Норманская теория и дискуссии о происхождении древнерусского государства

Спиридон  это поручение выполнил. Вскоре появился его труд, озаглавленный «Посланием», в котором он взял отправной точкой всемирный потоп: от Ноя вывел  родословную египетского фараона  «Сеостра» (Сезостриса), а прямым потомком этого фараона сделал римского императора Августа. У Августа, по Спиридону, оказался родной брат Прус, получивший, будто бы, во владение область реки Вислы, которая, по его имени, стала с тех пор называться Прусской землей. По прямой линии от Пруса Спиридон вывел род Рюрика и в результате всех этих «генеалогических» построений оказалось, что «государей Московских поколенство и начаток идет от Сеостра, первого царя Египту, и от Августа кесаря и царя, сей же Август пооблада вселенною. И сея от сих известна суть».

В соответствии с подобными заявлениями, потомками немцев оказались Колычевы, Кутузовы, Салтыковы, Епанчины, Толстые, Пушкины, Шереметевы. Беклемишевы, Левашевы, Хвостовы, Боборыкины. Васильчиковы и очень многие другие; потомками шведов — Аксаковы, Суворовы, Воронцовы, Сумароковы, Ладыженские, Вельяминовы, Богдановы, Зайцевы, Нестеровы и пр.; потомками итальянцев — Елагины, Панины, Сеченовы. Чичерины, Алферьевы, Ошанины, Кашкины, и др.; греков — Жуковы, Стремоуховы, Власовы; англичан — Бестужевы, Хомутовы, Бурнашевы, Фомицыны; венгров — Батурины и Колачевы. Апухтины и Дивовы оказались французами; Лопухины, Добрынские и Сорокоумовы — черкесами и т. д.

Несомненно, некоторые из них действительно  шли от нерусских корней и о  своем происхождении писали правду. Но подавляющее большинство было, конечно, иностранцами такого же порядка, как Иван Грозный. Нередко то происхождение, которое люди себе приписывали, чтобы удовлетворить этой печальной моде, было много хуже подлинного, которое казалось скверным только потому, что оно было чисто русским. Доходило до абсурдов. Так, например, всей России известные Рюриковичи - князья Кропоткины показали себя выходцами из Орды. Даже это, очевидно, казалось более почетным, чем происхождение от великих князей Смоленских. Собакины, — тоже потомки Смоленских князей, — стали писаться выходцами из Дании.

При  Петре Первом и его ближайших преемниках эта тенденция   в   русском  дворянстве   еще  усилилась.   Меншиков,  до  встречи  с   Петром,   как  известно,   торговавший на улицах Москвы пирожками, оказался потомком литовских магнатов; Разумовский и Безбородко — заведомые малороссы и притом далеко не знатного происхождения, — отпрысками древних польских родов и т.д.

Стоит ли говорить о том, что порожденная  немцами норманнская доктрина, при такой настроенности верхушки русского общества, не могла задеть в нем каких-либо специфически русских национальных чувств и была принята в лучшем случае с полным равнодушием.

Она вошла  во все академические труды и  учебники, ее стали преподавать в  школах и в университетах, постепенно отравляя национальное сознание русских людей, прежде справедливо гордившихся своей древней историей и самобытной культурой, а теперь все глубже проникающихся подсунутой им идеей неполноценности русской нации и неспособности русского народа обойтись без руководства и опеки иностранцев. Она была с отменным удовольствием принята и утверждена за границей, давая нашим соседям «научное» основание для того, чтобы смотреть на русских свысока, как на низшую расу, пригодную лишь в качестве удобрения для других

Более всего в этом погрешны немцы, навязавшие нам норманнскую теорию и старавшиеся ее использовать в своих политических целях. Но многие русские впадают в глубокую ошибку, не делая различия между этими «внешними» немцами и немцами прибалтийскими, которые тут совершенно неповинны. Эти потомки Ливонских рыцарей, с присоединением Ливонии, вошли в состав Российского государства и честно служили ему на протяжении веков.

Все это  привело к тому, что развитие русской  исторической науки пошло по совершенно ложному пути, искривленному предвзятой уверенностью, что мы народ без прошлого, из мрака неизвестности выведенный на историческую арену каким-то другим народом высшей категории, — конечно, не славянским.

