Испанская революция и предательство сталинизма

ИСПАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО  СТАЛИНИЗМА 

Возникновение испанского фашизма

Идеология и практика фашизма  приобретали все большую популярность среди буржуазных кругов Европы и  Америки, да и не только. Почитатели Муссолини и Гитлера множились  и во Франции, и в Норвегии, и  в Бразилии, и в США. Испанию, где  накал классовой борьбы в 1931-1936 гг. был наибольшим, этот процесс никак  не мог обойти стороной. Симпатии к  фашизму испытывали представители  многих традиционных правых партий, в  том числе и в Испании.

Но эти партии, перечисленные  в предыдущих главах, были типичными  реакционными партиями капитала, аристократии и церкви, в значительной степени  состояли из их представителей и выражали интересы правящих классов прямо  и открыто. Фашизм же представляет собой  использование радикальной мелкобуржуазной  идеологии, поставленной на службу крупному капиталу. Благодаря этому последний  обеспечивает себе тотальный контроль над мелкой буржуазией, а через  нее и над колеблющейся частью рабочего класса и деклассированных слоев общества. Таким образом, капитал получает массовую идеологическую и политическую опору среди средних, а частично, и низших слоев общества, используя которую он может позволить себе полное и жесточайшее подавление не только революционного авангарда рабочего класса, но и всякой, даже буржуазно-демократической, оппозиции.

Ошибочно поэтому было бы представлять в качестве фашистских перечисленные право-консервативные партии или, скажем, диктатуру Примо де Ривера. Между тем именно эту далеко не терминологическую ошибку совершал в то время Коминтерн, вызывая полную сарказма критику со стороны лидера тогдашней международной Левой оппозиции в коммунистическом движении Л.Д. Троцкого: “Диктатура Беренгера, как и диктатура Примо де Ривера, объявляются … “фашистским режимом”. Муссолини, Матеоти, Примо де Ривера, Макдональд, Чан Кайши, Беренгер, Дан – все это разновидности фашизма. Раз есть слово, к чему размышлять? Остается для полноты включить в этот ряд еще “фашистский” режим абиссинского негуса”¹.

Эти строки были написаны в  январе 1931 г., когда уже ушел в  отставку Примо де Ривера, но еще оставалась монархия, а страна жила в условиях переходного режима генерала Беренгера. Продолжая статью и говоря о перспективах фашизма в Испании, Троцкий писал: “Если бы пролетариат в процессе борьбы не почувствовал уже в ближайшие месяцы, что его задачи и методы уясняются ему самому, что его ряды сплачиваются и крепнут, то в его собственной среде неизбежно начался бы распад. Широкие слои, впервые поднятые нынешним движением, впали бы снова в пассивность. В авангарде по мере того, как почва ускользала бы у него из-под ног, начали бы возрождаться настроения партизанских действий, авантюризма вообще. Ни крестьянство, ни городская беднота не нашли бы в этом случае авторитетного руководства. Пробужденные надежды перешли бы скоро в разочарование и ожесточение. В Испании создалась бы обстановка, воспроизводящая в известной мере обстановку в Италии после осени 1920 года. Если диктатура Примо де Ривера была не фашистской, а типично испанской диктатурой военной клики, опирающейся на определенные части имущих классов, то при указанных выше условиях – пассивности и выжидательности революционной партии и стихийности движения масс, – в Испании мог бы получить почву подлинный фашизм. Крупная буржуазия могла бы овладеть выведенными из равновесия, разочарованными и отчаявшимися мелкобуржуазными массами и направить их возмущение против пролетариата. Разумеется, сегодня до этого еще далеко. Но времени терять нельзя”².

В значительной степени это, как и многие другие предупреждения Троцкого, не были услышаны. На это были, разумеется, и весьма серьезные объективные  причины, хотя от этого эти предупреждения не перестают быть верными. О том, как опасения великого революционера  становились реальностью, и какую  роль при этом играли различные политические силы, будет рассказано в последующих  главах. Отметим лишь, что предсказания насчет возникновения и роста  испанского фашизма оказались весьма точными.

