Источники феодального Китая

Весьма выразительно и напутствие императора законодательной комиссии, в котором Чжу Юаньчжан высказывает такие же пожелания относительно ясности и простоты положений кодифицируемых законов, которые затем будут высказывать многие европейские законодатели, в том числе Наполеон, создатель Гражданского кодекса французов. В напутствии говорилось: «В законах ценятся простота и соответствие, необходимо сделать так, чтобы язык их был точным, основные положения ясными и каждый человек легко понимал их. Если статей слишком много и одно дело можно толковать так и сяк, то возникает возможность облегчать и утяжелять наказания. В результате безнравственные и корыстолюбивые чиновники могут плести интриги и совершать злоупотребления, поэтому такие законы годны для тех, кто жесток и бесчеловечен, и, наоборот, губительны для честных и добропорядочных людей. Это нехорошие законы. Нужно стремиться добиваться максимальной точности, чтобы таким образом устранить многочисленные злоупотребления».

Среди европейских синологов распространено убеждение, что китайские законы имеют преимущественно карательную направленность. Это суждение правомерно лишь отчасти. Действительно, сами слова «закон» (фа) И свод законов (люй) Обычно обозначают законы уголовные. Исторически сложилось так, что уголовные (карательные) законы и своды законодательства получили в Китае наибольшее развитие и этим сильно удивили в свое время многих европейских историков права. Однако и старые, и средневековые кодексы включали довольно широкий круг законов военных, гражданских и административных. Такое соотношение отраслей законодательной деятельности объясняется тем, что в Китае, как и в других районах мира, древнее и средневековое законодательство было воплощением одновременно законных и моральных требований, а также смешением уголовного и гражданского законодательства. При этом весьма важную и своеобразную часть таких законодательств составило законодательство административное, поскольку Китай всегда был страной централизованного и даже сверхцентрализованного управления делами государства.

Особенно явственно комплексный, многоотраслевой характер династийного законодательства проявил себя в минском кодексе XIV в. В с е законы, изложенные в 460 статьях, собраны в 30 главах, но параллельно законы также подразделяются соответственно традиционным для Китая шести ведомствам, названия которых указывают одновременно на отраслевой характер законодательного регулирования. Законы подразделяются на законы по ведомству чинов, ведомству финансов, ведомству церемоний, военному ведомству, ведомству наказаний и ведомству работ. «Ведомственным» разделам кодекса предпослано вступление из 47 статей, названное «Меры наказаний и принципы применения законов», что дает основание отнести способ построения кодекса к разновидности, именуемой в европейской традиции Пандектной системой изложения законов (вначале излагаются общие принципы и определения, а затем нормы законоположений по отраслям или областям регулирования).

В фундаментальном исследовании тангутского права и текста «Измененного и заново утвержденного кодекса девиза царствования Небесное процветание» (XII в.), во многом скопировавшего образцы кодексов Танской и Сунской династий, Е. И. Кычанов распределил объекты тангутского законодательства по следующим отраслям и областям законодательного осмысления и регулирования: учение о преступлении, применение наказаний, процессуальное право, уголовное право, гражданское право, административное право — центральный аппарат управления, административное право — местная администрация, административное право — правовое положение буддийских общин и даосских монахов в тангутском государстве, военное право.

Китайское средневековое законодательство сосуществует с обычным правом, для которого характерно использование принципа рав-новозмездности {талиона) Либо откупа от наказания (композиции) И изгнания преступника из рода-племени (атимия). В танском Китае изгоняли, например, убийцу, поскольку кровная месть внутри рода и племени не применялась. Чужаки для племени не охранялись ни обычаем, ни религиозным запретом. Так, у предков тангутов мститель давал клятву в том, что, пока не отомстит, не будет есть хлеба (только овощи) и «пусть мужчины и женщины в моем роде покроются паршой и облысеют, пусть подохнет скот, пусть змея заползет в мое жилище». Мститель носил на одежде отличительный знак — свидетельство его обязанности кровной мести. Иногда он специально взъерошивал волосы на голове, мазал лицо грязью, ходил босой и возвращался к нормальной жизни только после того, как обезглав­ливал врага. Китайские администраторы, управлявшие тангутскими племенами в X—XI вв., в случае возникновения конфликтов между тангутами «подбирали справедливого человека, умелого оратора» или высылали на место чиновника для того, чтобы выяснить, кто прав, кто виноват, и чтобы убийца уплатил выкуп, либо — в случае более обширного конфликта — поручали примирить конфликтующих «по их собственным законам и обычаям».

