Нестор Махно

Командиры красных частей, озлобленные неожиданными партизанскими нападениями махновцев, видели, что их враги тотчас после боя превращаются в мирных хозяйственных мужичков, готовых, впрочем, по сигналу командиров моментально вновь стать бойцами. В результате красные при занятии махновских сел стали иногда брать заложников и затем их расстреливать вместе с пленными махновцами. Впрочем, так же поступали и махновцы: командиров и комиссаров Красной Армии, партийных и советских аппаратчиков при захвате обычно убивали.

Все враждующие стороны истребляли друг друга с ожесточением безжалостно истязая взятых в плен. Начальник штаба махновской армии Белаш рассказывает, что махновцев белые поджаривали на кострах или вешали после пыток на столбах. Махновцы же рубили белогвардейца на мелкие куски саблями или кололи штыками, оставляя труп одичавшим стаям собак. Жестокость к противнику, а иногда к собственным солдатам проявлялась и в Красной Армии, и все способствовало утверждению атмосферы насилия и страха.

В начале 1920 года махновцы потерпели  несколько серьезных поражений  от советских войск. В феврале  Гуляйполе было неожиданно окружено двумя дивизиями 14-й армии. Предупрежденные агентурой, махновцы оставили несколько орудий, около двадцати пудов золота и исчезли в неизвестном направлении. Против Махно решили бросить несколько дивизий 1-ой Конной армии Буденного. Но окончательному разгрому махновщины в это время помешала советско-польская война и наступление из Крыма генерала Врангеля. Последний попытался даже заручиться поддержкой Махно, заверяя его в том, что у них общие цели, и предлагал вступить в военно-политический союз. Однако неуклюжая хитрость коварного генерала не удалась, а его посланец был публично казнен. Махно на союз не пошел: он знал, что по украинской земле давно прошла весть о том, что Врангель, как и Деникин, возвращает помещичьи земли прежним владельцам. Батько попытался было уклониться в этот период от столкновений на линии фронтов, объясняя в приказе своим войскам, что в интересах армии «уйти на время из пределов бело-красных позиций, дав им возможность сражаться до тех пор, пока мы не соберемся с силами».

Реввоенсовет, в котором  было несколько идейных анархистов, не раз провозглашал начало третьей  революции на Украине, несущей якобы раскрепощение от ига власти и капитала. Но проходившая в сентябре 1920 года конференция конфедерации анархистов «Набат» с сожалением признала, что восстание на Украине означает не третью революцию, а простой бунт, не приносящий изменений в общественную жизнь. Идейные анархисты в этом же году уходят от Махно вслед за середняками, повстанческие отряды превращаются в шайки. Лозунги новопришедшего пополнения приобрели проукраинский и антирусский характер. В это время для махновщины вновь наступил критический момент: она оказалась как бы между молотом и наковальней—между Красной и врангелевской армиями, каждая из которых представляла для нее серьезную угрозу. Махно выбрал для себя наименьшее зло — пошел на союз с Красной Армией. Только что махновцы громили тылы наступающих на Польшу красных частей, захватывая склады и обозы, и вот внезапно новый поворот его политики. 2 октября 1920 года состоялось подписание соглашения о совместной борьбе против «отечественной и мировой контрреволюции». Махновцы снова вошли в оперативное подчинение советскому командованию, а советская сторона обязывалась освободить арестованных махновцев и анархистов. Анархистам разрешалось издавать в Харькове свои газеты, но махновцам пришлось отказаться от предложенного ими пункта об организации отдельного «вольного государства», которое могло на федеративной основе связаться с советскими республиками. Соглашение подписали командующий Южным фронтом М- В. Фрунзе, члены Реввоенсовета Бела Кун и С. И. Гусев, а со стороны махновцев — В. Куриленко и Д. Попов. Обе стороны хорошо понимали временный характер этого соглашения. Обезопасив свои тылы. Красная Армия смогла перейти в наступление на Крым, где укрепился Врангель. Опасаясь обмана, Махно послал часть своей конницы на врангелевский фронт только после опубликования соглашения в советских газетах. Под ураганным обстрелом махновская конница перешла замерзший Сиваш и двинулась, на Симферополь. Удар по тылам врангелевских позиций на Перекопе сильно способствовал падению Крыма. Однако основная часть махновского войска оставалась в Гуляйполе, где спешно формировались новые боевые части: Махно явно готовился к новому столкновению с советскими войсками.