Фашизм – это не только спасение для буржуазии, но и определенные жертвы с ее стороны, определенные неудобства, определенные ограничения в ее деятельности. Не только для того, чтобы пустить  национал-“социалистическую” пыль в глаза трудящихся со стороны псевдо-антикапиталистических сил фашизма, но, прежде всего, для обеспечения более надежного и эффективного господства буржуазного государства над пролетариатом. Поэтому фашизм – это более современная форма буржуазной диктатуры, обеспечивающая действительно тотальное господство над обществом, не только экономическое и политическое, но и духовное, идеологическое. Определенные методы обеспечения этого господства взяты на вооружение и современными демократиями. В 1931-1932 гг. буржуазия была еще не согласна на неудобства, она берегла местных фашистов “про запас”. Но развертывание классовой борьбы в Испании и успехи фашизма в Италии, а затем и в Германии, неизбежно должны были дать толчок к созданию фашистских организаций и на Пиренейском полуострове, а указанные Троцким причины привести в их ряды мелкобуржуазных радикалов.

Родоначальником испанского фашизма считается Эрнесто Хименес  Кабальеро. Как и многие европейские  фашисты, он начинал свою деятельность социалистом и как типичный выходец  из мелкой буржуазии показал на деле свою “колебательную” социальную природу. Оказавшись в 1928 г. в Италии, он становится поклонником Муссолини, тоже в прошлом социалиста. С этого момента Рим становится для него центром мира, как столица религии и фашизма одновременно. По возвращении в Испанию он занимается распространением теории воинствующего “латинизма”. В это время он ненавидит Германию и даже считает Россию союзником средиземноморских народов. После прихода Гитлера к власти он изменит свою точку зрения. Но поклонники будущего фюрера появились не дожидаясь этой перемены.

В марте 1931 г. бывший бедный студент Мадридского университета Рамиро Ледесма Рамос, сын школьного учителя из Саморы, основал журнал “La Conquista del Estado” (“Завоевание государства”), в котором он превозносил политику, подобную той, которую проводили нацисты. В своем восхищении Гитлером он даже копировал его прическу. В журнале он проповедовал “политику военного сознания, ответственности и борьбы”. Члены движения должны были быть организованы в “полувоенные отряды без лицемерия перед ружейным стволом”³.

В первом же его номере от 14 марта 1931г. Ледесма Рамос публикует манифест с изложением взглядов возглавляемой им группы. Основные положения манифеста легли в основу всех последующих документов испанского фашизма: “Государство должно быть облечено всей полнотой власти… Искоренение теории и практики марксизма – веление нашей эпохи. Коммунистическому обществу и государству мы противопоставляем ценности общества, построенного по принципу иерархии, национальную идею и эффективную экономику. Утверждение ценностей испанизма. Синдикальная структура экономики… Применение методов прямого действия против старого государства и старых политико-социальных групп старого режима”.⁴

Эти идеи привлекли внимание другого выходца из мелкобуржуазной  среды, Онесимо Редондо, бывшего студента юридического факультета в Саламанке. Оказавшись в университете Мангейма в качестве ассистента его испанского отделения, он получил непосредственную возможность восхищаться “невозмутимой дисциплиной нацистов”⁵. Через некоторое время после возвращения в свой родной город Вальядолид в 1931 г. он начинает выпускать свой собственный еженедельник “Libertad”, который провозглашал необходимость “нового дисциплинирующего утверждения духа старой Кастилии“⁶. На страницах этой газеты 13 июня 1931г. было провозглашено создание Кастильской хунты испанского действия, которая обратилась с призывом бороться за “Испанию великую и действительно свободную”⁷.

