Частично  ответ на него, точнее - одна из попыток  такого ответа представлена в весьма солидной - более 20 глав общим объемом 1113 страниц, - коллективной монографии Института экономических проблем  переходного периода под общей  редакцией директора Института  Е.Т. Гайдара "Экономика переходного  периода: Очерки экономической политики посткоммунистической России 1991-1997 годов" ( М.,1998 г.).

     В январе 2000 г. только 9,2 % опрошенных разделяло  мнение о том, что "все не так  плохо и можно жить", 49,6 % полагали, что "жить трудно, но можно терпеть", тогда как 34,5 % по-прежнему разделяли  мнение, что "терпеть наше бедственное  положение уже невозможно". Эти  показатели свидетельствуют о сохранении в обществе значительного потенциала социального протеста, тем более, что 20,3 % опрошенных были готовы лично  принять участие в акциях протеста против дальнейшего падения уровня жизни.

     Многим  памятно объявление "дефолта" Россией 17 августа 1998 г., однако данные опросов ВЦИОМа однозначно свидетельствуют  о том, что реально дефолт, то есть неспособность государства платить  по своим долгам, состоялся гораздо ранее. Согласно приводимым на 983 странице цитируемой монографии данным, уже к маю 1997 г. доля работников, не получавших зарплату за предыдущий месяц целиком и полностью выросла до 40 % от числа работающих респондентов, не полностью и с задержкой она выдавалась еще 10 % из них, около 15 % не получили ее вовсе, а доля тех, кто получал зарплату полностью и своевременно сократилась до 27 % . Эти цифры свидетельствуют о том, что еще более чем за год до объявления официального "дефолта" государство и работодатели были не в состоянии рассчитаться по своим обязательствам, и при этом нарушались трудовые и социально-экономические права 73 % трудящихся в России.

     В январе 2000г. 29,5 % работающих респондентов не получили еще заработную плату  за предыдущий месяц, и еще 17 процентов  из них получили ее не полностью.

     Характерно, что в целом в обществе преобладают  пессимистические настроения. Так только 15,5 % респондентов в январе 2000 г. полагали, что в течение ближайшего года жизнь "более или менее наладится", а подавляющее большинство - 65,6 % не надеялись на изменение ситуации в лучшую сторону.

     Авторы  очерков "Экономики переходного  периода..." также признают, что  самым важным для населения за годы реформ стали "перемены, связанные  с ухудшением экономического положения  людей: рост безработицы, обнищание  народа, усиление коррупции и безвластия в стране, ослабление единства России, увеличение ее зависимости от стран  Запада, и только потом - появление  политических свобод, возможности работать, учиться и отдыхать в других странах".

     Из  этого следовал весьма двусмысленный (с. 985) вывод о том, что "люди стали  больше надеяться на себя, ориентироваться  на собственные силы, перестали ожидать  от власти благодеяний" - точнее, не "благодеяний", заметим мы от себя, а выполнения обязательств, в том  числе, и вытекающих из Конституции  России 1993 г. Опора "на собственные  силы" свидетельствует о деклассировании и пауперизации населения, об укоренении установки добывать себе пропитание любой ценой, в том числе и путем совершения правонарушений и преступлений. Тем более, что Институт экономики переходного периода бесстрастно констатирует (с. 985), что в этот период "усиливалось отчуждение общества от власти, а власти от общества".

     В этой связи вряд ли следует удивляться, что (с. 1000) "в опросах общественного  мнения проявляется ориентация на порядок  и скепсис по отношению к демократии", точнее, к той модели "демократии", добавим мы, что была предложена нам в 1990-1991 гг.

     При этом уже в 1997 г. значительная часть  опрошенных - 33,2 % выступала за социализм, который был в стране до 1985г., а  четверть - около 25 % - ни за, ни против него, и только менее трети - 29,7 % против него.

     Эти данные ВЦИОМ авторы монографии подтверждают (с.1001) и результатами опросов, проводимых Фондом общественного мнения (ФОМ )- 47 % опрошенных считали, что "строительство  капитализма плохо для России", тогда как только треть полагала, что это хорошо при почти четверти - 22 % затруднившихся с ответом. При  этом только 6 % респондентов были абсолютно  убеждены, что Россия в целом движется по верному пути, а более половины - 54 % так не считали.

     40 % опрошенных ФОМ полагали, что  выбранный путь приведет к  углублению кризиса, - что и доказали  последовавшие события августа  1998 г. и последующих месяцев,- еще  к большему обеднению народа, к новым трудностям и потрясениям.

     Уже в 1997 г. 57 % опрошенных выступали за исправление  недостатков избранного курса реформ, что, по-видимому, следует иметь ввиду  обновленным ветвям российской власти.

     Авторы  монографии (с. 1002) констатировали, что "от государства ждут прежде всего  заботы о простых людях, а наибольшее недовольство правительством связывалось  с его "недостаточной заботой  о народе"".

