иван Мясной, а среди подчиненных им ратных людей «за Камнем» вновь  оказались «Ермаковы казаки»  — те, кто уцелел, кто вернулся из зауральского похода. Вскоре судьба разбросала их по сибирской земле, сделав активными участниками дальнейших событий.

Сукин и Мясной в 1586 г. построили  на Туре крепость, давшую начало Тюмени — старейшему из ныне существующих сибирских городов. В 1587 г. русские  ратники получили подкрепление и  во главе с Данилой Чулковым двинулись  дальше, построив недалеко от столицы  Сибирского ханства другую крепость — будущий Тобольск.

В Кашлыке в это время  обосновался Сейдяк — представитель  соперничавшей и враждовавшей с  Кучумом местной татарской династии. Чулкову удалось заманить к себе и захватить в плен нового претендента  на сибирский престол, после чего Кашлык опустел и потерял прежнее  значение, а Тобольск надолго стал главным городом Сибири.

Взятые русскими в плен представители татарской знати (включая  Сейдяка) получали в Москве высокие  чины и щедро жаловались «за службу». А между тем лишенный трона  и поддержки большинства прежних  подданных хан Кучум не думал  складывать оружия. Он неизменно отвечал  отказом на предложения стать  зависимым от московского «государя» правителем (даже на условиях возвращения  ему сибирского престола) и усиливал противодействие русским. Люди Кучума жестоко мстили татарскому населению  за переход в подданство «белому  царю» и однажды даже приблизились к Тобольску, убив там несколько  человек.

С 90-х гг. XVI в. русское правительство  перешло к более решительным  действиям по присоединению зауральских  земель. В 1591 г. отряд, состоявший из тобольских служилых людей и принявших российское подданство татар, во главе с воеводой Владимиром Кольцовым-Мосальским настиг войско Кучума на Ишиме и нанес  ему сильное поражение у озера  Чиликула.

В 1593 г. в северных русских  уездах и Приуралье были специально сформированы войска, направленные против Пелымского княжества — сильного вогульского объединения, которое  активно поддерживало Кучума и наносило большой ущерб русским селениям в Приуралье. В центре этого княжества  на берегу Тавды служилыми людьми был построен Город Пелым, вскоре, правда, потерявший военное значение.

Вскоре к России была присоединена территория «Пегой орды». В русских  документах так называлось объединение  селькупов во главе с воинственно  настроенным и, по-видимому, союзным  Кучума «князцом» Воней. В центре «Пегой орды» ратные люди построили  крепость Нарым, а позднее неподалеку от нее Кетск. Это значительно  ослабило позиции Кучума, который  к тому времени подкочевал к владениям  Вони, но уже не мог рассчитывать на совместное с ним выступление.

Окончательный разгром сибирского «царя» произошел в августе 1598 г. Объединенный русско-татарский отряд  численностью 400 человек под предводительством  воеводы Андрея Воейкова вышел из Тары и после долгих поисков «сошёл»  войско Кучума (500 человек) в Барабинской  степи близ Оби. Ожесточенный бой  продолжался полдня и закончился сокрушительным поражением кучумлян. Сам хан в разгар боя бежал  с ближними людьми в небольшой  лодке и скрылся. Покинутый всеми, нищий и больной, он вскоре погиб  при не вполне ясных обстоятельствах. Удалось избежать гибели и плена  нескольким сыновьям.

Кучума, но они не скоро  смогли оправиться от удара и возобновить  набеги на русские владения (это  стало возможным позднее, когда  «кучумовичи» нашли себе союзников  среди калмыков). В это же время  шли энергичные поиски наиболее удобных  путей «с Руси» в Сибирь и принимались  серьезные меры к тому, чтобы сделать  продвижение по ним по возможности  более удобным и безопасным. К  началу XVII в. путей «за Камень»  было выявлено немало, но редкие из них  отвечали возросшим требованиям. Объем  всякого рода перевозок резко  возрастал с началом колонизации  края, и то, что могло удовлетворить  торговцев, промысловиков и отряды ратных людей, изредка наведывавшихся в Сибирь, не годилось для организации  постоянного сообщения, для регулярной переброски большого количества людей  и грузов.