В сентябре произошло сближение  Ледесмы и Редондо, несмотря на то, что первый был радикалом буржуазного происхождения, а второй – католиком и консерватором. Ледесма получал субсидии одновременно от монархистов и банкиров⁸. В октябре они объявили о создании движения, которое получило название Juntas de Ofensiva Nasional-Sindicalista – Национал-синдикалистская хунта Наступления (ХОНС). Создатели организации отдали дань испанским традициям рабочего движения. Если Гитлер в стране, где были сильны традиции социал-демократии, назвал свою партию национал-социалистической, то его испанские последователи отразили в своем названии давнее ведущее влияние анархо-синдикализма в рабочем движении своей страны. Позже их руководители направили немало пропагандистских усилий в сторону СНТ, также, как и они, действующую под красно-черным знаменем⁹.

Программа партии состояла из “16 пунктов Вальядолида” 1931 г. Они  включали в себя отрицание сепаратизма  и классовой борьбы, аннексию Испанией Гибралтара, Танжера, французского Марокко  и Алжира, “беспощадное преследование  иностранного влияния в Испании”. Однако тут же были представлены и их собственные образцы “иностранного влияния” эпохи. Программа предусматривала наказание для тех, “кто спекулирует на нищете и неграмотности народа” и наложение контроля (“дисциплины”) над прибылью. И Ледесма и Редондо отводили привилегированное место римско-католической вере. Это расходилось с антикатолическим “загибом” нацизма, но его испанские последователи оправдывали такой подход тем, что она воплощает собой “расовую” традицию Испании. Редондо считал, что католическая вера у них является эквивалентом “арийской крови ” у Гитлера. Это не мешало им критиковать современную им испанскую церковь и ее политическое выражение, СЕДА, за связь с “реакцией”, хотя, например, Фаланга, другая фашистская организация, выражались языком, весьма близким к тому, какой использовала ХАП – молодежная организация СЕДА. Монархист Антонио Гойкоэчеа следующим способом выразился по этому поводу: “Какова моя позиция? Традиционалиста? Фашиста? Понемногу от каждой, зачем это отрицать”.¹⁰

ХОНС имела ячейки двух видов – синдикалистские и  политические. Первые состояли из 10 человек  и строились по профессиональному  признаку, вторые насчитывали до 100 членов организации и включали в  себя представителей самых разных профессий  и социального положения.

В 1931-1932 гг. активность ХОНС была минимальной. Буржуазия пока еще  чувствовала себя относительно уверенно, и финансовые поступления от нее  были не велики. Редондо принимал все же минимальное участие в мятеже Санхурхо, хотя он и презирал офицеров, которых считал реакционерами. В это время другие, более богатые и более решительные молодые люди группировались вокруг Хосе Антонио Примо де Ривера – сына бывшего диктатора.

Хосе Антонио было в  это время тридцать лет. Адвокат. Высокий, красивый, обольститель женщин (хотя и был холостяком вследствие несчастной любви) и не лишен благородства, что производило впечатление даже на его противников. Обаятельный, с чисто аристократическим презрением к деньгам и любовью к риску, он был своего рода плейбоем из Андалузии (откуда была родом его семья). При этом он обладал четким классовым сознанием, что не слишком характерно для его среды, как и такая его черта, как сыновья почтительность. Его любимой поэмой была поэма Киплинга “Если”, отрывки из которой он любил читать своим сторонникам перед воскресными маршами или непосредственно перед уличными схватками.

Он готов был сражаться  с каждым, кто критиковал его отца, и это в определенной степени  стало его призванием. Он унаследовал  от отца презрение к политическим партиям и признание превосходства  практики над идеями. Примо де Ривера младший придерживался патерналистских традиций, упрекая либеральное государство за то, что оно обрекает трудящихся на “экономическое рабство”. С полными трагического сарказма словами он обращается к последним в октябре 1933 г.: “Вы свободны работать, если вы этого хотите, никто не может вас заставить принять те или иные условия труда. Но, будучи богатыми, именно мы предлагаем те условия, которые хотим; если вы их не примите, вы подохните с голоду посреди прекрасных либеральных свобод”¹¹. Разумеется, выводом из этих абсолютно правдивых слов, в полном соответствии с логикой фашизма, была необходимость классового сотрудничества.