Приняв  летопись Нестора за основу истории Киевской Руси, наши официальные историки вынуждены были в какой-то мере считаться со сведениями, которые имеются в этой летописи об основателе города Киев — князе Кие и его династии. Однако, допустить, что эти князья были полянами, т. е. русскими, никто не хотел. Академики Байер, Миллер и другие отечественные немцы, конечно, объявили их готами; В. Татищев — сарматами, историк князь Щербатов — гуннами. Только Ломоносов утверждал, что они были славянами, позже к этому мнению не без колебаний примкнул Карамзин. Наконец, просто решили объявить все это легендой и таким образом совершенно списать князя Кия и все с ним связанное с исторического счета. На эту позицию твердо встал С. Соловьев, заявивший: «Призвание князей-варягов имеет великое значение в русской истории, которую с этого события и следует начинать». Костомаров, отважившийся верить в «легенду» и считать Кия исторической личностью, этим испортил свою репутацию серьезного историка. Преуспевающий Ключевский благоразумно обходил спорные вопросы молчанием, хотя по существу норманистом не был. Платонов тоже счел за лучшее о Кие не упоминать и с некоторыми оговорками примкнул к норманистам, — иначе бы ему не бывать академиком. Иловайский, как уже было сказано, сидел на двух стульях.

Итак, под  Рюрика был подведен германский фундамент, и с него стали начинать официальную историю Русского государства. Все, что было прежде, объявили вымышленным или недостоверным. Даже допущение того, что поляне были способны сами построить свой столичный город, считалось ненаучным и противоречащим всему норманистскому представлению о древней Руси. Основание Киева старались приписать кому угодно, только не славянам. Многие русские историки (Куник, Погодин, Дашкевич и др.) защищали совершенно нелепую гипотезу, согласно которой он был построен готами и есть не что иное, как их древняя столица Данпарштадт. То обстоятельство, что Константин Багрянородный в одном из своих трудов назвал Киев Самбатом, сейчас же породило целую серию «исторических» гипотез, будто этот город был построен аварами, хазарами, гуннами, венграми и даже армянами, — только лишь потому, что в языках этих народов нашлись слова, похожие на Самбат. Но прямое указание Птолемея на то, что в его время на Днепре уже существовал славянский город Сарбак (чем легче всего объяснить «Самбат» Багрянородного), всеми было оставлено без внимания. Вероятно, решили, что Птолемей что-то путает, — настолько неправдоподобным казалось норманистам славянское происхождение Киева.

Вопрос, по существу совершенно ясный, в конце концов, запутали до того, что только археология могла дать ему окончательное решение. Теперь раскопки археологов, и в частности академика Б. А. Рыбакова, неопровержимо доказали, что никакие «высшие» народы тут ни при чем, и что Киев был построен своими, славянскими руками. К чести многих иностранных историков следует сказать, что не в пример большинству своих русских коллег, они этого никогда не отрицали.

Конечно, среди русских историков было немало и антинорманистов (Костомаров, Максимович, Гедеонов, Забелин, Зубрицкий, Венелин. Грушевский и др.), которые проделали большую исследовательскую работу и нанесли доктрине норманизма чувствительные удары. Борьба между этими двумя течениями не прекращалась со времен Ломоносова вплоть до самой октябрьской революции. Но практически она ни к чему не привела: слишком неравны были условия этой борьбы.

Научные позиции антинорманизма и тогда  были гораздо сильнее, ибо их подкрепляли факты, открывавшиеся все в большем количестве и определенно говорившие не в пользу норманизма, который держался больше на рутине и на предвзятых мнениях. Но на стороне защитников норманской теории была сила авторитета Академии Наук и сила реальных возможностей. Кроме того, у норманизма был весьма ценный союзник: инертность русского общества, которое считало, что это спор сугубо научный и никого, кроме профессиональных историков, не касающийся.