Этой цели, прежде всего  не отвечали северные «чрезкаменные» пути, самые древние, проложенные  в обход Казанского ханства задолго  до присоединения Сибири. Они были труднодоступны и слишком удалены  от экономически развитых районов Российского  государства. По печорским путям (с  выходом по восточным притокам Печоры на нижнюю Обь Собью или Северной Сосьвой) можно было отправить донесения, небольшие грузы (например, пушнину), но широко пользоваться ими могли  лишь люди «торговые и промышленные». Существовал и морской путь в  Сибирь — «Мангазейский морской  ход». Им ходили из Белого моря в устье  реки Таз, в район, называемый «Мангазея». При этом полуостров Ямал суда обычно не огибали, а пересекали по рекам  и волоку. Однако поддерживать постоянное сообщение с Сибирью морем было по силам лишь привычным к такого рода плаваниям поморам, к тому же только в очень короткий для русского Севера и Сибири период летней навигации. Камские пути (по восточным притокам Камы) были в то время наиболее пригодны для налаживания регулярных связей с Сибирью. Но и среди них не сразу удалось выбрать самый удачный. Путь, по которому шли «Ермаковы казаки» (через Тагильский волок), в значительной части проходил по мелким и бурным рекам. Однако до 90-х гг. XVI в. ничего лучшего найдено не было, и основные перевозки осуществлялись по нему. В 1583 г. для его закрепления был даже поставлен Верхтагильский городок, простоявший семь лет, пока не был найден и освоен более удобный Чердынский путь. По нему с Вишеры перетаскивали суда волоком в Лозьву, а из нее по Тавде и Тоболу можно было попасть как в Туру, так и в Иртыш. Эта дорога была объявлена главной, и в 1590 г. на ней был построен Лозьвенский городок. Но и он просуществовал недолго.

В 1600 г. для лучшего обеспечения  перевозок на полпути между Верхотурьем  и Тюменью был выстроен еще  один город — Туринск (его долгое время называли также Епанчин) В  Тюмень «с Руси» можно было добраться  и по старой Казанской дороге. Она, правда, проходила через степи  и потому была довольно опасной —  из-за угрозы неожиданного нападения  кочевников. В 1586 г. на этой дороге русскими был построен город (Уфа), и впоследствии ее стали использовать в особых случаях  — для срочной переброски войск, посылки гонцов и т. д.

3. Присоединение  к России Восточной Сибири

Следующий этап присоединения  Сибири начался с выходом русских  на Енисей. Северную его часть промышленники  начали осваивать как и низовья  Оби, еще до присоединения Западной Сибири к Русскому государству - сразу  же после открытия реки Таз. Примыкавший  к Тазу район - «Мангазея» – был  хорошо известен в России уже в 70-х  гг. XVI в. (Первоначально это район  русскими назывался «Молгонзеи»; его  наименование видимо, восходит к коми-зырянскому «молгон» - «крайний» «конечный» —  и обозначает «окраинный народ».). В  это же время появились в документах первые упоминания о «Тунгусии» (тунгусы  жили за Енисеем). С Таза волоком  можно было перебраться в Турухан, а по нему выплыть в Енисей. Далее  открывался путь к Таймыру, на Нижнюю Тунгуску и другие реки Восточной  Сибири. Ее освоение русскими, таким  образом, началось с северных районов  и также было связано с «Мангазеей», где создали свою опорную базу русские и коми-зырянские промышленники. К концу XVI в. они столь основательно освоились в «Мангазее», что построили  там свои городки, наладили оживленную торговлю с местными жителями, а  часть их даже подчинили и, как  позднее выяснилось, «дань с них  имали... на себя». От Енисея в глубь Восточной Сибири русские продвигались стремительно. Это движение по-прежнему сильно замедлялось лишь по мере приближения к степной полосе, населенной сильными и воинственными кочевыми племенами, но в восточном и северном направлениях оно пошло с невероятной быстротой. Необычными были не только темпы продвижения: сам процесс присоединения восточносибирских земель отличался большим своеобразием. Если для Западной Сибири московское правительство тщательно разрабатывало план присоединения той или иной «землицы» и для его осуществления нередко посылало войска непосредственно из Европейской России, то в Восточной Сибири действовать такими методами становилось трудно, а потом и вовсе невозможно. Слишком далеко оказывались русские отряды от «Руси», слишком велики были размеры открывавшегося перед землепроходцами края, слишком редким и разбросанным по нему было коренное население. И по мере углубления в восточносибирскую тайгу местная администрация получала все больше власти, а вместо подробнейших инструкций у воевод все чаще оказывались предписания поступать «смотря по тамошнему делу». Управление на местах становилось более гибким и быстрым, однако, представители сибирской администрации теперь часто теряли согласованность действий. Движение на восток становилось не только более стремительным, но и более стихийным, нередко просто хаотичным. В поисках еще не объясаченных и богатых соболем «землиц» небольшие (иногда в несколько человек) отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, преодолевали за короткий срок огромные расстояния. Они проникали на никому, кроме местных жителей, не известные реки, в «дальние, от века, не слыханные земли», ставили там наскоро укрепленные зимовья, «приводили под высокую государеву руку» встреченные на пути племена и народы, воевали и торговали с ними, брали ясак и сами промышляли соболя, весной после вскрытия рек отправлялись дальше, действуя, как правило, на свой страх и риск, но всегда от имени «государя». В таких походах они проводили годы, а когда, изнуренные выпавшими на их долю невзгодами, возвращались в свои города и остроги, то будоражили других рассказами о сделанных открытиях, часто добавляя к увиденному полученные от коренных жителей и совершенно невероятные сведения о богатствах «землиц», еще не «проведанных». Дух предпринимательства разгорался с новой силой. По следам первопроходцев отправлялись новые экспедиции и, в свою очередь, находили неясачные и богатые соболем земли. Отряды землепроходцев часто представляли собой объединения служилых и промышленных людей. Во время совместных походов, писал известный дореволюционный историк Н. И. Костомаров, «промышленники и торговые люди были товарищами служилых людей в их изумительных подвигах открытия новых землиц и вместе с ними выдерживали героическую борьбу с ужасною стужею... и дикими народами» Однако нередко такие отряды соперничали и враждовали друг с другом. Тем не менее, все они, в конце концов, раздвигали пределы известного им мира и увеличивали число подвластных российскому царю земель и народов.