Митинг, на котором он произносил эти слова, состоялся 29 октября 1933г. в мадридском театре “Комедиа”. С него начинается деятельность новой фашистской организации, которую и возглавил Хосе Антонио. Официальным названием этого сборища, на котором присутствовало 2 тыс. человек, было “национальное утверждение”. В целом оратор не злоупотреблял антикапиталистической риторикой, сосредоточившись на “традиционных испанских ценностях” и антипарламентаризме, и приведенная выше сентенция по адресу “либерализма” не испортила впечатления многочисленным представителям правых организаций, присутствовавшим на митинге. Поддержка от них была не только моральной. “Испанское обновление” выделило 100 тыс. песет на создание организации.¹²

На первом заседании исполнительного  комитета 2 ноября 1933г. новая фашистская партия получила название “Испанская фаланга”. Предложение Примо де Риверы назвать ее “Испанский фашизм” было отвергнуто как слишком вызывающее по отношению к испанским трудящимся в условиях республики. Некоторое время спустя правильность такого решения должен был “признать” сам Хосе Антонио. Отбиваясь от обвинений в фашизме, он заявил 19 декабря 1934г. на страницах монархической газеты “АВС”: “Испанская фаланга и ХОНС не являются фашистским движением”¹³. Время откровений придет позже.

Вскоре он проводит переговоры с Ледесмой Рамосом об объединении двух фашистских организаций. Встреча произошла через два дня после того, как член Мадридской организации ХОНС Матеас Монтеро, продававший на улице фалангистский листок, был убит членом ФУЕ (Federacion Universitaria Escolar – Студенческая федерация университетов - основной студенческий профсоюз, созданный в 1927 г. и контролируемый студентами крайне левого направления). Уже в 1933 г. совместными усилиями им удалось создать СЕУ (Sindicato Espanol Universitario – Испанский университетский профсоюз), объединивший около 400 студентов, в то время как сотня боевиков была разбита на четверки для организации уличных боев¹⁴.

13 февраля 1934г. Национальным  советом ХОНС было принято  решение о слиянии с Фалангой. Слияние произошло 4 марта. Объединенная  партия получила и объединенное  название: “Испанская фаланга и  ХОНС”. Ее возглавил триумвират, в который от Фаланги вошли  Хосе Антонио Примо де Ривера и Руис де Альда, а от ХОНС – Рамиро Ледесма Рамос. Последний был автором основных партийных лозунгов: “Arriba, Espana” – Выше Испания!; “Espana, Una, Grande, Libre!” – Испания, единая, великая, свободная!; “Por la Patria, el Pan y la Justicia” – “За Родину, хлеб и справедливость”. Хосе Антонио затмевал своих компаньонов как своим шармом, так и социальным положением и депутатским званием – он был избран в Кадиксе от консерваторов. Он критично относился к Гитлеру (даже после посещения Германии), был поклонником Муссолини и сам произвел “сильное впечатление” на лидера британских фашистов Мосли¹⁵.

Программа Фаланги (будем  теперь называть так и объединенную партию) была типично фашистской и  состояла из 26 пунктов. Она ставила  в вину республиканцев их робость  перед олигархией, предлагала национализацию банков и железных дорог и радикальную  аграрную реформу. При этом она отвергала  “развращающее и разлагающее” марксистское учение о классовой борьбе и противопоставляла  ему идеал “гармонии классов  и профессий в единой судьбе”, судьбе Родины и Европы. Ее отличием от германского и итальянского фашизма  было признание в католической церкви исторического идеала Испании. Само собой разумеется, имперские амбиции  фашистских вождей были весьма велики. Среди их целей было не только французское  Марокко, но и восстановление суверенитета Испании над Латинской Америкой¹⁶.