Считая, что после разгрома Врангеля наступил удобный момент покончить с махновщиной, Реввоенсовет Южного фронта ультимативно предложил Махно все повстанческие отряды влить в Красную Армию. В случае неподчинения махновцы объявлялись вне закона. Не дожидаясь ответа, красные части начали наступление на позиции махновцев. В Крыму внезапной атакой была разгромлена конница верного сподвижника батьки — Каретникова. В Харькове арестовали представителей махновцев и других анархистов. Часть из них была расстреляна, другие, в том числе Волин, высланы за границу.

Гуляйполе было окружено красными дивизиями, после нескольких недель упорных боёв махновцы покинули свой район, и стали, петляя, уходить от преследования. Они побывали вновь в районе Умани, отошли почти до Белой Церкви, совершили бросок к Белгороду, прошли за несколько недель 5 губерний и потеряли почти всю артиллерию и тачанки. Но Красная Армия оказалась неподготовленной к маневренной, контрпартизанской борьбе, махновцы же были очень мобильны, имели хорошую кавалерийскую и агентурную разведку, их все еще, хотя и в меньшей степени, поддерживали и снабжали крестьяне даже отдаленных от Гуляйполя губерний.

13 марта 1921 года Махно  с небольшим отрядом совершил нападение на Гуляй - Поле, где стоял крупный конный гарнизон -оно было отбито. В бою Махно получил тяжелое ранение. Спасал его, вынося на руках. Лев Зиньковский . Близился конец махновской эпопеи.

 
ГЛАВА 5. ПОСЛЕДНИИ ПОДВИГИ

На юге Украины трижды сталкивались в непримиримом поединке две силы — рабоче-крестьянская Красная Армия и крестьянская повстанческая армия Махно. Эти силы были близки не только в социальном, но и в политическом плане — имели общих врагов, а в идеологическом смысле их объединяла вера в коммунистическое будущее. Сходство было и в политической стратегии — и та и другая сила были за союз рабочих и крестьян. Что же касается тактики борьбы — и та, и другая сторона не стеснялись выбором средств, включая самые жестокие. Выступая защитниками Октябрьской революции, махновцы имели часто общие задачи с большевиками, и это позволяло им трижды заключать военный союз против контрреволюции всех видов.

Но были и серьезные  различия. Махновщина отрицала государственность, руководство Коммунистической партии, проповедовала безвластие, безначалие, полное самоуправление, хотя на практике махновская власть была самой жесткой военной диктатурой.

Махновщина проповедовала своего рода «уездный» патриотизм. Тесно привязанная тысячами нитей к району Гуляйполя, она по-крестьянски замыкалась в своих селениях, не желая знать никаких общероссийских дел, и потому не подчинялась никаким властям, стремившимся по разным причинам оторвать ее от родного гнезда.

В степях южной Украины  в течение двух лет (1919—1920 годов) происходило противоборство двух доктрин, одинаково разделявших фанатическую веру в близость коммунизма,— доктрины диктатуры пролетариата и прикрытой анархическими лозунгами свободолюбия военной диктатуры Батьки Махно и его штаба. Нежелание обеих сторон компромисса, умиротворения принесло им громадные бедствия, стоило десятков, если не сотен тысяч жизней.

Если задать себе вопрос, в чем же секрет почти четырехлетнего — легального и нелегального — существования русской Вандеи на юге Украины, то наряду с ожидаемым ответом о сопротивлении крестьянства чуждым его интересам четырем властям, попеременно владевшим стольным градом Киевом, следует сказать и о таланте Нестора Махно как крестьянского вождя.