     В этой связи представляется вполне уместным напомнить слова российского премьера начала ХХ века С.Ю.Витте о том, что "все революции происходят из-за того, что правительства вовремя не удовлетворяют назревшие народные потребности, остаются глухи к народным нуждам".

     2. Эпоха Путина: Стабилизация и восстановление

     2.1. Путин. Приход  к власти

     По  свидетельству Ельцина, он принял решение  о передаче власти в России Владимиру  Путину еще в конце апреля или  в начале мая 1999 года. При этом появление  Путина на политической арене должно быть для всех полной неожиданностью, когда в России уже начнется острая предвыборная борьба и когда решительный характер и жесткость Путина пригодятся  в полной мере. «Но не только этот политический анализ, - пишет Ельцин, - останавливал меня от последнего откровенного разговора с Путиным, который продолжал руководить Советом безопасности и ФСБ, ведать не ведая о моих планах. Мне его было по – человечески жалко. Я собирался предложить не просто «повышение по службе». Я хотел передать ему шапку Мономаха. Передать ему свое политическое завещание: через победу на выборах, через нелюбимую им публичную политику во что бы то ни стало удержать в стране демократические свободы, нормальную экономику. Донести эту ношу до 2000 года будет очень и очень не просто. Даже такому сильному как он».

     Владимир  Путин действительно ничего не знал об этих планах Ельцина. Хотя отношения  между премьером Е. Примаковым и  директором ФСБ В. Путиным были далеко не лучшими, и некоторые из их конфликтов стали еще весной 1999 года достоянием гласности, однако Путин явно не одобрял  неожиданное смещение Примакова  и назначение на его место Степашина. Через три дня после отставки Примакова его посетила делегация  работников ФСБ и СВР во главе  с секретарем Совета безопасности В. Путиным. За заслуги в обеспечении  государственной безопасности Примакову  было вручено именное оружие. Впоследствии Примаков не раз вспоминал об этой неожиданной для него встрече. [2,119]

     Только  в начале августа Ельцин вызвал к  себе руководителя своей администрации  Александра Волошина, чтобы обсудить с ним вопрос о назначении Путина на пост премьера. Вопрос был только в сроках – в авусте или, может  быть, в сентябре – октябре? Решили не откладывать. «Август – пишет  Ельцин, - самая отпускная пора. Назначение Путина будет как гром среди ясного неба. Все мгновенно накалится. Но несколько амортизирующих недель, когда  людям так не хочется влезать  в политику, выходить из благостного  настроения у нас будут. У Путина будет время, чтобы взять разгон». 5 августа 1999 года Ельцин встретился с  Путиным и сказал ему о своем  решении назначить его на пост премьер – министра. Ельцин объяснил ему свои мотивы, причем в первую очередь речь шла о победе на выборах  в Государственную Думу. Набирала силу движение «Отечество – вся  Россия», возглавляемое Юрием Лужковым и Евгением Примаковым, и это обстоятельство больше всего беспокоило Ельцина. Путин  сказал Ельцину, что будет работать там, куда назначит его президент, но признался, что не любит предвыборной борьбы и не любит ею заниматься. У него в памяти стояли еще картины  унизительного поражения в Санкт  – Петербурге. «Да и на кого будем  опираться на выборах?» - спросил  Путин. «Не знаю» - ответил Ельцин. – Будем строить новую партию. Для Вас главное работать в  правительстве». Из этой беседы стало  ясно, что основную тяжесть избирательной  компании возьмут на себя другие. «А если на самый высокий пост?» - спросил  Ельцин. Путин замешкался с ответом. «Не знаю, Борис Николаевич, не думаю  что я к этому готов» «Подумайте, - сказал Ельцин в конце беседы, - Я верю в Вас».

       Назначение Владимира Путина  действительно вызвало недоумение  у большинства политических наблюдателей  как в России, так и за ее  пределами. А слова Ельцина  о том, что он видит в Путине  своего преемника на посту  президента и что именно Путин  «сможет сплотить вокруг себя  тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию», вызвали раздражение большинства политиков. «Сплошной абсурд власти», - заметил по этому поводу Юрий Лужков. «Акт безумия», - поддержал столичного мэра Борис Немцов, «Клиника» - заметил Геннадий Зюганов. Почти все газеты писали о том, что даже предположение о возможности избрания Путина на пост президента России – это всего лишь одна из экстравагантных политических фантазий престарелого Ельцина. Впрочем, никаких «массовых выступлений трудящихся» или «разъяренных толп москвичей на Красной Площади», которыми пугал обитателей Кремля Чубайс, не было. Вопреки ожиданиям, Государственная Дума утвердила Путина на посту премьера без долгих прений.