Кодифицированное собрание законов имело несколько разновидностей. Так, свод военных законов в тангутском государстве Си Ся (982—1227 гг.) имел название «Яшмовое зерцало». Зеркало из яшмы еще в древнем Китае почиталось как «символ пути чистоты и света, пути порядка и управления, основанного на законе и справед­ливости». Со времени династии Тан собрания законов разной силы и степени важности подразделялись на четыре группы: Люй, лин, кэ И Ши. Законы «люй» фиксировали преступления и содержали точные меры наказания. Законы «лин» обеспечивали процесс властного администрирования в обществе и государстве путем установления правил и образцов, а также предписаний для взаимоотношений между «благородными» и «презираемыми», а также между знатными и низкорож-денными. Законы «кэ» и «ши» также относились к области административных отношений, но уже не в общегосударственном масштабе, а в пределах административно-властного управления ведомств. Они регулировали правила награждения, субординации, а также правила и инструкции, относящиеся к внутреннему распорядку.

Наряду с кодексами существовало своеобразное «указное право» императоров, которое затем в виде кратких записей решений и постановлений с добавлениями составляло особый жанр законодатель-ствования и специфический источник права — собрание указов («чи»), или китайскую разновидность прецедентного императорского права. Иногда собрания указов — «чи» — выполняли роль новых уголовных законов (во времена династии Сун), и практикующий судья сначала смотрел в сборник указов, а затем в уголовный кодекс. И хотя указы низводили кодекс до вспомогательного средства, его действие никогда не отменялось.

Таким образом, средневековое китайское законодательство обладало такими особенностями перехода от обычного права к закону (замена кровной мести откупом, наказания композицией и атимией) и такими своеобразными чертами законодательного регулирования (кодексы, императорские указы), которые могут рассматриваться сразу в двух измерениях — как своеобразные черты эволюции правовых институтов всего дальневосточного региона и как пример вполне узнаваемых общих черт, сходных с признаками эволюции права и законодательства в странах европейского региона.

Исследования российских китаеведов последних лет сделали возможным более конкретно, чем раньше, обсудить вопросы происхождения и исторической эволюции права и законов на конкретных образцах законотворчества и соответствующих комментариев к ним юристов, историков и этнографов. Недавнее исследование генезиса ритуалов и правил этикета с их поразительной устойчивостью на протяжении многих веков также дает основания для нового сопоставления истории норм ритуальных с нормами морали и нормами, установленными законом, в их определенном социальном и культурном назначении.

Краткое господство легизма в период империи Цинь (221—206 Г г. До н. Э.), Во многом способствовавшего превращению заурядного княжества во всекитайскую державу, продемонстрировало также ограниченность возможностей командной силы законов и связанного с ними контроля и принуждения. В этот период расхождения между конфуцианцами и легистами свелись к спору, что должно внедряться в обыденную жизнь при содействии государственной власти — «динамичные, произвольно задаваемые сообразно сиюминутной государственной пользе, не учитывающие ни сложной структуры общества, ни его традиций законы Фа или же фиксирующие сложную общественную структуру, гораздо более неповоротливые, но зато гораздо более отвечающие исконному строю жизни людей Моральные устои Ли».

Ли обычно переводят с китайского и как «ритуал», и как «этикет», и как «правила поведения», но более удачным и более адекватным представляется перевод термина словосочетанием «моральные устои и обусловленное ими поведение». В. М. Рыбаков, предложивший это истолкование, уточняет, что здесь следует иметь в виду не формальные правила церемоний, а глобальную гармонизирующую правильность, старательно уподобленную древнекитайскими мыслителями неизменной правильности круговорота процессов во всей природе.

«Моральные устои суть копии устоев мира в целом, таких, например, как то, что солнце восходит на востоке или что вода течет вниз, а не взлетает вверх. Мораль есть модификация интегральных устоев для человеческого мира; ее отличие в том, что она проявляется в человеке не автоматически, а только в процессе социализации... Гарантом несокрушимости и неизменности Моральных устоев Ли являлось, по Конфуцию, Небо — верховная гармонирующая сила мироздания; отражением неизменных законов функционирования Неба, их микрообразами, опрокинутыми в человеческий мир, и являлись Моральные устои. Потому-то столь значительна их роль; покуда они соблюдаются, мир людей уподоблен миру в целом, и, следовательно, как и мир в целом, он гармоничен и незыблем. На интегральных законах стоит мир, а на их локальных межчеловеческих проявлениях стоит человеческий мир»

В начале правления династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) легистские концепции стали трансформироваться (в этом оказалась заинтересованной главным образом служилая бюрократия в ее противостоянии произволу верховного правителя). Первые шаги в этом направлении сделал конфуцианец Сюнь-цзы (ок. 298—238 до н. э.), который сблизил понимание Ли с пониманием закона у легистов. Он обосновал возможность «поставить Фа на службу Ли, превратить законы в обслугу Моральных устоев, но в то же время дать определенные гарантии защиты от произвола законов, сделав противореча­щие Моральным устоям законы невозможными» (В. М. Рыбаков). Так была заложена новая основа для различения закона и морали (с сохранением верховенства роли последней) с одновременным превращением конфуцианства в инструмент примирительного синтеза противоборствующих доктрин — легизма и конфуцианства.