Продвижение на восток в 20—40-е  гг. приобрело столь большой размах, что вскоре пошло более быстрыми темпами, чем промысловое освоение края. Добывавшие соболя промышленники  задерживались на «проведанных»  землях, в то время как служилые люди продвигались все дальше. Однако и действия казаков и стрельцов  постепенно попадали под контроль правительственной  администрации. Во время походов  она, правда, сильно не сковывала волю служилых. Подобно казакам Дона или  Яика, «государевы служилые люди»  в Сибири нередко сами решали, собравшись «на круг», многие важные вопросы  и, например, могли «по приговору  всего товарищества», «всего войска»  изменить маршрут похода и его  цели. Власти считались с бытовавшими  в служилой среде порядками, заносимыми в Сибирь вольными казаками еще с  «Ермакова взятья», но при всем этом в организации военных экспедиций играли важную роль. Администрация  снабжала (пусть не всегда и не полностью) «поднимавшихся» в поход служилых оружием, боеприпасами, продовольствием, а после завершения похода, памятуя  о наградах и продвижении по службе, стремилась «учинить государю многую прибыль» закреплением достигнутых  результатов: строительством и заселением новых острогов, организацией местного управления, ясачного и таможенного  сбора, казенной пашни, связи и т. п.

4. Причины начала освоения Сибири в конце XVI веке

«Словно брешь  пробил Ермак в стене, сдерживав-шей  напор колоссальных, пробудившихся  в народесил,— хлынули в Сибирь ватаги жаждущих свобо-ды, суровых, но бесконечно выносливых и без - удержно  смелых людей» Игорь Забелин.

Какие же силы заставляли сотни  и тысячи людей оставлять свои дома и отправляться «встречь солнца»  все дальше и дальше? В чем причины  упорного продвижения русских на восток? Почему оно приобрело широкий  размах именно с конца XVI столетия? Начало освоения русскими людьми Сибири пришлось на конец XVI в. не случайно. До XVI в. особо ценную пушнину Русскому государству в основном давали печорские и пермские земли, но к середине столетия они заметно «испромышлились». В то же время спрос на дорогие меха увеличился, особенно за границей. Русский соболь издавна высоко ценился во многих европейских и азиатских странах. С середины XVI в. возможности выгодной продажи пушнины резко возросли, так как были установлены прямые торговые связи с Западной Европой через Белое море, а на короткий период — и через Балтийское, а включение в состав России всего волжского пути (после падения Казанского и Астраханского ханств) дало возможность вывозить русские товары непосредственно в страны Востока.

Понятно, что в таких  условиях Сибирь с ее, казалось, неисчислимыми  пушными богатствами стала привлекать к себе особое внимание. «Соболиные места» интересовали прежде всего людей  «торговых и промышленных». Но кровно заинтересованным в сибирской «мягкой  рухляди» (так на Руси называли меха) было и крепнувшее государство. Его  расходы увеличивались вместе с  возрастанием его мощи, но новые  источники пополнения казны отыскивались с трудом. Природно-географические условия «проведанных» Ермаком  мест позволяли закрепиться в  Сибири надежно — построить города с постоянным населением, завести  для него пашню и т. д. И правители  России, так же как и народные низы, не могли не использовать открывшиеся  им после похода Ермака возможности  для продвижения в Зауралье.