Сколько непоправимого вреда принес норманизм  престижу нашей страны и нам самим, начали понимать уже за границей, очутившись в «норманском» мире и поневоле сделав кое-какие наблюдения, сравнения и выводы. Нашу эмиграцию принимали в Западной Европе в полном соответствии с учением норманизма, то есть не слишком гостеприимно, и не скрывая расценивали нас как представителей низшей расы. Западноевропейских политических эмигрантов, — французов, испанцев, греков и других (кто только не жаловал в трудные для себя времена на обильные русские хлеба!) у нас принимали иначе. Французский эмигрант герцог Ришелье в России получил пост генерал-губернатора; русский эмигрант герцог Лейхтенбергский во Франции работал монтером. Французские офицеры-эмигранты, ни слова не знавшие по-русски, у нас получали поместья и полки в командованье, а русские заслуженные генералы-академики, в большинстве прекрасно владевшие французским языком, в Париже работали простыми рабочими или гоняли по улицам такси. И этим мы обязаны, главным образом, норманнской доктрине, созданной и взлелеянной в нашей же Академии Наук.

Что касается советской исторической науки, то она от норманизма решительно отказалась, объявив норманнскую теорию антинаучной. Но оформила она этот отказ не очень убедительно. Сделав много в области исследования и описания древнейшего периода истории Руси, полностью признавая самобытность русской государственности и культуры, советские историки в то же время заняли какую-то невразумительную позицию по отношении призвания варягов и личности князя Рюрика: не занимаясь вопросами его происхождения и появления на Руси, о нем просто стараются вспоминать пореже, трактуя в этих случаях как личность скорее легендарную, чем исторически действительную. Как у этого легендарного отца мог оказаться вполне реальный сын — князь Игорь, советские историки не объясняют, хотя Игоря признают безоговорочно и считают его чистейшим славянином. Впрочем, для Рюрика в последние годы выдумали особый термин: его называют персонажем не легендарным, а «эпизодическим». Это, по-видимому, следует понимать так, что он в действительности существовал, но не заслуживает того, чтобы им занимались историки.  

Заключение   

 В  целом можно сделать главные  выводы из анализа норманнской  концепции и критики ее антинорманизмом: 

1. Норманисты  не нашли аргументов в пользу  того, что варяги и русы были  германцами.

2. Антинорманисты предложили более основательную систему доказательств негерманского происхождения варягов и руси.  

 Так  или иначе, с норманизмом на  нашей родине практически покончено. Но Запад продолжает за него держатся цепко и в течение двух последних десятилетий с завидной настойчивостью старается укрепить обветшалые позиции норманнской теории. Западные норманисты, среди которых есть, к сожалению, и выходцы из России, в разных странах выпустили немало книг и публикаций, в которых на все лады повторяют, по существу, все те же псевдонаучные измышления шлецеров и байеров, при полном замалчивании непрестанно возрастающего числа исторических открытий и работ, совершенно убийственных для норманнской доктрины.  

 Этот  факт весьма показателен и  требует самого пристального внимания, ибо за ним кроется не одно лишь тщеславное желание Запада отстоять видимость своего превосходства над русским народом. Дело обстоит гораздо серьезней: норманнская доктрина пошла на вооружение тех русофобских сил западного мира, которые принципиально враждебны всякой сильной и единой России, — вне зависимости от правящей там власти, — и служит сейчас чисто политическим целям: с одной стороны как средство антирусской обработки мирового общественного мнения, а с другой — как оправдание тех действий, которые за этой обработкой должны последовать.   

 Так  ошибка историческая, допущенная  три века тому назад и казавшаяся  тогда малосущественной, постепенно расширяя круг своего действия, опоганила и русское самосознание и отношение к нам других народов, обернувшись ошибкой политической огромного масштаба.  

 За  неуважение к своему прошлому  приходится платить дорогой ценой.  
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  литературы  

-      Авдусин Д.А. // Вопросы истории, 1988, №7, с.23-24

-      Гедеонов С.А., Варяги и Русь, СПб, 1876

-      Карамзин Н.М., История государства Российского, том 1, СПб, 1830

-      Картаев М. // Слово, 1990, №8, с.63-67

-      Кузьмин А.Г.// Вопросы истории, 1974, №11, с.54-83

-      Кузьмин А.Г., История России с древнейших времен до 1618, М, 2003

-      Кузьмин А.Г., Начало Руси, М, 2003