Сначала Махно проявил  себя как отважный и стойкий командир отряда, сохранявший завидное хладнокровие в, казалось бы, отчаянных ситуациях и во многих случаях сам возглавлявший конные атаки повстанцев. Потом он проявил себя как опытный военачальник. Обладая колоссальной энергией, почти неисчерпаемым запасом жизненных сил, он неутомимо собирал и вооружал свое воинство, в короткое время превратившееся в целую повстанческую армию. Не имея не только военного образования; но даже солдатской выучки, он оказался прирожденным партизанским командиром, способным не только на внезапные набеги и засады, но и на проведение крупных оборонительных и наступательных операций, стратегически важных рейдов по тылам противника. Успех его операций даже породил у белых слух, что советником батьки состоит то ли полковник германского генштаба Клейст, то ли даже несколько русских офицеров с академическим образованием. Белые, по свидетельству их генералов, стали бояться Махно больше, чем красных, и были бы не прочь иметь его на своей стороне. •

О военных подвигах Махно, о его искусстве обмануть противника, малыми силами разгромить превосходящие силы повстанцы, а за ними и крестьяне передавали из селения в селение легенды, и их рассказы могли бы составить целую военно-приключенческую повесть в духе вестерна. Махно под видом гетманского офицера полиции конфискует у помещиков лошадей и оружие. Однажды. переодетый в дамское платье, загримированный под барышню, Махно спокойно приближается к немецкому штабу, чтобы его взорвать, но, увидев вблизи детей, тотчас отказывается от своего замысла. Или рассказ о том, как в занятое немецким гарнизоном село с музыкой и плясками въезжает нарядный свадебный кортеж. В центре села останавливается — из карет высыпают бойцы, из-под ковров на телегах достают пулеметы. Когда же махновцев атакуют, они охотно поднимают руки, бросая оружие, но едва вражеские конники проскакали мимо, они подхватывают свои обрезы и стреляют в спины «победителей». Следующие кадры относятся к 1919—1920 годам. Перед нами уже не горстка партизан, а повстанческая армия, непременным оружием которой является и военная хитрость. Окруженные в деревне превосходящими силами противника, махновцы быстро зарывают свое оружие и берутся за сельскохозяйственные работы, а когда враги исчезают - сейчас же его выкапывают и становятся в строй. А вот и радостная встреча красных конников с приближающимся к ним с пением Интернационала другим полком красной, кавалерии. Неожиданно кавалерия разворачивается в боевой строй, отбрасывает свой красный флаг и атакует растерявшихся красных всадников. Так прорвался сквозь окружение, казалось, уже обреченный на гибель махновский отряд.

Хитрость и коварство, большая мобильность не раз позволяли  махновцам неожиданной атакой разгромить противника или же ускользнуть из вроде бы прочно захлопнувшейся ловушки.

Иногда, же переодетый в. офицерскую форму махновец проникал в ряды белогвардейцев и, завладев пулеметами, в упор их уничтожал, давая возможность повстанцам опрокинуть деникинскую часть.

При первом занятии Екатеринослава махновцы прибыли на обычном рабочем  поезде, которого никто не опасался, во второй раз они въехали в город под видом крестьян, привезших на базар овощи.

На крестьян производил впечатление  и необычный вид повстанческого командира, нисколько не схожий с другими налетавшими на селения атаманами полу партизанских-полуразбойничьих банд, одетыми, как старые сечевики, в широченные шаровары. Ловко соскочивший перед ними с коня батько казался мальчиком — он был ниже среднего роста, живой в движениях, с вздернутым носом, быстрыми карими глазами и длинными волосами, спадавшими на шею и плечи. Одет он был в маленькие офицерские сапожки, диагоналевые галифе, драгунскую с петлицами куртку, в студенческую фуражку, через плечо - маузер.

Авторитет батьки, любовь и  привязанность к нему повстанцев и крестьян объяснялись не только его храбростью и военными успехами, но и некоторыми другими качествами — он был по-товарищески доступен, мог вести у костра задушевный разговор и даже выпить стакан горилки  или спирта, но мог и строго спросить с виновных, обругать или расстрелять; Вывесил парень (к приезду Антонова-Овсеенко) на станции лозунг «Бей жидов! Спасай Россию!». Приказ — расстрелять! Двое бойцов тайно взыскали с мельника контрибуцию — расстрелять! В иных случаях пьяный Махно сам выхватывал маузер и приводил свой приговор в исполнение.

Неудивительно, что личность повстанческого вождя привлекала внимание писателей и историков. Еще в 20 -е годы появились романы о нем русского эмигранта Николаева, французского писателя Ж. Кесселя. Позднее махновщины коснулся в «Хождении по мукам» А. Толстой, а в наше время вышли романы советского писателя Ю. Кларова «Черный треугольник» и израильского писателя Д. Маркиша «Полюшко-поле». Но убедительного объяснения, почему все же Махно пользовался таким магическим авторитетом и любовью своих земляков, мы в этих романах не найдем. Да и самому Махно это поклонение, любовь и гордость, с какими передавалось его имя из деревни в деревню по Левобережной Украине, казались малопонятными.

