Источниковедение

Содержание

1 Исторические условия  возникновения источника	3
2 Проблема авторства  источника	5
3 Анализ содержания исторического  источника («Домострой»)	9
Список используемой литературы	15

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1 Исторические  условия возникновения источника

 

Обычно исследование условия возникновения источника начинается с изучения социальной организации и механизмов функционирования тех общественных условий, в которых возник изучаемый источник. Отличительной особенностью феноменологического подхода к изучению источника является рассмотрение его как составной части социальной структуры, которая связана со всеми остальными и, в свою очередь, взаимодействует с ними [3, с. 128]. Произведение принадлежит определенному автору, но в то же время оно есть феномен культуры своего времени, явление интерсубъективного общения. Применяя указанный подход к произведениям искусства, исследователь утверждает, что «искусство – составная часть социальной структуры, компонент, который взаимодействует со всеми остальными, и сам изменяем, поскольку и сфера искусства и его взаимоотношения с другими элементами социальной структуры находятся в постоянном движении» [9, с. 118]. Этот этап имеет целью утвердить исследовательский подход к источнику как к произведению, возникновение которого было вызвано: условиями, в которых существовал данный тип социальной организации; целями, которые это общество перед собой ставило; возможностями, которыми оно располагало для реализации своих целей.

Принципиальное значение для интерпретации произведения имеет социокультурная ситуация: тип социальной организации, типы связей, которые объединяют людей (например, правовые, конфессиональные, культурные, политические и т. д.). Источник есть феномен определенной культуры: он возникает в конкретных условиях и вне их не может быть понят и интерпре-тирован. Соотношения объективных общественных условий и авторской воли создателя источника в разных ситуациях различны. Когда мы говорим, что источник есть продукт человеческой психики, то этим подчеркиваем, что произведение (источник) создается целенаправленно и осознанно. Но при этом он создается в определенной исторической реальности и, возникнув, функционирует в этой реальности в соответствии с теми условиями (политическими, культурными, техническими), которые она ему устанавливает. Данный этап исследования имеет целью утвердить подход к изучаемому источнику как к фрагменту реальности, ее системному объекту. Исследователь обобщает уже известное науке знание о реальности, ставя перед собой вопрос о том, каким образом в этой реальности мог возникнуть (и действительно возник) рассматриваемый культурный феномен? Этот подход можно сравнить с нахождением на карте пункта, который исследователь наметил целью своего путешествия. Разумеется, на месте он сможет узнать об изучаемой реальности гораздо подробнее. Однако ее общие параметры могут стать известны и на первом этапе исследования.

Источник как материальный продукт целенаправленной человеческой деятельности, как исторический феномен  вызван к жизни определенными условиями, задачами, целями. Поэтому важно понять, что представляла собой та историческая социальная реальность, в которой он возник. Любой источник, идет ли речь, например, о письменных, вещественных, устных источниках информации, не может быть интерпретирован вне той общекультурной ситуации, в которой он возник и функционировал. Совершенно различно значение устной или письменной информации   в   традиционно-архаических   или   современных   обществах. Отмечается, что Леви-Строс писал «Мы связаны с нашим прошлым не благодаря устной традиции, подразумевающей живой контакт с людьми – рассказчиками, жрецами, мудрецами или старцами, а на основе заполняющих библиотеки книг, из которых исследователи пытаются с такими трудностями извлечь все, что может помочь восстановить личность их создателей» [3, с. 129]. Соотношение разных видов источников, их место в информационном поле эпохи составляют особую исследовательскую проблему. «Что касается наших современников, то мы общаемся, – с их громадным большинством, – благодаря самым различным посредникам – пись-менным документам или административному аппарату, которые... неизмеримо расширяют наши контакты, но в то же время придают им опосредованный характер» [5, с. 825]. Парадигма современного источниковедения должна включать в себя системный анализ общих ситуаций, связанных с коммуникациями, в которых личное общение и письменный текст представляют собой различные варианты взаимодействия. Лишь системное отношение к ситуации в целом (культурной, коммуникативной, скоростей передачи информации и др.) способствует более точному изучению источника, раскрытию его истинных функций и, следовательно, его интерпретации. Эти ситуации неоднозначны в обществах различного типа – в дописьменных, письменных, обладающих печатным станком или компьютером.

Рассмотрим еще один аспект проблемы – распространение официальной, подверженной различным цензурным запретам информации и информации бесцензурной. Способы их функционирования в обществе совершенно различны. Стихотворения А. С. Пушкина, напечатанные при его жизни в собраниях сочинений, и те, которые «в печати не бывали» – это, по существу, разные источники. В своем «Послании к цензору» поэт напоминает, что запреты цензуры не могут помешать распространению необходимой для общества литературы; в таком положении оказывался и он сам: «И Пушкина стихи в печати не бывали // нет нужды – их и так иные прочитали» [3, с. 129].