     Уже в сентябре, а тем более в  октябре 1999 года, главным образом  благодаря быстрым и эффективным  решениям и действиям на Северном Кавказе, Путин привлек к себе всеобщее внимание и обеспечил правительству  и военным поддержку значительной части населения России. Это обстоятельство неожиданно и существенно изменило расстановку политических сил в  стране, отодвинув на второе, или  даже на третье место движение «Отечество – вся Россия». А ведь именно этот избирательный вызывал наиболее сильные опасения и неприятие  у Бориса Ельцина и его окружения. «Этот тандем (т.е. Примаков и Лужков), - вспоминает Ельцин о своих страхах  лета и осени 1999 года, - уже на выборах  в Думу мог получить такой оглушительный  перевес, что дальнейшие выборы –  президентские – теряли бы всякий смысл. Они могли получить твердое  конституционное большинство и  вполне легитимную возможность двумя  третями голосов внести любые  поправки в Конституцию! В частности, и отменить институт президентства  в стране. В любом случае они  получат такой разгон, такой широкий  маневр, что дальнейшая борьба с  ними будет просто бессмысленной.

     Как известно, выборы в Государственную  думу принесли неожиданный успех  центристскому объединению «Единство» с неясными политическими контурами, которое было создано всего за три месяца до выборов. У этого  избирательного объединения не имелось  еще ни идеологии, ни четких организационных структур, ни ясных политических лидеров. Единственным серьезным политическим капиталом «Единства» оказалась поддержка президента Владимира Путина, который заявил в одном из интервью, что будет голосовать на выборах в Думу за партию Сергея Шойгу, а еще через несколько недель принял участие в работе съезда этого нового избирательного объединения. Сам Ельцин отстранился от участия в избирательной компании, не слишком активными были и лидеры «Единства» Сергей Шойгу и Александр Карелин. К тому же в партийном списке «Единства» практически не было имен известных публике политических и общественных деятелей. Поэтому победа «Единства» на выборах в Думу была сюрпризом не только для всех без исключения политических наблюдателей и аналитиков, но и для самого Ельцина, и он признается в этом в своих мемуарах.

     Да, конечно, избирательная кампания по выборам в Государственную Думу изобиловала примерами «грязной технологии». При этом чаще всего вспоминали позднее о множестве инсинуаций и грязи, которая была вылита осенью 1999 года на головы Юрия Лужкова и Евгения Примакова на каналах ОРТ совместными усилиями Бориса Березовского и Сергея Доренко. Но разве не менее тенденциозными были передачи на третьем канале и на НТВ, которые контролировались Владимиром Гусинским и людьми из окружения Ю. Лужкова? По общему влиянию на СМИ московское правительство и группа «Медиа-Мост» существенно превосходили медиа-холдинги, которые поддерживали политическое окружение президента' и «Единство». Объем критики в адрес Бориса Ельцина, Александра Волошина, Тятьяны Дьяченко, Валентина Юмашева и всей «Семьи» также превосходил потоки критики в адрес Примакова и Лужкова. Но все попытки собрать какой-то компромат на Шойгу, Карелина и генерала милиции Гурова оказались тщетными. Не удалось найти компрометирующие материалы и на Владимира Путина, хотя такие попытки предпринимались по материалам, связанным и с его работой в питерской мэрии, и в администрации Кремля. Что касается обвинений в адрес российских спецслужб в организации взрывов жилых домов в Москве и на юге и в тайном сговоре с Басаевым и Хаттабом, то все они были слишком недостоверны и невероятны, чтобы им поверили даже самые доверчивые избиратели. [2,545]

     Да, конечно, Борис Ельцин поддерживал  осенью 1999 года В. Путина во всех его начинаниях. Однако многие СМИ все время задавались вопросом: насколько прочной и искренней является эта поддержка? Печать всячески раздувала слухи о том, что Ельцин якобы крайне недоволен все большей популярностью премьера. Разговоры об этом возникали столь часто, что даже сам Путин признавал позднее, что он опасался опалы и неожиданной отставки, хотя и надеялся, что ему удастся продержаться на своем посту не менее трех месяцев. Однако Ельцин не вмешивался в дела правительства и не только не ограничивал, но расширял полномочия главы кабинета. Как говорилось в одной из аналитических записок осени 1999 года, «силовые структуры переданы в доверительное управление премьеру». Безусловность своей поддержки премьера Путина Ельцин подчеркивает и в своих мемуарах, и нет никаких оснований считать, что Ельцин или его литературные помощники вписали все это уже много позднее в книгу экс-президента. Ельцин вынужден признать, что осенью 1999 года не президент, а премьер стал для большей части граждан России гарантом их безопасности. Этой надежды, этого чувства защищенности не могли дать стране ни Черномырдин, ни Степашин, ни Кириенко, ни сам Ельцин. Такая надежда появилась при Примакове, но все же в меньшей степени, чем при Путине. И стиль поведения, и язык заявлений Путина оказались созвучны настроениям большинства населения страны. При этом, думая о Путине, почти никто из нас не думал о Ельцине как об источнике нового поворота в российской политике, в стране в целом и на Северном Кавказе в частности. Это вынужден признать в своих мемуарах и сам Ельцин. «Путин, — пишет он, — дал людям обеспеченные государством гарантии личной безопасности. И люди поверили лично ему, Путину, что он сможет их защитить. Это стало главной причиной взлета его популярности.