Возникновение ортодоксального конфуцианства, ставшего затем На Два с лишним тысячелетия доминирующим мировоззрением и За-Коноведческой доктриной, связано с именем ханьца Дун Чжун-шу (179—104 гг. до н. э.). Он дал фундаментальное обоснование взаимозависимости и «параллельности» воспитания и наказания, увязав их с параллельностью стихий Ян (мужской, положительной, светлой) И Инь (женской, отрицательной, темной). «Он показал, что хорошее в человеке должно выявляться и культивироваться морализующим воздействием, воспитанием, но плохое может быть сдержано И Пресечено лишь наказанием» (Рыбаков В. М. Указ. соч. С. 15).

Процесс «конфуцианизации» китайского законоведения растянулся на несколько веков и завершился в известной мере ко времени первых крупных кодификаций династий Сун и Тан. Этическая ориентированность законоустановлений, их пронизанность духом Моральных устоев особенно заметна в танском кодексе.

Танский кодекс («Тан люй шу и»). Первым крупным сводом законов стал танский уголовный кодекс с комментариями и разъяснениями. Комментарии и разъяснения не только имеют большую практическую ценность, но и облегчают ориентирование в обилии законодательных установлений за счет достаточно подробного ком­ментирования классифицируемых особым образом разновидностей преступлений и наказаний. В этом состоит еще одна характерная особенность китайского средневекового законодательного искусства. Составление танского кодекса было завершено в 653 г., обнародование состоялось только в 737 г. Кодекс династии Сун «Исправленное и пересмотренное собрание уголовных законов» (составлен в 959 г., опубликован в 963 г.) во многом повторял танский кодекс.

Характерной особенностью династийного законодательства стало допущение исходного для конфуцианства представления о том, что эффективность государственной системы контроля и регулирования возможна только на основе сочетания и взаимодействия моральных норм (морально-ритуальных заповедей, обозначаемых термином Ли) И Жестких Предписаний закона (фа). Традиционны и ссылки в текстах законов на моральные нормы или на произведения Конфуция и его последователей. Пересмотры и переиздания кодексов в последующие века также производились в согласии с конфуцианской традицией, требовавшей «с любовью относиться к древности, но и знать новое».

Поскольку средневековое конфуцианство представляло собой компромисс позиций древнего конфуцианства и Легизма, То в законодательстве рассматриваемого периода довольно сильными оказались легистские традиции, требующие ответственности по принципу круговой поруки и поощряющие доносительство или добровольное покаяние. Под влиянием осуждения доноса на родителей и родственников самим Конфуцием танский кодекс запрещает донос на родственников первой и второй степени родства под страхом смертной казни.

Танский кодекс имеет следующую структуру: 502 статьи были собраны в 30 глав (цзюаней), которые сведены в 12 тематических разделов. Эти разделы имели следующие области регулирования: 1. Меры наказания и принципы применения законов; 2. Охрана запретных мест; 3. Должностные обязанности чиновников и порядок их исполнения; 4. Домохозяйства и бракосочетания; 5. Государственные конюшни и зернохранилища; 6. Самовольные действия администрации; 7. Разбой и хищения; 8. Драки и тяжбы; 9. Мошенничества и подлоги; 10. Разнородные карательные законоустановления; 11. Задержания и побеги; 12. Судопроизводство и тюремное содер­жание.

Первый раздел «Меры наказания и принципы их применения» — самый большой и составляет примерно пятую часть всего корпуса «Тан люй шу и». Он содержит толкования основных и вспомогательных разновидностей наказания и общих принципов их применения. В остальных разделах разбираются конкретные типы преступной деятельности и соответствующие им наказания. Таким образом, структура кодекса напоминает пандектное изложение законодательного материала в европейской традиции.

Так, в разделе 1 в статье о пяти видах наказания легкими палками приводится следующее «разъяснение» (толкование) составителей кодекса самой меры наказания и ее происхождения и назначения: «Наказывать легкими палками» — значит «бить» и, кроме того, может толковаться как «стыдить». Объясняется это тем, что, если человек совершил легкий проступок, по закону необходимо вразумить его, поэтому применяют к нему битье, чтобы устыдить его...