Исторические условия  изучаются источниковедами в  самых различных аспектах. Наиболее перспективно исследование эволюции определенных видов источников. Без знания исторических условий нельзя решить вопросы новизны, уникальности или, наоборот, типологичности изучаемого комплекса источни-ков.

 

2 Проблема  авторства источника

 

Понятие авторства произведения в контексте различных типов  культуры может быть представлено самыми различными вариантами. «В цивилизации, подобной нашей, имеется некоторое число дискурсов, наделенных функцией «автор», тогда как другие ее лишены. Частное письмо вполне может иметь подписавшего, но оно не имеет автора; у контракта вполне может быть поручитель, но у него нет автора. Анонимный текст, который читают на улице на стене, имеет своего составителя, но у него нет автора. Функция «автор», таким образом, характерна для способа существования, обращения и функционирования вполне определенных дискурсов внутри того или иного общества» [7, с. 22]. Источниковед в ходе исследования должен рассмотреть исследовательское пространство соотношения изучаемого произведения и его авторства. Оно может оказаться весьма различным и своеобразным. Метод источниковедения не предрешает никаких ответов. Он лишь указывает на ту исследовательскую проблематику, которая, будучи достаточно глубоко разработана, может, в свою очередь, открыть новые возможности интерпре-тации текста и получения информации и об источнике и времени его создания.

Соотношение индивидуальности автора источника и той реальности, в которой он существовал, может  быть различным, В одних случаях  автор проявляется ярче, и тогда  становится возможной постановка более  конкретных вопросов о том, был ли автор «искренен», «точен», и тому подобных (вопросы известной позитивистской анкеты Ланглуа и Сеньобоса). В других сама постановка подобных вопросов бесперспективна, а ответы на них невозможны ввиду отсутствия информации об этом. (Например, отношение В. О. Ключевского к вопросам «исторической критики» подобного рода. Он считал, что для источников российской истории такая методика вообще неэффек-тивна.) Сложность отношения общество-автор произведения вполне очевидна, равно как и изменение содержания данной взаимосвязи в различных типах социальной организации. Так, например, пишет об этом М. Фуко: «Функция – автор связана с юридической институциональной системой, которая обнимает, детерминирует и артикулирует универсум дискурса. Для разных дискурсов в разные времена и для разных форм цивилизаций отправления ее приобретают различный вид и осуществляются различным образом; функция эта определяется не спонтанной атрибуцией дискурса его производителю, но серией специфических и сложных операций:  она  не  отсылает  просто-напросто  к некоторому реальному индивиду – она может дать место одно-временно многим Эго, многим позициям – субъектам, которые могут быть заняты различными классами индивидов» [7, с. 30].

Трудно интерпретировать источник, предварительно не поняв его автора, не зная его биографию, сферу практической деятельности, уровень его культуры и образования, род занятий, его принадлежность к определенной социокультурной общности с соответствующими ценностными установками. Масштаб личности создателя произведения, степень завершенности произве-дения, цель его создания – все эти параметры определяют совокупность социальной информации, которую можно почерпнуть из него. «Увидеть и понять автора произведения – значит увидеть и понять другое, чужое сознание и его мир, то есть другой субъект...» [1, с. 306]. При изучении авторства важно выявить именно те параметры личности, которые могут помочь в изучении произведения, являющегося предметом источниковедческого анализа и источниковедческого синтеза. «Автор должен быть прежде всего понят из события произведения, – считал Бахтин, – как участник его, как авторитетный руководитель в нем читателя» [1, с. 191].

С проблемой авторства  позитивистское источниковедение связывало  установление достоверности источника. Стремясь к более полному исследованию связи авторства и достоверности свидетельства, Ш. Сеньобос решал эту проблему с помощью двух социологических анкет. Вопросы первой из них предусматривали существование ситуаций, которые могут побудить автора к недостоверным свидетельствам. (Автор старался обеспечить себе практическую выгоду; действовал в неправовой ситуации; имел групповые, национальные, партийные, региональные, семейные и другие пристрастия, философские, религиозные или политические предпочтения; был побуждаем личным или групповым тщеславием; хотел нравиться публике и др.) Вопросы другой анкеты выявляли ситуации, при которых не следует доверять точности наблюдений автора [3, с. 131].