: Одну из тайн необычайной  популярности и привязанности  гу-ляйпольского населения к своему вождю объясняет политическая социология, в частности разработанная Максом Вёбером концепция харизматического лидера.

Харизма (греч.— милость, божий дар) — в социологии необыкновенные свойства, придающие личности почти магическую силу. Харизматическое лидерство возникает в годы кризисов и революционных переворотов, когда деятель, идущий навстречу потребностям масс, угадывающий их открытые и тайные желания, пророчески предвещающий будущее, находит общее признание. Удачливый руководитель восстания, отличающийся резким радикализмом и способностью к внушающей доверие демагогии, легко может стать харизматическим вождем, возбуждающим массовый энтузиазм, слепую веру и готовность к послушанию со стороны его сограждан. Последователи такого вождя охотно подчиняются ему, пока он одерживает победы и добивается успехов, доказывая свои сверхъестественные способности. Когда же такой лидер начинает терпеть поражения, теряться, его приспешники покидают его, не чувствуя себя ренегатами. С Махно это случилось в 1921 году, когда красноармейские части стали все более теснить его, вести на него облаву за облавой. Но произошло это после отмены продразверстки, когда настроение крестьян стало меняться в пользу Советской власти. -

Летом 1921 года, после объявления Советским правительством амнистии и замены в связи с переходом к нэпу продразверстки налогом, настроения крестьянства стали меняться, соответственно менялась и социальная база махновщины. Первоначально основу махновских частей составляли середняки (конница) и бедняки (пехота на тачанках), велась политика ограничения кулачества. У кулаков отбирали лошадей, запасы фуража и продовольствия. В 1921 году, когда на Махно велась настоящая облава советскими частями, к его отрядам, напоминавшим уже разбойничьи шайки, присоединялись только кулаки. Летом некоторые из этих шаек стали сдаваться Красной Армии и советским властям вместе со своими атаманами.

Все лето 1921 года Махно не выходил из боев. Погоня за ним напоминала то гонку за дичью, то облаву. Махно приходилось многократно самому руководить контратаками. Он потерял убитыми или ранеными лучших своих командиров. 16 августа после переправы через Днепр он был шесть раз ранен, но не тяжело. 22 августа — „новое ранение — навылет от затылка к правой щеке; это было последнее, двенадцатое (второе тяжелое) ранение за три года гражданской войны. 28 августа Махно с остатками отряда переправился через Днепр и был интернирован в Румынии в концлагере. Советская власть требовала его выдачи, но из лагеря Махно бежал в Польшу. На границе был задержан и заключен в лагерь. По обвинению в подготовке восстания в Восточной Галиции для присоединения ее к Советской России он просидел больше года в Варшавской крепости. Его выпустили, ибо обвинение не подтвердилось. Но когда он переехал в Данциг, его вновь заключили в крепость, на этот раз ненадолго. Махно решил перебраться в Париж, где тогда был центр эмиграции. Но эмигрантские круги встретили крестьянского вожака с недоумением и подозрительностью, а монархисты и петлюровцы — враждебно. «Я обретаюсь ныне в Париже, среди чужого народа и среди политических врагов, с которыми так много ратовал»— писал он в 1923 году.

Махно смог устроиться рабочим  на киностудии, там он помогал в  создании декораций, немного сапожничал. Его жена стала прачкой в богатом доме. Весь израненный и больной туберкулезом, Махно некоторое время пытался заниматься политикой, издал книжку «Махновщина и ее вчерашние союзники — большевики», в которой доказывал, что махновщина, как трудовое народное движение, защищала революцию от всех видов контрреволюции - германско-польской, белого Дона и деникинщины и, наконец, от большевистской диктатуры. Гораздо тверже, чем прежде, Махно стал настаивать на необходимости анархистам учесть тяжелый урок прошлого и дать пример сплочения сил, создать анархистскую организацию. В отличие от признанных авторитетов анархизма Махно считал, что эта организация необходима не только для подготовки социальной революции, но и в первые дни после ее победы.