Норманнская теория

  Норма́ннская тео́рия (норманизм) — направление в историографии, развивающее концепцию того, что русь происходит из Скандинавии периода экспансии викингов, которых в Западной Европе называли норманнами.

Сторонники норманизма относят норманнов к основателям первых государств восточных славян — Новгородской, а затем Киевской Руси. Фактически это следование историографической концепции Повести временных лет (начало XII века), дополненное идентификацией летописных варягов как скандинавов-норманнов. Вокруг этнической идентификации разгорелись основные споры, временами усиленные политической идеологизацией.

Впервые тезис о происхождении  варягов из Швеции выдвинул король Юхан III в дипломатической переписке с Иваном Грозным[1]. Развить эту мысль попытался в 1615 году шведский дипломат Пётр Петрей де Ерлезунда в своей книге «Regin Muschowitici Sciographia». Его почин поддержал в 1671 году королевский историограф Юхан Видекинд в «Thet svenska i Ryssland tijo åhrs krijgs historie». Большое влияние на последующих норманистов оказала «История шведского государства» Олафа Далина[1].

Широкую известность в  России норманская теория получила в 1-й половине XVIII века благодаря деятельности немецких историков в Российской Академии наук Готлиба Зигфрида Байера (1694—1738), позднее Герарда Фридриха Миллера, Штрубе-де-Пирмонта и Августа Людвига Шлёцера.

Против норманской теории выступил М. В. Ломоносов, предложив иную, не скандинавскую идентификацию варягов. Ломоносов, в частности, утверждал, что Рюрик был родом из полабских славян, которые имели династические связи с князьями ильменских словен (этим и было обусловлено его приглашение на княжение). В. Н. Татищев думал что Рюрик происходил от норманского князя, правящего в Финляндии, и дочери славянского старейшины Гостомысла.

Норманскую версию приняли Н. М. Карамзин, а за ним практически все крупные русские историки XIX века. Двумя наиболее видными представителями антинорманистского направления были С. А. Гедеонов и Д. И. Иловайский. Первый считал русов балтийскими славянами — ободритами, второй, наоборот, подчёркивал их южное происхождение.

Советская историография, после  некоторого перерыва в первые годы после революции, вернулась к  норманнской проблеме на государственном  уровне. Основным аргументом был признан  тезис одного из основоположников марксизма  Фридриха Энгельса о том, что государство  не может быть навязано извне, дополненный  официально пропагандируемой в то время  псевдонаучной автохтонистской теорией лингвиста Н. Я. Марра, отрицавшей миграции и объясняющей эволюцию языка и этногенез с классовой точки зрения. Идеологической установкой для советских историков стало доказательство тезиса о славянской этнической принадлежности племени «русь». Характерные выдержки из публичной лекции доктора исторических наук Мавродина, прочитанной в 1949 году, отражают состояние дел в советской историографии сталинского периода:

«Естественно, что „учёные“ прислужники мирового капитала стремятся во что бы то ни стало опорочить, очернить историческое прошлое русского народа, принизить значение русской культуры на всех этапах её развития. Они же „отказывают“ русскому народу в инициативе создания своего государства.[…]

Этих примеров вполне достаточно, чтобы прийти к выводу о том, что  тысячелетней давности предание о „призвании варягов“ Рюрика, Синеуса и Трувора „из-за моря“, которое давным давно следовало сдать в архив вместе с преданием об Адаме, Еве и змие-искусителе, всемирном потопе, Ное и его сыновьях, возрождается зарубежными буржуазными историками для того, чтобы послужить орудием в борьбе реакционных кругов с нашим мировоззрением, нашей идеологией.[…]

Советская историческая наука, следуя указаниям Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, положив в основу замечания товарищей Сталина, Кирова и Жданова на „Конспект учебника по Истории СССР“, разработала теорию о дофеодальном периоде, как периоде  зарождения феодализма, и о варварском государстве, возникаюшем в это время, и приложила эту теорию к конкретным материалам истории русского государства. Таким образом уже в теоретических построениях основоположников марксизма-ленинизма нет и не может быть места норманнам как создателям государства среди „диких“ восточно-славянских племён.»[3]

Историк и археолог Б. А. Рыбаков  многие годы представлял советский  антинорманизм. С 1940-х годов он отождествлял русов и славян, помещая первое древнеславянское государство, предшественника Киевской Руси, в лесостепь Среднего Поднепровья.

В 1960-е годы «норманисты» вернули позиции, признавая существования славянского протогосударства во главе с русью до прихода Рюрика. И. Л. Тихонов называет одну из причин, почему в 1960-е годы многие становились норманистами:

…отход от научного официоза воспринимался и как своего рода «научное диссиденство», фронда, а это не могло не привлекать молодых людей, политическое диссиденство которых ограничивалось чтением Гумилева и Бродского, распеванием песен Галича, да анекдотами про Брежнева […] Некоторая оппозиционность вполне устраивала нас и создавала некий ореол вокруг участников «Варяжского семинара»[4]

Предметом дискуссии стала  локализация объединения русов с каганом во главе, получившего условное название Русский каганат. Востоковед А. П. Новосельцев склонялся к северному расположению Русского каганата, в то время как археологи (М. И. Артамонов, В. В. Седов) помещали каганат на юге, в районе от Среднего Поднепровья до Дона. Не отрицая влияния норманнов на севере, они всё же выводят этноним Русь из иранских корней[5][6][7].