Источниковеды нового и, особенно, новейшего времени выступали против столь жесткой схемы, связывающей достоверность источника непосредственно с личностью его автора. Ник-то, впрочем, прямо не отрицал возможности такой зависимости. «Понять автора в историческом мире его эпохи, его место в социальном коллективе, его классовое положение» применительно к авторам художественного произведения предлагал М. М. Бахтин [1, с. 191]. Ряд ученых обращали внимание на сложность применения таких критериев к источникам коллективного (или безымянного) авторства. Важно также заметить, что авторское начало  в источниках,  представляющих  собой  «изделия»  служебного, прикладного характера, и «творениях», в которых творческая личность автора выражает себя более полно и завершенно, проявляется в разной степени. А. С. Лаппо-Данилевский особое внимание обращал на то, что понятие об авторстве источника необходимо для его последующего истолкования (прежде всего психологического). «Принципы психологического истолкования, – отмечал он, – находятся в тесной связи с понятием о единстве чужого сознания, в частности, с понятиями об ассоциирующей и целеполагающей его (сознания) деятельности; они применяются к весьма разнообразным историческим источникам, хотя и не в одинаковой мере; они получают особенное значение в интерпретации реализованных продуктов индивидуальной психики, но пригодны и для понимания произведений коллективного творчества, в последнем случае, впрочем, чаще обнаруживаясь в связи с одним из приемов типизирующего метода» [3, с. 132].

Среди источников нового и новейшего времени значительное место уделяется произведениям коллективного творчества – законодательным, делопроизводственным документам, периодической печати. Изучение проблем авторства в подобных случаях должно включать целый ряд исследовательских процедур, учитывающих состав авторских групп, социальные цели законодателей, руководителей, непосредственных исполнителей.

 

3 Анализ содержания  исторического источника («Домострой»)

 

Среди явлений древнерусской  культуры по степени известности  Домострою, пожалуй, нет равных. Всякий, закончивший среднюю школу, знает, что он был. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что известен не столько сам Домострой, сколько его название, давно ставшее нарицательным и обозначающее самодурство, жестокость, ограниченность и ханжество в семейных отношениях. Подобное отношение в общественном сознании к Домострою сложилось еще в XIX в. Достаточно выразительно продемонстрировал его Н. В. Шелгунов, который писал о современной ему России: «Домострой царил у нас повсюду, во всех понятиях, во всех слоях общества, начиная с деревенской избы и кончая помещичьим домом. Везде ходил домостроевский жезл, везде в том или другом виде сокрушались ребра или вежливенько стегали жен и детей плеткой (советы Домостроя) – везде, с первых же шагов жизни, человек чувствовал, как его во всем нагнетали и принуждали, как его личному чувству не давали ни простора, ни выхода...»  
[8, с. 497] Таким символом российского дореволюционного «темного царства» Домострой оставался для публицистики до середины 80-х годов XX в., когда начали появляться прямо противоположные оценки его, прежде всего в православной периодике (начал выходить даже еженедельник под таким названием), но и не только в ней.

Вероятное время создания Домостроя – середина 50-х годов XVI в., поскольку в 1560 г. редактор Домостроя, священник Сильвестр, подвергся опале и постригся в монастырь, а его «Послание к сыну» (64-я гл. Домостроя) написано до пострижения человеком вполне благополучным. К концу XVI в. Домострой существует уже в нескольких редакциях. А наличие переделок в списках XVIII в. свидетельствует о том, что и в это время его текст воспринимался как актуальный.

Текст Домостроя разбит на главы и может быть разделен на три части: первая – «о духовном строении» – гл. 1-15, вторая – о «мирском строении» (о семейных отношениях) – гл. 16-29, третья – «о домовном строении» (о ведении хозяйства) – гл. 30-63. Вторая редакция Домостроя, так называемая Коншинская, или Сильвестровская, заключается посланием знаменитого благовещенского попа Сильвестра своему сыну Анфиму и может рассматриваться как отдельное произведение, трактующее те же вопросы, что и основной текст, и как некоторое обобщение основного текста. Отметим лишь, что Сильвестр в «Послании к сыну» развивает идеи первой, «духовной» части Домостроя. Если в ней христианские представления излагаются близко к Символу Веры, то Сильвестр гораздо больше внимания уделяет евангельской трактовке. В начале он напоминает сыну о любви к ближнему, причем любви деятельной: «Имей, чада, истинную правду и любовь нелицемерную ко всем» [6, с. 162], а термин «правда» в древнерусском понимании нагружен большим социальным смыслом. Затем говорит: «...не осуждай никого ни в чем», а далее приводит евангельский текст, но уже не из Нагорной проповеди: «...чево сам не любишь, того и другу не твори» [6, с. 162].